Новомученики   и  исповедники  XX века, молите   Бога о нас.

 

 

                                        "Душа моя принадлежит

                                                                                 Богу, сердце - Грузии, а

                                                            с телом моим поступайте, как              знаете."

Св. Амбросий (Хелая)

Патриарх   Грузии.

 

 

                    

                            Вступление.

 

          После бесплодных поисков в русских сайтах каких-либо сведений о грузинских новомучениках - известных и малоизвестных - у меня появилась идея восполнить этот досадный пробел материалами из прессы своими силами.

         Извините, если переводы оставляют желать лучшего.

         Надеюсь, что в недалеком будущем найдется такой человек, который займется этим вопросом фундаментально и сделает серьезное историческое исследование на эту тему намного качественнее, чем такой дилетант, как я.

                                              Составитель.

 

 

  Священник  Самсон    Мдзинарашвили.

               (1894-1938)

... Отца Самсона часто арестовывали. Сажали перед каждой Пасхой, чтобы не служил на светлый праздник и не слышала бы деревня веселого перезвона колоколов. Потом, после Светлой Седмицы выпускали. Боялись народа, у которого священник пользовался огромным авторитетом. Именно по этой причине так долго терпела его богоборческая власть.

Затем стали требовать:" Перестань священствовать и сбрей бороду!" Но о. Самсон отвечал:"Я человек верующий, народ не предам. Вот отрежьте мне голову - и священником не буду, и бороды тогда у  меня не будет."

Выйдя после очередного ареста о. Самсон сфотографировался ( следующее заключение стало последним). На снимке хорошо видно просветленное лицо, молодые, натруженные руки, а у ног зашитая, пестрая сума.

Этот снимок остался последней памятью.

Из биографии.

Самсон Мдзинарашвили родился в 1894 г., в Горийском районе в деревне Дици. После венчания родилось у него трое детей Шота, Мариам и Русудан.

О. Самсон дружил с местным князем Мачабели.

В 1921 г. во время грузино- осетинского конфликта осетины повели семью Мачабели на расстрел, но священника спасла одна верующая осетинка. Она заслонила собой о. Самсона и крикнула его истязателям, одним из которых был ее сын.

- Сперва в  меня стреляйте, потом в него!

О. Самсон был вынужден покинуть с семьей Самачабло и переехать в Хашури, а затем, незадолго до смерти, в деревню Мохиси, где служил до последнего ареста.

На совершение треб о. Самсон ездил верхом на лошади. Животное удивляло всех своей преданностью хозяину. Лошадь позволяла на себя сесть только тем людям, о ком ее хозяин шепотом говорил ей на ухо. За километр услышав голос хозяина, она прибегала к нему на зов.

Вот что вспоминает внук о. Самсона Зураб Гаситашвили.

"Дед пользовался огромным уважением среди местного населения. Даже бывшие тогда у власти должностные лица по ночам приводили к нему своих детей для крещения. В то время большинство церквей было  уже закрыто, а многие священники сняли с себя свой сан. И поэтому моему деду приходилось нести свой крест не только в деревне Мохиси, но и на довольно большой площади вокруг нее.

Если кто-то начинал хвалить деда, то он обычно отвечал на это:" Эх, священник тот, кого не сломали и кто стал мучеником, а я кто такой по сравнению с ними."

Мама вспоминала, что несмотря на  30-ые годы, вся деревня спешила на службу, слыша звон колокола.

Из-за всего этого местные коммунисты считали, что дед своими действиями наносит ущерб их атеистической пропаганде, и всячески пытались его запугать.

С другой стороны его умоляла бабушка:"Согласись, не погуби детей!"

В 1938 году Пасха наступала 24 апреля. О. Самсона как всегда арестовали задолго до праздника, 23 марта. Больше его никто не видел.

Вскоре лошадь о. Самсона без всякой видимой причины отказалась от еды и испустила дух.

Позднее, во время правления Хрущева, в 1956 году выяснилось, что о. Самсон "был расстрелян в 1938 году по решению тройки. Реабилитирован посмертно за неимением состава преступления."

   Подготовлено по материалам статьи Мананы Туаевой  в газете "Квирис палитра" от 7 марта 2005 г.

 

 

      Священник Федор Саганелидзе.

          (1883 - 1924)

В Раче, в Они у реки Чалула есть одна могила. Здешние жители знают по рассказам стариков, что эта земля хранит святые останки. Сохранились еще свидетели, которые помнят как вели к маленькой речке молодого священника на расстрел. Приговоренный шел и пел, неумолкая, церковные песнопения. Три раза целился в него конвой и три раза опускал оружие. Жалел... Потом осужденный сказал своему убийце.

- Стреляй, человек! Если будешь на меня смотреть, то мне не надоест петь хвалу Богу, а ты  не закончишь свое дело...

...Его и раньше предупреждали: "Не выходи на улицу в омофоре с крестом," но не такой человек был о. Федор, чтобы стесняться своего одеяния или отречься от своей миссии.

И вот, однажды, когда о.Федор  в полном облачении провожал в последний путь своего маленького крестника, его арестовали и погнали вместе с другими арестантами по Онской дороге в город. В пути конвойный очень грубо обращался с задержанными. О.Федор сперва сделал ему замечание, но оно не имело никакого действия. И  когда охранник обнаглел еще больше, священник схватил его за руки, отнял винтовку и поучил уму-разуму.. Но в глазах конвойного была такая мольба, что о.Федор вскоре отпустил его и вернул оружие.

Другие арестанты в это время просили:

- О. Федор, стреляй  и мы убежим к восставшим ( имеется  в виду отряд Какуцы Чолокашвили) в горы!

И услышали ответ.

- В такого как можно стрелять? К тому же я священник. Не к смерти, а к вечной жизни должен я приобщить каждого, кто по своей воле избрал эту дорогу.

До Они охранник вел арестованных, стараясь не встречаться ни с кем взглядом...

Тем утром, 26 августа 1924 года начальник районной милиции уже получил телеграмму от Сталина:"Прекратите расстрел арестованных", но по своей воле провел ее в документах следующим числом - 27 августа. Слишком уж нежелательным человеком для правительства  был о. Федор - прямой, бесстрашный, праведный народный любимец да еще и тесно связанный с Какуцой Чолокашвили. Поэтому в тот же день в 5 утра всех задержанных повели к реке Чалула и расстреляли...

На рассвете голос поющего священника слышался еще яснее. И поэтому тот самый конвойный. у кого о. Федор на том пути отнял винтовку, сказал:

- Беги, отец, еще не рассвело, а я выстрелю в воздух, как будто промажу. Сразу же не начнут искать - и ты спасешься.

- Я-то спасусь, но этих людей как предам, да и тебя тоже,- отказался священник. - Я ведь знаю, что тебе за это будет. Нет, не буду грешить...

Профессор Георгий Намгаладзе, внук о.Федора рассказывает:

   "- ...Деду было 41, когда его расстреляли. Он родился в 1883 году в деревне Квацхути и был единственным сыном в семье. Отец его, коммерсант Караман Саганелидзе сделал все, чтобы дать своему сыну хорошее образование. Сперва мой дед окончил 6 классов кутаисской школы, затем духовную семинарию, потом гуманитарный факультет Петербургского университета.

Вернувшись из России в родную деревню, тут же открыл школу в своем доме и начал работать педагогом.

По настоятельной просьбе всей деревни принял священство. Воспринял это как волю Божью и служил до смерти в церкви Животворящего Столба, который выстроил мой прадед со стороны бабушки.

Старики вспоминали, что при нем никто не смел ущемлять права неимущего человека. Он был олицетворением честности и справедливости. Рассказывали также, что когда слова  внушения не  помогали, о.Федор снимал с себя крест и омофор и по мужски расправлялся с нарушителем правопорядка... Как-то мой дед, уставший после службы, возвращался домой, повстречались ему 7 всадников, которые захотели поразвлечься. Они загородили ему дорогу и со смехом спрашивали:"Как дела, попадья?" Мой дед сперва молча пытался их обойти, но, видя, что его не отпускают, снял омофор и первым сбросил с коня самого активного, затем дал достойный ответ всем остальным, сказав в конце:"Благодарите Бога, что я священник, иначе еще больше бы получили!"

Придя домой  после службы, о.Федор первым делом спрашивал о самых нуждающихся в деревне:"Отнесли ли им еду?" Потом начинал спрашивать о нуждах остальных прихожан.

Мой дед пользовался таким авторитетом у окружающих, что часто к нему за советом обращались даже советские чиновники. Однажды один из них по фамилии Джанелидзе, сидя с дедом за столом, настолько был удивлен его умом и образованностью, что поднял за него тост:"Федор, я отворачиваюсь от тебя, как от священника, но желаю тебе здравствовать, как большой личности!" Мой дед тут же встал и в ответ сказал:"А я отворачиваюсь от тебя как коммуниста, но желаю тебе здоровья и долголетия как хорошему человеку!"

  Вызвано это было тем, что Джанелидзе просил его не противостоять властям и беречь себя.

Когда деда расстреляли, его смерть стала легендой.

Во время моего студенчества я познакомился с Давидом Читадзе, который рассказал мне следующее. В 40-х годах в Ткибули знал он одного человека по фамилии Сопромадзе, вынесшего моему деду смертный приговор. Как-то он похвастался перед людьми:

- Я Федора Саганелидзе убил! Кто вы перед ним!

- Ах, это ты убил Федора! - воскликнули стоявшие рядом люди и тут же забили его камнями."

          Подготовлено по статье Мананы Туаевой в газете "Квирис палитра" от 24.10.05

 

 

                 Иеромонах Василий (Пирцхалава)

                        (1923-1960)

Молодым покинул этот мир о. Василий. Кто-то забил его до смерти в Бетанском лесу.

Незадолго до смерти он просил о. Георгия - последнего грузинского монаха:

- Никому не отдавай моего тела... Здесь, в Бетании похорони меня рядом с отцом Иоанном...

И теперь стоял старик перед  останками о. Василия и причитал:

- Ты, чадо, должен был сложить мне руки на груди и похоронить меня, но  теперь я стою перед твоим гробом.

Третий монах, рядом с которым хотел лежать о. Василий, уже 4 года как отошел к Господу.

    Отец Георгий и отец Иоанн

Этих двух великих старцев Грузинская церковь причислила к лику святых в 2003 году.

Кто приезжал в Бетания - оазис веры того времени, обязательно испытывал необъяснимую симпатию к этим двум изнуренным трудами и постом, бедно одетым старикам-монахам. Их жизнь и невидимая для всех духовная брань сделала их живыми звеньями благодати, соединяющих прошлое и настоящее.

В отличие от о.Василия, который только 6 лет провел в монастыре, оба старца долго жили вместе. Затем оба под одним и тем же именем  (о. Георгий принял великую схиму с именем Иоанна)  и в одном и том же возрасте - 75 лет отошли в вечность. Похоронены они бок о бок у восточной стены храма.

О. Георгий какое-то время служил в Иерусалиме, о. Иоанн провел 17 лет на Афоне. О. Гавриил (Ургебадзе) часто вспоминал своего духовника о. Георгия:" Великий святой был... 2 раза ему являлась Пресвятая Богородица....У него был дар непрерывной молитвы...."

О. Василий.

Всегда говорил:" За что мне Господь явил такую милость - жить с этими двумя ангелами (имея в виду о. Иоанна и о.Георгия)! ...  Сколько раз я хотел омыть им ноги, но даже будучи больными, они не давали мне такой возможности..."

Говорил это в то время, когда не то что быть верующим, перекреститься считалось геройством.

Как вспоминают его современники, о.Василий всегда держал в своей крошечной келье череп, чтобы постоянно помнить о смерти и о бренности всего земного.

О.Василий (в миру Валико Пирцхалава) родился в 1923 г. в деревне Зуми Чхороцкуского района. По благословению своего духовника  - архимандрита Теклатского монастыря о. Константина Кварая в 1954 г. пришел в Бетания.

Он мечтал о монашестве с детства, хотя видел монастырь и монахов только на фотокарточках. Вначале родители считали это детской фантазией, но когда подростковый период прошел, а желание не ослабело, прибегли к другому способу, сказав:

- Сперва институт закончи, возьми диплом, потом делай, что хочешь.

Но и здесь ошиблись. После окончания Горийского Педагогического института сын оставил родителям диплом на память и сообщил:

- Теперь иду в монастырь...

Впоследствии монах вспоминал:

- Мне потребовалось больше времени на то, чтобы забыть что я учил в институте, чем на саму учебу.

   Часто приезжала в монастырь его мать с горькими упреками и требовала:

  - Оставь все это, вернись к нормальной жизни, иначе я пожалуюсь Чарквиани (секретарь ЦК того времени).

   На что о.Василий отвечал спокойно:

   - Иди хоть к Сталину, а я все равно здесь останусь...

   Через какое-то время после пострига он стал иереем.

   О.Василий отличался большой духовностью, любил молиться, много читал и прекрасно проповедовал.

   Однажды, когда о.Василий приехал повидать своих, нашел мать очень встревоженной. Потом она призналась. Оказывается, приходили к ним домой 2 активистки-коммунистки и разгромили святой угол. Они вышвыривали иконы прямо на улицу, в результате чего одни разбились, другие оказались сильно поврежденными. Его матери удалось спасти только один образ - икону Божьей Матери, которую она прижала к груди. Выслушав это, о.Василий предрек:

  - Не минует их гнев Божий и кости их также рассыпятся, как они иконы раскидали.

   Не прошло и нескольких месяцев, как одна из коммунисток, более активно принимавшая участие в погроме, до того вполне здоровая, внезапно заболела и скончалась. Кости ее рассыпались. Вторая же, хоть  и покаялась в содеянном, еще пожила, но ей пришлось пройти через много страданий.

   Как уже было сказано, в Бетании, в лице  этих трех отцов, была собрана довольно серьезная духовная сила, но к сожалению время процветания обители не продлилось долго.

    Принятие монашества о.Василием очень бросалось в глаза местным коммунистам и поэтому его, самого молодого  из всех троих особенно притесняли. Когда угрозы и притеснения не подействовали - решили лишить его жизни.

   В то время вокруг монастыря ходило много озлобленных людей, которые посматривали на монахов с неосознанной злостью. Некоторые думали, что у подвижников водятся деньги и поэтому не раз приходили их грабить. Как-то угнали  монастырских коров с пастбища. В другой раз увели о.Иоанна в лес и стали стрелять ему по ногам, угрожая:

 - Если не дашь золото - убьем!

   Много чего еще время от времени воровали. Всего не перечислишь. Вот и пришлось монахам обзавестись собакой и ружьем, чтобы отпугивать грабителей.

  О. Василий в то время жил над воротами монастыря в крошечной келье....Как-то ночью, проснувшись от  шума, он выстрелил из ружья в воздух. Воры убежали, но узнав священника, крикнули ему на прощанье:

 - Ничего, погоди, мы  с   тобой разберемся!

  Угрозу свою они выполнили. Как-то, когда о.Василий возвращался из города, в лесу его встретили четверо и так избили, что он, тяжело дыша и харкая кровью, еле  дополз до монастыря.

   С того дня он постоянно кашлял и часто задыхался.

   Предлагали ему лечь в больницу, но он не хотел покинуть монастырь.

   ...Не смог выполнить о.Георгий последнюю просьбу своего молодого собрата - похоронить его рядом с о.Иоанном. На похороны приехали родственники о.Василия и чуть ли не силой забрали его тело в Мингрелию.

  Но когда узнал о.Георгий, что родственники сняли с монаха рясу, сбрили бороду и одели его в гражданский костюм, не выдержал и заплакал:

 - Отец Василий дважды мученик. Первый раз - когда эти разбойники с ним расправились, а второй - когда от рук родных пострадал. За это получит от Бога двойной венец!

   Как мы узнали, вскоре  благодаря Патриарху Илье 11, завещание о.Василия скоро исполнится - его тело обретет вечный покой рядом со св.отцами Иоанном и Георгием.

  Автор благодарит за предоставленные материалы Левана Пирцхалава и Луарсаба Тогонидзе.

            Подготовлено по  материалам статьи Мананы Туаевой в газете "Квирис палитра"  от 31.01.05

 

Вот что пишет в своей книге "Бетания - дом бедности" архимандрит Лазарь (Абашидзе) о св. Георгии и св. Иоанне, упоминаемых в приведенной выше статье.

 

 

БЕТАНИЯ - "ДОМ БЕДНОСТИ"

 

БЕТАНИЯ В XX ВЕКЕ

К концу XIX века положение монашества в Грузии было весьма плачевным: еще в начале века Грузинская Церковь потеряла автокефалию, был установлен экзархат, Грузия находилась в положении провинции Российской империи. В народе царило сильное охлаждение к церковной жизни. Монастыри еще существовали, и монахов-грузин было не так уж мало, однако в обителях царили нищета и неустройство. Еще жили грузины на Святой Горе - в Ивероне. Около сорока монахов-грузин находилось в афонском скиту Иоанна Богослова. В самой Грузии еще можно было найти высокой жизни подвижников и духовных старцев. Но тем не менее, антихристианский дух все более захватывал власть над душами, пока богоотступнический ХХ век не расправился жестоко со всеми последними представителями монашеского племени, так что в конце тридцатых годов уже едва возможно было найти в Грузии действующую обитель.

Но удивительно то, что Бетания, которая до самого конца XIX века представляла собой только заросшие кустарником вековые развалины, всеми забытая, вдруг, как раз накануне ужасной атеистической бури, начинает воскресать из руин, как из гроба, становится действующим монастырем и на протяжении всей ночи лихолетья светит ярким светом Христовой веры.

Первым восстановителем монастыря был иеромонах Спиридон Кетиладзе, родом из Западной Грузии, из Кутаиси. Он пришел сюда один и почти все время своего пребывания в обители оставался без надежных помощников, пользуясь поддержкой лишь немногих верующих, приходивших в Бетанию потрудиться во славу Божию. Для ремонта храма он нанимал рабочих, хотя находить средства и было очень нелегко. Но как бы там ни было, в 1894-96 гг. отцу Спиридону удалось обустроить обитель настолько, что она сделалась пригодной для жизни небольшого иноческого братства.

В ту же пору приходил сюда помогать на стройке один 12-летний мальчик из крестьянской семьи - Василий Майсурадзе, родом из Самачабло, деревни Эредви (Южная Осетия). Он, не жалея сил, трудился с наемными рабочими, работал так, что кровь сочилась из пальцев. Но рабочие его не жалели, только требовали: то принеси, это подай. В своей деревне он пас скот, больше о ранних годах его жизни мы ничего не знаем. Но в 1903 году таинственными судьбами Божиими Василий был привезен на Святую Афонскую Гору, в скит св. Апостола Иоанна Богослова, где прожил до 1920 г. Смута, возникшая на Святой Горе злоухищрениями извечного врага рода человеческого, вынудила большинство монахов-грузин покинуть Афон. Лишившись возможности в тиши иноческих келий молиться за свою многострадальную родину, они возвратились в Грузию, одержимую жестокой лихорадкой богоотступничества. Здесь их ожидали неописуемые скорби, какие-то изощренные, жесточайшие мытарства. Часть возвратившихся из Греции монахов поселилась в монастыре Армази, возле Мцхеты, был среди них и Василий Майсурадзе, теперь уже иеромонах Иоанн. Но обстоятельства были таковы, что в 1921 году в обители оставалось всего лишь двое иноков - отец Иоанн и другой брат. Однажды в монастырь пришли два вооруженных чекиста и объявили монахам, что их немедленно вызывают в город. Велели отцам идти вперед, сами шли немного позади. Отойдя недалеко от монастыря, коммунисты открыли по инокам огонь... Затем, думая, что они уже мертвы, сбросили их с дороги и удалились. Однако оба монаха по милости Божией остались в живых. Отцу Иоанну выстрел разорвал правую сторону груди, второму брату пуля попала в голову, но не убила его, только задела череп, так что он скоро пришел в себя и даже смог добраться до Мцхеты. Когда добрые люди узнали, что произошло, пошли искать отца Иоанна и нашли его также еще живым. В!ыходили отца Иоанна монахини - сестры монастыря Самтавро. Рана долго не заживала, гноилась. Поправившись, он уже не вернулся в Армази, но поселился в Бетании. Здесь в ту пору все еще жил о. Спиридон. В скором времени он сдал монастырь иеромонаху Илие, о котором мы ничего не знаем, а сам, неизвестно по какой причине, возвратился в Западную Грузию. Но отец Илия, видимо, недолго был игуменом обители и передал настоятельство отцу Иоанну.

В 1924 году пришел в монастырь монах Георгий (Мхеидзе). Он родился в 1887 году в Нижней Рачи, в деревне Нижняя Крихи, в очень почтенной, но бедной и многодетной семье, принадлежавшей к княжескому роду. Отец его, Мефодий Мхеидзе, и мать - Дафне Джапаридзе, были уважаемыми людьми. Отец - советник, состоял в народной милиции, участвовал в битвах и имел награды, в том числе Георгиевский крест за пленение Шамиля. У Георгия было семь братьев и три сестры. Маленьким мальчиком он начал свое образование в Челиагельском училище, затем его отправили в Тбилиси к дяде Иванэ Мхеидзе, человеку богатому и известному. Здесь он продолжил учебу и даже некоторое время работал секретарем писателя Илии Чавчавадзе. Тогда уже он очень любил читать книги, но не имел средств их покупать. Затем его отправили в Петербург в военное училище. Там он так понравился бездетной семье одного генерала, что они буквально "усыновили" Георгия и просили родителей мальчика не забирать его, но оставить у них на все время обучения в училище. Однако вскоре Георгий вернулся в деревню. К тому времени дома произошли непонятные для членов семьи изменения со старшим братом - Полиактором. Он постригся в монахи, отрекся от всего мирского, постоянно уединялся и молился. У него были какие-то таинственные небесные видения, и он очень скоро скончался. Умирая, Полиактор говорил своей матери: "Мама, вот стоит Пресвятая Богородица, и я иду к Ней", а мать со слезами отвечала: "Попроси, сынок, Богородицу, чтобы Она вернула тебя мне". Полиактор возразил: "Как это можно, беспокоить Матерь Божию, чтоб Она оставила меня здесь!" Он зажег свечи, созвал всех, кто был в доме, молился, а когда свечи уже догорали, произнес: "Господи, Пресвятая Богородице, приимите мою душу", - и как только свечи потухли, скончался.

Когда в 1909 году, уже после смерти брата, юный Георгий приехал домой, ему в руки попали записи усопшего, он прочел их и сразу же сильно изменился, стал совершенно другим человеком, так что близкие стали даже опасаться за его душевное состояние. Вскоре отец и мать вынуждены были послать весть сыновьям в Тбилиси: "Брат ваш сошел с ума, приезжайте скорее, поговорите с ним". Приехали братья, пытались говорить с ним, но Георгий на все отвечал: "Нет, кончено, я жертвую себя Богу. Я слышал голос с Неба, который сказал мне, что это мой путь". Так ничего не добившись от него, братья вернулись в город, а Георгий уединился где-то в пещере. Дома теперь он появлялся редко и опять надолго пропадал. Однажды вернулся такой оборванный и исхудавший, что мать его не узнала и, приняв за чужого ребенка, только заметила с удивлением: "Как глаза похожи на моего мальчика". А через два дня он снова исчез. Если Георгий встречал где-нибудь на дороге нищего, то снимал с себя одежду и отдавал ему. Люди говорили: "Ты же голый останешься!" - но он отвечал: "Господь оденет", - надевал на себя мешковину и так ходил. Затем он ушел куда-то в Менгрелию, и близкие долго ничего не знали о нем. Известно только, что до своего прихода в Бетанию, Георгий был уже монахом и жил в Хирском монастыре, а постриг его митрополит Назарий. Хирский монастырь коммунисты разогнали в 1924 году, ночью явились туда вооруженные люди и стали издеваться над монахами. Отца Георгия связали и остригли ему одну половину бороды. Он после этого перевязал лицо и так ходил, пока борода не отросла вновь.

Такую же обиду нанесли ему однажды родные братья. Двое из них были коммунистами, брат Петр - заместителем Берии, вторым человеком после него. Презирая Георгия за его веру (так что Петр даже отчество поменял, чтоб не считаться братом монаха), они как-то ночью, когда он спал, остригли ему бороду и усы. Когда он проснулся, то сказал лишь: "Господь спросит с вас за это". В другой раз братья, желая отвратить юного монаха от целомудренной жизни, пытались соблазнить Георгия, ввели в комнату, где его поджидала распутная женщина, и закрыли дверь. Однако вскоре женщина вышла в гневе и сказала: "Он сумасшедший!" Георгий стоял в углу комнаты лицом к стене и молился... Оба брата в 38-м году погибли: младший брат Иван покончил жизнь самоубийством - застрелился, так как попал в немилость у властей (тогда это было обычно: кто еще вчера имел неограниченную власть и наводил на всех страх, на следующий день мог стать гонимой жертвой) и ему угрожали пытки и страшная смерть, а Петра вместе с женой расстреляли. Надо, впрочем, сказать, что обрушились все эти беды на них вовсе не из-за того, что брат их был монах, напротив - о. Георгия уважали даже многие представители власти. Сын Петра Гиви был впоследствии близок к нему и даже ухаживал за ним во время его болезни.

Замечателен один случай из жизни о. Георгия, произошедший еще прежде его ухода в монастырь. Как-то он пришел в деревню, где жила его сестра, и на одну ночь остался у нее в доме. Дети отвели его в виноградник, где на границе с соседским участком росла черешня. Племянники угостили своего дядю спелыми плодами, он ел, но когда узнал, что дерево не их, а соседское, стал сильно скорбеть и каяться: "Почему вы мне не сказали раньше? Вот я согрешил, украл черешню". Дети успокаивали его тем, что, им не запрещают рвать ягоды с этого дерева. Ночью, когда все уже легли спать, Георгий тихо встал с постели и до рассвета молился перед иконой, всю ночь слышалось: "Прости, прости, я вор". Потом, в полдень, он отправился к родителям, жившим в соседней деревне. Но по дороге задержался на два дня и две ночи у храма св. великомученик Георгия и там, в пещере молился. Уж не за "ворованную" ли черешню? (Не напоминает ли этот случай пример из "Отечника", когда один святой Отец строго наказал себя за то, что с вожделением посмотрел на спелый плод в чужом огороде? Или то, как Макарий Великий всю жизнь со слезами вспоминал, как в детстве поднял и съел украденную мальчишками смокву, которую они обронили?)В Бетании отец Иоанн и отец Георгий прожили вдвоем почти до самой своей кончины. Здесь им приходилось много трудиться, жильем им служил поначалу маленький сарайчик, но затем они сумели построить двухэтажный четырехкомнатный дом. Еще отец Спиридон оставил им большой сад, теперь они сами устроили огород, виноградник. В основном, всю тяжелую работу выполнял о. Иоанн. Отец Георгий был очень болезненный, так что о. Иоанн очень боялся за его здоровье и часто приговаривал: "Как бы не умер мой Георгий, не умер бы", и ходил в город за лекарствами. Но о. Георгий пережил своего духовного брата на пять лет. Вначале они жили в страшной нищете, приходилось ходить в деревню и жать хлеб у крестьян, за это им давали немного зерна. Так удалось продержаться первое время. Только впоследствии смогли они наладить хозяйство. Сами сеяли пшеницу, кукурузу, завели коров, пчел, у ручья устроили мельницу, впервые ее торжественно запустили в 36 году. Отец Иоанн своими руками выкопал канал для воды, а поставить мельницу помогли ему крестьяне. Тогда отец Иоанн был уже архимандрит, отец Георгий - игумен (в игумены его рукоположил патриарх Мелхиседек). Отец Георгий выполнял работы полегче: доил коров, делал сыр, ухаживал за пчелами. Отец Иоанн выгонял скот на пастбище, косил сено, ухаживал за огородом, ходил молоть зерно на мельницу. Распахивать поле под пшеницу нанимали крестьян из деревни.

Официально монастырь не считался действующим, а просто - "ценный памятник архитектуры" и при нем живут сторожа. Сохранилась "домовая книга", отцы были в ней законно прописаны. Общество Охраны памятников даже платило им как хранителям "памятника" зарплату (всего - 300 рублей). Но на самом деле здесь все было как в действующем монастыре: в храме - иконы, лампады, свечи, служба, монашеские одежды, в праздники приходил народ, устраивались крестные ходы, здесь крестили и венчали [1], исповедовали и причащали верующих, - и все это власти как-то терпели, так и не посмели безбожники пресечь этот живой источник, разорить эту, чуть ли не последнюю в Грузии монашескую общинку. Во время войны, когда кругом царил голод, у отцов был и хлеб свой, и сыр, и мед, так что они всех, кто бы ни приходил к ним, кормили и с собой часто давали продукты, и деньгами нередко помогали. Тогда посещало Бетанию немало туристов, паломников, просто праздной молодежи, конечно, они нарушали покой и тишину затерянной обители, но отцы наши в каждом госте видели не случайного прохожего, а родного, близкого, Богом посланного сюда человека. В ту пору глада духовного, когда слова Божия почти нигде не было слышно, перед монастырем и обитателями его стояла необыкновенно важная задача. Ведь это было почти единственное место в Грузии, где еще громко раздавалось благовестие живых истин христианства, здесь раздавалась самая сильная и действенная проповедь веры, проповедь не красными словами, но самой святой, деятельной жизнью этих монахов. Ко всем посетителям старцы выходили вдвоем, со всеми обходились очень внимательно, так что ни один из побывавших здесь людей, не ушел, не унеся в сердце глубокого, теплого чувства к этому святому месту, к этим странным "сторожам" в длинных черных "рубахах". Надо заметить, что подрясники отцы носили короткие - до колен, так было удобнее работать, да и не так бросалось в глаза, в городе, (правда, о. Иоанна всегда видели в рясе, что тогда сильно обращало на себя внимание и было небезопасно).

Сохранились записи посетителей монастыря за тот период: у входа в храм всегда лежала тетрадь с надписью "Книга впечатлений", как это обычно принято в музеях. Сколько любопытных заметок можно в них найти! Это было поколение самое несчастное: люди, глубоко обманутые всюду насильно насаждаемым ложным, коварным, пагубным и демонически-хитросплетенным мировоззрением, поколение, не знающее ничего о духовном мире, целиком потонувшее в веществе, погруженное всем своим сознанием в понятия и проблемы только сугубо материальные. В Бетании у многих происходила серьезная переоценка ценностей "этого" мира, они встречали здесь нечто совершенно иное, совершенно отличное от всего, что было им знакомо в окружающем обществе и что-то очень близкое душе, хотя и непонятное. Все, прикоснувшиеся к жизни монастыря, проникались необъяснимой симпатией к этим монахам с изможденными трудом и постом лицами, нищенски одетыми, но какими-то светящимися изнутри, иным людям - не от мира сего. И по сей день все, кто побывал в Бетании и засталздесь этих старцев, вспоминают о них с восторгом: "О, какие это были люди! Теперь таких уже не найдешь!", "О, это были Святые Ангелы, а не люди!" Удивительно, что это выражение - "это были святые", "они были как Ангелы" - повторяют очень многие из тех, кто их знал, даже неверующие.

Перед нами толстая кипа старых обветшалых тетрадей, "штабечдилебис цигнеби" ("книги впечатлений"): годы - 1934, 35, 36, 37... 41... 58, - записи, даты, имена подписи, иногда на всю страницу целое лирическое излияние какой-нибудь растрогавшейся души, иногда стихи и рисунки. Каждая заметка - это беглый, но очень живой отпечаток чьей-то бесценной души, которая только что встретила новое и неожиданное для нее откровение. С этой точки зрения записи исключительно интересны. Что в них особенно обращает внимание: нет ни одного отзыва, где не упоминалось бы с нежностью об отцах, на каждой странице - благодарность за теплый, чуткий, внимательный прием. "Отмечаем исключительное отношение, внимание и чуткость, которая всегда останется у нас в памяти"... "к нам здесь отнеслись с большим вниманием"... "спасибо за приветливость и гостеприимство хранителям монастыря"... "приняли нас монахи очень хорошо, подробно все объяснили, мы остались очень довольны"... "очень понравился монастырь, местность и то, как живут монахи"- вот несколько отрывков из записей 34-36 годов, а их тысячи. Тот, кто пережил эти годы, хорошо помнит, какое страшное тогда свирепствовало гонение на веру, особенно в 37 году. А вот запись: "Август, 1937 год. Бетанский монастырь посетила группа красноармейцев и комсомольцев, которая ознакомилась с историей монастыря и отдыхала в лесу. Очень остались довольны приемом обслуживающего персонала". В то время на расстоянии 5-6 километров от обители действовал дом отдыха, где отдыхали приезжие из разных концов страны, все они друг от друга узнавали о замечательном монастыре поблизости и непременно целыми группами отправлялись сюда на экскурсию, и, конечно, уносили с собой незабываемое впечатление в далекие края. Так Бетания несла свое миссионерское служение, и хотя бетанские монахи не ходили с проповедью по городам и селам, не писали посланий, но они громко проповедовали всему миру христианские истины уже тем, что в мрачном царстве полного забвения Бога они смиренно и непоколебимо несли молча свой огненный монашеский крест и горели, как яркая лампада, как одинокий маяк над темной бушующей бездной, указывали народу спасительную пристань.

Много, много умилительных чувств испытываешь, перелистывая эти тетради: сколько утешения, сколько неземного мира излилось здесь от Господа на эти бедные обмирщенные, уставшие души!

А вот еще интересная запись, уже другого рода: очень мелким, бисерным почерком пишет... игумен Киево-Печерской Лавры "грешный Георгий", (июнь 1937 г.): "Святая обитель! Впервые сегодня я посетил твои священные пределы, посетил твой древний храм, твои высокие горы, лес и скалы, посетил твои тихие реки - Верэ и Бетани... О святая Обитель, я не нахожу слов, чтобы излить, выразить на этой мертвой бумаге те высокие, живые, священнейшие чувства великой, неземной радости и печали, которые ты вызвала, родила во мне от созерцания твоих тихих рек, древнего, восстановленного из вековых развалин священного храма и от Божественного в нем служения. Боже Вечный и Всемогущий! Ты - Альфа и Омега! Начало и Конец всякого бытия! Услышь мою грешную молитву на многие, многие грядущие века и времена. Ты, о Непостижимый Боже, сохрани в целости и невредимости этот Твой священный храм, сохрани на многие, многие дни, годы, в молитвенной благодатной силе и Своих верных служителях - моих дорогих духовных собратий - смиренных иноковИоанна и Георгия".

В образе жизни бетанских отцов мы видим поучительный пример того, как можно сочетать истинно монашескую, внимательную молитвенную жизнь с миссионерством, с делом проповеди христианства и спасения ближних. Несмотря на столь частое общение с людьми, старцы проводили высокоподвижническую жизнь, но при этом всячески скрывали свои подвиги. Осталась тайной внутренняя духовная жизнь отцов, лишь по немногим свидетельствам тех, кто знал их, можно догадываться о характере этой их жизни. Между двумя этими дивными монахами была необычная в наше время духовная любовь, они жили необыкновенно дружно, трогательно заботились друг о друге, что редко встречается и среди родных братьев. Вот лишь один эпизод из их жизни: когда о. Иоанн лег в больницу, где ему должны были сделать какую-то несложную операцию, то о. Георгий очень беспокоился и писал письма главному врачу, горячо просил, чтобы сделали все возможное для дорогого ему человека, в то время как сам о. Иоанн во все время своей болезни высказывал беспокойство об о. Георгии - "как он там один" - и из-за этого стремился как можно скорее вернуться в монастырь. Несмотря на такую близость, отцы были очень разные, у каждого из них были очень своеобразные черты, свои особенности, так что во многих моментах жизни они проявляли себя различно, но это не мешало им жить в совершенном мире и братолюбии. О. Георгий вел жизнь совершенно подвижническую, хотя и имел слабое здоровье: спал на доске, не топил в комнате даже зимой, по ночам много молился, был очень воздержан в пище. Когда он бывал в городе, то всегда строго наблюдал, чтоб ему не подали мясное блюдо [2]. А о. Иоанн все больше работал, так что уже с раннего утра видели его то в коровнике, то в огороде, и совершенно неизвестно, когда он вставал ночью на молитву. Он, бывая в городе в гостях, ел все, что бы ему ни подали, хотя бы и мясное, но, конечно, не по пренебрежению к воздержанию, а чтобы не смутить кого-нибудь. О. Георгий много читал, интересовался и историей, и тем, что происходило в данное время, считал, что священник должен знать все, что происходит в мире. Он прекрасно знал Святых Отцов, аскетику. В монастыре отцами была собрана довольно обширная по тем временам библиотека святоотеческих писаний. На страницах многих книг встречаются пометки, сделанные рукою о. Георгия, по ним видно, что он изучал Святых Отцов очень вдумчиво, основательно. Его весьма почитали за образованность, даже власти относились к нему с уважением. Известен случай, когда обширной пасеке о. Георгия грозила гибель из-за недостатка корма. Необходим был сахар, денег у отцов для этого не было, и о. Георгий решил обратиться за помощью к первому секретарю ЦК - Чарквиани. Это был довольно смелый поступок по тем временам, но вот удивительное дело - ему дали необходимое количество сахара, и пчелы были спасены. О. Георгий всегда был очень самоотвержен и старался всем помочь, чем только было возможно, поделиться с ближними, даже - собственным куском хлеба. Так однажды он вынес гостям последние запасы пищи, и тогда о. Иоанн тихо сказал ему: "Отче Георгий, нам ведьи завтра прокормиться надо, и завтра". А тот ответил, как обычно: "Завтра Бог даст, отче, Бог даст".

Иногда о. Георгий приезжал в город для лечения: то глаза у него болели, то зубы, то делал операцию по поводу простатита. Всегда, когда он бывал в городе в доме у родственников, к нему собирались верующие, в основном женщины - грузинки и русские: молились, исповедовались, беседовали, часто пели духовные песни. Они очень благоговейно относились к старцу, нередко их можно было видеть во время бесед на коленях перед ним. Здесь же о. Георгий покрестил многих детей. Учил он детей и молиться краткой молитовкой "Господи помилуй" - приучал их навыкать, чтобы она все время текла в сердце. Еще раньше замечали, что все предсказания о. Георгия сбывались: так, он говорил близким про брата Григория: "Сын семейства будет Гриша" - и, действительно, так произошло. Про другого брата: "Вано в деле денег будет", и он был потом директором хозяйства и большие деньги имел. Однажды пришел в монастырь один молодой человек, и вдруг о. Георгий назвал его по имени, хотя видел впервые. "Откуда вы знаете мое имя?" - спросил удивленный гость. - "Когда тебя крестили в детстве в такой-то церкви, я присутствовал там," - ответил Отец. Но дело в том, что крестили этого человека, когда ему было всего два месяца, и с тех пор прошло более трех десятков лет. Из рассказов очевидцев известно, что были случаи исцелений от разных болезней по молитвам отцов. Одного человека монахи исцелили от глухоты, помолившись над ним в храме.

Племянник о. Георгия был болен воспалением мозга, находился в тяжелом, практически безнадежном состоянии. Никто уже не надеялся на его выздоровление. Но отцы взяли его в монастырь, и через месяц родители получили своего сына здоровым. К тому же в монастыре он успел научиться пчеловодству, полюбил это занятие и продолжает им заниматься по сей день. Тогда же отцы подарили ему несколько пчелиных семей, чтобы он мог начать это дело. С его слов, в тот месяц, что он прожил с монахами, он видел их постоянно молящимися в своих кельях, так что удивлялся - когда они ели, спали и когда успевали еще работать. Не об исцелении ли этого юноши так много молились отцы?

Известен один трогательный случай. Как-то в Тбилиси приехали две сестры о. Георгия - Ксения и Надия, которые не виделись со своим братом-монахом 48 лет! Племянник повез их в монастырь. Прибыли, он вошел сначала без женщин: "Вот, отче Георгий, а я тебе девочек привез", говорит со смехом дяде. Но о. Георгий в ту же минуту узнал, о ком идет речь: "Ксению и Надию, знаю, кого привел!" Но когда подошли сестры, он их не мог узнать, которая Ксения, которая Надия, все они уже были глубокими старицами. Отец очень растрогался, обнимал сестер, так они и провели, обнимая друг друга и плача, с полчаса и не помнили самих себя от нахлынувших чувств, нельзя было равнодушно смотреть на эту картину. Было это перед Пасхой. Отец Георгий попросил накрыть стол, вынести, что было лучшего из еды. Кто-то сказал ему: "Отец, Пасха еще не наступила". Но старец отвечал: "Если б вы знали, какая радость у меня, сегодня у меня Пасха!" и опять обнял своих сестер.

Последние годы, когда о. Георгий уже сильно болел, за ним ездили ухаживать в обитель все те же его духовные дети из города, они очень его любили. Женщины, когда готовили пищу, всегда первую тарелку откладывали для старца, а потом уже ели сами. Несмотря на слабое здоровье и преклонный возраст, он продолжал заботиться о других, принимал гостей, старался всех утешить. Как-то пришла одна молодая девушка, лет двадцати, у нее часто болела голова, и ей посоветовали пойти в Бетанию полечиться водой из источника. Она жила здесь одну неделю и хотела вернуться домой, но о. Георгий никак не позволял ей идти одной, боялся, чтоб по дороге ее кто-нибудь не обидел, и пошел провожать ее вплоть до трассы, а это около восьми километров пути, и все в гору.

Были у о. Георгия и духовные видения. Мы знаем только три случая. Однажды, когда старец сильно страдал от боли, ему явилась Матерь Божия и прикосновением Своим исцелила его. Другой раз, когда старец сидел, погрузившись в молитву у стены храма, ему явилась мученица Фекла и подала гроздь винограда. Уже незадолго до кончины старец, по причине болезни (ему сделали операцию простатита), находился в городе у брата. И вот ему явился Святой Ангел и сказал: "Георгий, почему ты здесь, что тебе здесь нужно? Твое место в монастыре!" "Господи, ты видишь - как я болен," - ответил отец. "Нет, Георгий, ты должен быть в монастыре!" Отец Георгий срочно собрался и, тяжело больной, несмотря на настойчивые возражения родственников, отправился в монастырь. Через несколько дней он скончался.

В отце Георгии были заметны некоторая монашеская строгость, образованность и аскетизм. Отец же Иоанн казался гораздо мягче и проще, в нем всегда скорее видели не строгого аскета, а добрейшего, чистейшего Ангела. И теперь, кто бы ни вспоминал этих старцев, отца Георгия хвалят многими возвышенными словами, а про о. Иоанна ничего другого сказать не могут как только: "Ну, а тот старец был просто Ангел Божий". Но, конечно, его молитвенность и подвижничество, глубокая духовная мудрость и опытность - были совершенно скрыты от взоров людей под внешней простотой и приветливостью (что является характерной чертой афонской монашеской школы). Вообще, видимо, многие традиции Бетании были принесены о. Иоанном с Афонской Горы. Так, это их гостеприимство, теплая приветливость, внимание к приходящим людям были совершенно в духе Святой Горы. Отцы, хотя сами всегда строго постились, угощали почти всех гостей чем-либо вкусным, особенно потчевали своим медом. Когда приходили целые группы подростков из детского приюта, старцывыносили столы на поляну перед храмом и кормили детей грецкими орехами, медом и вкуснейшим свежеиспеченным хлебом. Многие из тех детей - теперь уже преклонных лет люди - и сегодня вспоминают вкус того угощения с таким живым восторгом, будто только час назад утешили их отцы своей любовью.

Бетанию так полюбили верующие тбилисцы, что стали на большие праздники приходить сюда целыми приходами, пастыри со своими духовными чадами, и здесь, уже не боясь преследований, от всей души изливали свои христианские чувства: устраивали крестные ходы, громко пели духовные песни, служили Всенощную, ходили окунуться в древней крещальне, в источнике, который почитается благодатным и зовется "Иордан". Спали тогда прямо на улице, вокруг храма, кто на лежанках, кто на досках. В таких случаях служили и исповедовали народ, видимо, приходившие священники, старцы же только причащались или служили раннюю Литургию в малой церкви. Когда приходил кто-нибудь из верующих, то обычно, спускаясь с горного хребта, останавливались сначала на вершине горы, которая огромной пирамидой возвышается перед обителью с востока, и оттуда кричали старцам: "Мамао Иоаннэ, мамао Георги, гвакуртхут!" (Благословите!) - а отцы "благословляли" их перезвоном колоколов. С неописуемой радостью, как в Рай, спускались наши братья и сестры под гору к святой и такой родной обители. Здесь монахи принимали их в теплые отеческие объятия и сразу же сажали за уже ожидающую гостей дивную трапезу. Что это был за стол! Все, что лежало здесь, было выращено, собрано, приготовлено руками этих святых старцев, их тяжелым трудом, особенно утомительным для физически уже слабых отцов. Все здесь было "заквашено" и "просолено" их святой верой и молитвой и имело, конечно, необыкновенный, незабываемый вкус и аромат.

Вот отрывки из воспоминаний одного верующего, который еще молодым человеком часто приходил к нашим отцам:

"...Пока мы спускались с горы под приветственный благословляющий нас звон колоколов, монахи уже привязали собаку, успели согреть пищу, накрыть на стол. Мы вошли в обитель. Я не умел еще правильно подойти к старцам, и меня подвела к о. Иоанну на благословение одна наша верующая женщина. Он очень внимательно смотрел на меня. На нем был совсем простой подрясник - латка на латке, халатик, подпоясан веревочкой, на голове самая простая суконная камилавка: все очень ветхое, полинялое. Благословил меня. Повел нас в дом, там у них была одна комната побольше - это приемная, там же и трапезная: пол - просто земля, печка, наверху - спальня для гостей. Рядом с домом, чуть сбоку - коровник, тогда там была одна корова и пять беленьких овечек. Отец Иоанн их стриг, из шерсти вязал носки и раздавал бедным гостям. Когда к празднику приходило много верующего народа, то спали в храме, а если было тепло, то и прямо во дворе, но чаще - вовсе не спали, а всю ночь молились, все пели. Собиралось много народа из города, приходилии из селений, что поблизости. Я утром, как встал, не мог нарадоваться службе. Тогда приходили и многие священники: служили, пели на двух языках - по-грузински и по-русски. После службы - праздничная трапеза прямо во дворе. Отец Георгий тогда болел, и мы ходили к нему для благословения в келью. Мы умели хорошо петь разные духовные песни, все знали наизусть. И вот одна верующая предложила спеть "Гора Афон" - это такая старинная песня, я ее очень любил петь. Запели, я от усердия пел все выше, пою и вижу - а о. Иоанн рядом сидит, и слезы у него из глаз так и катятся, как роса. Когда кончили, говорит: "Серго, дай Бог тебе здоровья! Я там жил. Ты мне многое напомнил". И потом всегда, когда я приходил в Бетанию, о. Иоанн просил петь "Гора Афон", - и как плакал, как плакал всегда!".

...После я часто ходил к этим святым людям. У них всегда особенно трудно было с керосином. Как-то раз я нес им керосин в баллоне на спине, пробка была плохо закрыта, и я не заметил, как керосин пролился мне на спину, да еще растер его вещмешком, спина мокрая, думаю - вспотел. Пришли, снимаю мешок, отдаю ценный груз о. Иоанну. Он заметил, что спина у меня в керосине: "Э, брат Серго, снимай куртку". Снял, а всю спину уже разъело, старец осмотрел мою рану, потом осенил крестом: ничего, говорит, завтра утром встанешь - все хорошо будет. И действительно, утром спина была цела, и никакого ожога не осталось. Я - к отцу Иоанну: "Вот, отче, все прошло!" Он улыбнулся: "Это Матерь Божия тебя исцелила!" ...Ночью ходили в келью к о. Георгию молиться, он всю службу сам читал. Закончит он молитву, а отец Иоанн уже приготовил стол и сразу нас кормит. После трапезы опять всегда просил петь про Афон, и мы пели медленно, распевом - в четыре голоса, а старец плакал. Однажды я стоял на молитве утром и все думал: "Скорее бы о. Георгий кончил, а то я опоздаю на работу". Но он все продолжает, отец Иоанн уже где-то трудится во дворе. Вдруг дверь открывается, и о. Иоанн обращается к о. Георгию: "Гиорги, цота чкара, амат эчкаребат" (Георгий, немного поторопись, они спешат). Я даже вздрогнул, прямо он мои мысли провидел, ведь я не говорил никому, что спешу. Нас опять, как обычно, накормили и отпустили. Стоило только выйти на дорогу, как тут и машина какая-то сама остановилась: "Из Бетани? Как там отец Иоанн? В Тбилиси? Садитесь!" - А я всю дорогу сидел в машине, как ошпаренный, - значит - старец мои мысли прочитал, ах! - вот какие это были отцы!

...Я бедно тогда жил, имел жену, ребенка, отец Иоанн мне тайком от других гостей накладывал в сумку продукты: мед, молоко, сыр, мацони - такое все вкусное, ароматное было; носки шерстяные, те, что он вязал: "Только никому не говори". Потом о. Иоанн заболел водянкой, сердце у него сдало, и последний год перед смертью уже не мог работать, все молился.

В пятидесятых годах наши верующие женщины ездили в Россию к схиигумену Кукше, это был высокой жизни отец, он читал даже мысли приходивших к нему людей. "Поедем, говорили, - святого человека посмотрим", - человек семь их было. Пришли, еще рта не раскрыли, а схиигумен им говорит: "Вы куда это приехали, тбилисские женщины! Приехали Кукшу грешного смотреть?! А у вас у самих неподалеку в горах два светильника сияют, идите и от них духовную силу наберите!" Только имен не сказал. Видимо, он духовно был связан с нашими отцами. Да и каким же светильникам быть неподалеку, как ни этим старцам, тогда-то во всей Грузии больше монастыря действующего не было.

...А вот еще что было: когда уже о. Иоанн скончался, верующие женщины, среди них и моя супруга, сразу после Пасхи пошли в Бетанию. Пришли, поздравили о. Георгия с праздником, а он говорит им: "Ой, девочки, осиротел я, ушел о. Иоанн, меня оставил одного". Женщины взяли благословение сходить на могилку о. Иоанна и пропеть там пасхальные тропари, стихиры. Пропели, вернулись. Отец их спрашивает: "Ну как, спели о. Иоанну, не ответил он вам?" - "Нет". "А мне ответил! Когда я в Пасхальную ночь пошел к нему, пропел ирмосы, говорю: мамао Иоанэ, кристэ ахсдга! (Христос Воскрес), - а он ответил, - чешмаритад ахсдга! (воистину воскрес)".

Потом еще до смерти о. Георгия мы опять как-то пришли в Бетанию, а он мне говорит: "Серго, я слепну, уже совсем не вижу и читать не могу". А я смотрю, у него очки совсем мутные от того, что он их всегда пальцами брал за стекла. Я и говорю: "Сейчас я вас, отче Георгий, вылечу". "Как?!" Взял я его очки, вымыл с мылом под краном, протер, отдаю ему: "Ну, как теперь?" - "Ох, теперь все вижу, а я думал - слепну".

В 1954 году по благословению своего духовного отца (архимандрит Константина из Теклатского монастыря) пришел в Бетанию один молодой человек - Валико Пирцхелава и остался здесь жить с отцами до самой своей кончины. Родился он в 1923 году в селе Мухури Чхороцкуйского района. По образованию был педагог, родители его жили в Цхакая. Они были очень недовольны тем жизненным путем, который избрал сын, мать часто ходила в Бетанию, с горькими упреками уговаривала Валико оставить монашество. В гневе она грозилась: "Если не вернешься домой, пойду на вас жаловаться к Чарквиани" (Секретарю ЦК). Но тот отвечал: "Иди хоть к Сталину, я здесь останусь!" Так и жил он в Бетании, вскоре принял монашество с именем Василия и был рукоположен в иеромонахи. Отец Василий оказался большим подвижником, много постился, любил молиться, много читал, прекрасно проповедовал. В келье у него на видном месте лежал человеческий череп с костями - для постоянного напоминания о кратковременности нашего земного жития. Осталась тетрадь с выписанными им из разных церковных служб тропарями и стихирами, которые особенно затронули его сердце во время молитв. Отец Василий продолжал поддерживать письменную связь со своим первым духовником о. Константином. Так что в тот момент в Бетании собралась уже серьезная духовная сила - значительная по тому времени: архимандрит, игумен и иеромонах, все трое очень ревностные подвижники, духовно одаренные, основательно знающие христианскую и монашескую науку. Но недолго продолжался этот расцвет обители: в 1957 году от болезни сердца скончался о. Иоанн, в 60-м от туберкулеза на 37-м году жизни ушел вслед за о. Иоанном в мир иной и о. Василий, ушел еще совсем, можно сказать, молодым человеком.

А обстоятельства, повлекшие за собой столь скорую его кончину, были таковы. Хотя власти наших отцов особенно не беспокоили, но враг Божий, ненавидящий праведных, не дремал и находил разные коварные способы досаждать бетанским подвижникам. Время было лихое, и злобно настроенных людей хватало. Многие смотрели на монахов с безотчетной ненавистью, иные подозревали, что у них водятся большие деньги. Несколько раз приходили грабить, воровали коров. Был случай, отвели о. Иоанна за храм, стреляли в землю под его ногами, угрожали убить, требовали какое-то золото. Потом снова пытались ограбить, но при этом разбойники случайно убили своего же товарища. Другой раз отнимали муку, унесли швейную машинку. Но всегда затем находились добрые люди, которые помогали отцам восполнить ущерб, нанесенный разбойниками. Интересен такой случай: когда о. Иоанн уже незадолго перед кончиной был болен и лежал в больнице, то с ним в одной палате оказался начальник милиции, который как-то расследовал пропажу коров из Бетании и покрыл тогда воров. И вот здесь, близко познакомившись со старцем, увидев перед собой человека поистине святого, уразумев в таком стечении обстоятельств Божий Помысел, дарующий ему удобный случай для покаяния, милиционер исповедал пред всеми старцу свою вину и получил от него прощение...

Из-за всех этих опасностей приходилось держать в монастыре собаку и даже иметь ружье, чтобы иной раз отпугнуть воров, да и волки часто приходили к монастырю. Однажды пришли злые люди воровать у монахов коров, а о. Василий жил тогда над воротами, там у него была устроена крошечная келейка. Он проснулся, а может быть и не спал еще, и, услышав неладное, выстрелил из ружья в воздух. Воры были вынуждены бежать, но заметили того, кто их отогнал, крикнули, скрываясь в темноте: "Ничего, подожди еще, мы тебя проучим!" И действительно - сдержали свое злое обещание: как-то подкараулили четыре человека о. Василия на лесной дороге, когда он возвращался из города, и страшно его избили, так что ему едва удалось доползти до монастыря, с трудом дыша и харкая кровью. С тех пор о. Василий постоянно кашлял и задыхался. Просил его племянник о. Георгия - врач: "Пойдем со мной, отче, я тебя в больницу положу, вылечу". Но о. Василий не согласился, остался в монастыре. Отец Георгий очень беспокоился за него, договорился с врачом, чтобы тот ходил за плату в Бетанию делать уколы больному, но лечение не принесло пользы, и вскоре о. Василий скончался. Он не раз просил, чтобы тело его никому не отдавали: "Здесь меня похороните с о. Иоанном", и хотя и старался о. Георгий это исполнить, даже приготовил с верующими могилу, но пришли родственники о. Василия с какими-то людьми и силой забрали тело монаха, и похоронили в своих краях, в Цхакая, в Теклатском монастыре.

Так о. Георгий остался совсем один - больной и беспомощный. В это последнее время он много молился и уже редко выходил из кельи. Иногда приходили близкие ему верующие люди из города, приносили пищу, стирали одежду, делали, что было необходимо по монастырю. Ходил тогда к о. Георгию иеромонах Гавриил, который часто бывал здесь и раньше, временами жил в обители и, вообще, был свой монастырю человек. Видимо, о. Георгий надеялся, что сможет передать ему монастырь: в те годы одиночества отца очень печалила мысль, что не на кого оставить обитель, неужели должен угаснуть навсегда и этот "единственный" в Грузии светильник, неужели кончилось монашество? В последнем действующем грузинском монастыре готовился уйти в мир иной последний в этой обители монах, какая боль должна была пронизывать сердце каждого верующего, видевшего это! Скорее всего, в ту пору о. Георгий молился больше всего о том, чтобы монашеская жизнь в Грузии не пресеклась, чтобы Бетания жила, жила и не умирала, чтоб находили и себе здесь приют ищущие спасения, отрекшиеся от гибельного мира, души, пели бы Богу в этих стенах, молились в этих кельях, освященных столькими слезами, столькими молитвенными воздыханиями старцев. Но, к сожалению, не нашлось в те дни последователей у нашего отца: монастырю суждено было 15 лет оставаться без обитателей. Может быть, старец все это провидел и вручал опустевшую обитель Самой Божией Матери, как некогда Серафим Саровский, не находя себе замены, вручил дивеевских "сироток" Самой Царице Небесной?

В последний путь провожал его уже упомянутый иеромонах Гавриил. Находясь в городе, он неожиданно почувствовал: ему необходимо быть в Бетании. И так, словно влекомый какою-то неведомой силой, он оказался здесь рядом с о. Георгием. Как только о. Гавриил вошел к старцу, тот облегченно вздохнул и произнес: "Слава Богу! Услышала меня Матерь Божья!" Он вообще вел себя как-то необычно, весь был прибранный, оделся в лучшее, что у него было, как будто приготовился к какому-то торжеству, и говорил при этом странные слова. О. Гавриил не мог понять, о чем идет речь. А старец все повторял: "Я скоро пойду уже", давал различные указания, как распорядиться в монастыре, просил не оставлять Бетанию, давал духовные наставления. Отец Гавриил недоумевал, - куда тот собирается идти, будучи болен и стар, когда уже столько лет никуда почти не выходил. Видя старца еще довольно бодрым, он никак не думал, что тот настолько близок к исходу из мира сего. Отец Георгий утешал его: "Хоть я телом и ухожу, но душой я всегда буду здесь, с вами, я Бетанию не оставлю". Все это странно было слышать. Наконец, он попросил отслужить Литургию и причастить его. Отец Гавриил все исполнил, старец причастился, вкусил просфору и сидел на кровати, сосредоточенно перебирая четки, очень спокойный и торжественный. "Ну вот, спаси тебя Господь! Теперь иди отдохни". Но о. Гавриил посчитал неуместным оставить больного старца, да и, кроме того, начинал чувствовать, что надвигается что-то тревожное: "Ничего, я не устал, побуду еще с тобой, может что понадобится," - ответил он. Тот еще раз повторил: "Пойди отдохни". Но иеромонах все же предпочел остаться рядом со старцем, сказал: "Вот, почитаю здесь", и стал читать какую-то книгу, сидя за столом. Но неожиданно на мгновение задремал, а когда очнулся, святая душа старца уже отошла в вечность.

За пять лет до своей кончины, в тот год, когда скончался о. Иоанн, о. Георгий принял великую схиму с именем Иоанн (скорее всего - в честь св. Апостола и Евангелиста Иоанна). Постриг его о. Василий с благословения патриарха Мелхиседека. Возможно, что и архимандрит Иоанн тайно был великосхимником, ведь он прожил на Афоне 17 лет, а там нередко постригают монаха сразу в великую схиму, или, по крайней мере, вскоре после пострига в малую, дают и великую. Вполне вероятно, что схимник Иоанн, находясь при кончине своей святой жизни, благословляя о. Георгия, завещал ему и великую схиму, и настоятельство, и имя даже, которое носил, так что в этом еще раз прослеживается глубочайшая взаимная любовь и духовная близость этих отцов; действительно "душа в душу" жили два этих святых человека. И похоронены они оба рядом, с восточной стороны храма: оба архимандриты, оба Иоанны, оба (вероятнее всего) великосхимники, оба, безусловно, райские жители, исповедники, труженики, молитвенники. Скончались оба в одном и том же возрасте - в 75 лет.

Мы верим, что и ныне ярко и радостно горят пред Богом две эти неугасимые лампады, чувствуем, как тепло и свет от них всегда изливается на нашу обитель. Вечная вам память, святые отцы!

Молите Бога о нас!

[1] Обычно иероманахи не совершают Таинство Брака, но наши отцы вынуждены были сделать некоторое отступление от правил: это было время, когда многие христиане не могли свободно прибегать к Таинствам в храмах города ввиду преследований со стороны властей, потому шли в монастырь и тут уже отказывать им было нельзя.

[2] По древнейшему святоотечественному преданию монахи всегда совершенно воздерживаются от мясной пищи.

.

Настоятель Бетанского монастыря архимандрит ЛАЗАРЬ

29 октября по ст. ст. 1994 г.

© Архимандрит Лазарь (Абашидзе)

 

 

ПРАВОСЛАВИЕ.RU  

   

 

ГРУЗИНСКАЯ

ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ

 

 

СВЯЩЕННОМУЧЕНИК АРХИМАНДРИТ ГРИГОРИЙ (ПЕРАДЗЕ)

 

  

  

 Свщмч. Григорий (Перадзе) 

 

Святой мученик архимандрит Григорий (Перадзе) родился 31 августа/13 сентября 1899 г. в селе Бакурцихе в Кахетии (восточная Грузия). Другие, менее достоверные сведения, говорят о том, что появился он на свет в столице Грузии - Тбилиси. Его отец Романоз Перадзе был настоятелем православного прихода церкви св. Георгия в Бакурцихе. В этой же церкви он окрестил второго своего сына, дав ему имя Григол, в честь жившего в VIII в. грузинского святого монаха Григола Чанцтели.

 

 

МОЛОДОСТЬ И УЧЕБА

 

Предки св. Григория были священниками. Отец священник Романоз Перадзе умер в 1905 г., когда будущему архимандриту едва исполнилось 6 лет. После смерти мужа мать Григория, Мария из семьи Самадалашвили, вместе с сыновьями (у Григория было два брата - старший Арчил и младший Василий) переехала в Тбилиси. Там она их и растила, и воспитывала. Ей помогал дядя Григория по отцу, настоятель прихода в Кварелии.

Следуя семейным традициям, Григорий начал учиться в духовной школе в Тбилиси. В 1913 г., закончив школу, поступил в местную духовную семинарию, где изучал богатое духовное наследие Грузинской Православной Церкви.

 

В истории Грузинской Церкви это было время, когда проявилось стремление к восстановлению автокефалии. Во главе движения за самостоятельность встали будущие патриархи Кирион и Леонид, а также ректор семинарии священник Корнелий Самсонидзе-Кекелидзе. В молодом семинаристе они увидели продолжателя своих начинаний. Вероятно, и знакомство Григория с Кекелидзе, известным знатоком древнегрузинской литературы и литургики, сформировало его будущие научные интересы - история раннего христианства в Грузии, грузинская литература и литургия. Когда был начат сбор средств на строительство церкви небесного покровителя Тбилиси, святого Або (церковь так и не построили из-за вспыхнувшей в 1917 г. революции), это важное дело было поручено именно Григорию.

 

Во время учебы Григорий подрабатывал репетитором, чтобы помогать матери. Семинарию он окончил в 1918 г. лучшим учеником, что давало ему право на поступление во все духовные академии России. Помешала, однако, разразившаяся в 1917 г. революция и образование независимой Республики Грузия. Изменив свои первоначальные планы, в 1918 г. он поступает на филологический факультет Тбилисского университета, где изучает литературу и историю. Одновременно Григорий работает учителем в селе Земо-Чандаки близ Гори.

 

В 1919-1921 гг. Григорий вынужден прервать учебу для прохождения армейской службы в Гори, Боржоми и Ахалцихе. Он участвует в обороне Грузии от большевистских войск. После возвращения из армии, когда большевики вошли в Грузию, священник Корнелий помог Григорию скрыться в Кахетии, в Манави, под видом сельского учителя. Григорий преподает там до сентября 1921 г., после чего возвращается в университет, к учебе.

 

Тем временем массовые преследования верующих и патриотов страны со стороны большевиков поставили Грузинскую Православную Церковь на грань уничтожения. Стремясь обеспечить преемственность и будущее Церкви, Патриарх Леонид вместе со священником Кекелидзе искали возможности для продолжения богословского образования способнейших выпускников семинарии. Вскоре, благодаря стараниям Кекелидзе и митрополита Назария, Совет католикосата Грузии направил Григория как первого грузина, представлявшего Грузинскую Православную Церковь, на учебу в Берлин для получения всестороннего богословского образования. При этом ему была выделена специальная стипендия.

 

 

НАУЧНАЯ РАБОТА НА ЗАПАДЕ

 

  

  

 

С рекомендательным письмом от Патриарха Амвросия в конце ноября 1921 г. Григорий выехал в Берлин. Он еще не знал, что покидает Грузию навсегда. Адресатом письма был основатель "Ориент Миссион", организации для помощи христианам на Востоке, доктор Иоханнес Лепсиус, который раньше помог получить от советских властей согласие на выезд Григория в Германию. Он также опекал молодого студента, словно родного сына.

Прибыв в Берлин Григорий в течение пяти месяцев совершенствовался в знании немецкого языка. Затем, проживая в Потсдаме, он записался в Берлинский университет и сдал экзамены по немецкому и греческому языкам и ивриту. Начиная с мая 1922 г. изучал в основном богословие и восточные языки (иврит, сирийский, арабский, коптский, армянский и греческий). Кроме них овладел еще несколькими языками: немецким, английским, французским и латинским. Знал также русский, старославянский и грузинский языки, а когда позднее оказался в Польше быстро овладел и польским языком. Эта удивительная легкость в изучении языков, их знание давали ему доступ ко всей мировой литературе по теме раннего христианства на Ближнем Востоке, а особенно к той, которая касалась вклада Грузии в развитие раннехристианской письменности. Но больше всего Григория привлекала патрология, которая стала призванием молодого ученого. В 1925 г Григорий закончил учебу в Берлине, получив звание магистра богословия.

 

В мае 1925 г. Григорий перешел в Боннский университет, где изучал историю религии и совершенствовал знание восточных языков, в основном под руководством известного немецкого востоковеда профессора Хайнриха Гуссена. Тогда он перевел на немецкий язык житие греческого монаха Георгия Агиорита, а также написал к нему предисловие с замечаниями и комментариями.

 

За очень короткое время он подготовил обширную докторскую диссертацию на тему "История грузинского монашества от его возникновения до 1064 г. К вопросу об истории восточного монашества". Это исследование снискало признание известных европейских ученых. Перадзе защитил докторскую диссертацию 26 февраля 1926 г., а торжественное присвоение ему степени доктора философии состоялось 17 декабря 1927 г. С мая 1926 г. до апреля 1927 г. он учился у болландистов в Брюсселе (в основном под руководством священника Петерса), с которыми его связала настоящая дружба. В это же самое время он посещал лекции в Католическом университете в Лувене, после чего отправился в Англию. Там с апреля по июль 1927 г. в лондонской Британском музее и в Бодлеанской библиотеке в Оксфорде изучал грузинские рукописи.

 

Доктор Перадзе целиком отдавался научной работе. Однако не меньше он хотел служить Православной Церкви на Родине. Он обратился в посольство России с просьбой о получении визы, но получил отказ.

 

1927 г. принес важные изменения в жизнь будущего архимандрита. В июле ему предложили место преподавателя грузинского и армянского языков в Боннском университете, а затем приват-доцента этого учебного заведения. В то время он начал публикацию своих первых работ, которые сразу принесли ему известность: он считается знатоком проблематики раннего христианства на Ближнем Востоке. Он также активно включается в научную жизнь, участвует в конференциях по ориенталистике в Бонне и в Вене. В это же самое время начинает работать в только зарождавшемся экуменическом движении, принимая участие в Международной конференции Комиссии "Вера и Церковное устройство", состоявшейся в Лозанне в августе 1927 г. Будучи мирянином, он представлял на ней свою Церковь. Именно там он познакомился с предстоятелем Польской Автокефальной Православной Церкви митрополитом Дионисием (Валединским).

 

 

ПРИХОД СВ. НИНЫ

 

В 1929 г., тогда еще человек светский, Григорий Перадзе организовал вместе с группой верующих грузинский приход св. Нино в Париже. Это стало его самым большим успехом в миссии, порученной ему еще патриархом Амвросием, перед тем как Григорий покинул Грузию. Следует подчеркнуть, что это был единственный православный грузинский приход за пределами страны. Париж стал в этот период главным центром эмигрантов из Грузии и местом пребывания эмигрантского правительства.

 

Парижский приход не имел постоянного духовника. Вплоть до 1931 г. богослужения совершались нерегулярно. Организатору прихода было предложено стать священником, однако Перадзе отказался. Он еще не был тогда готов принять такое решение. В его душе шла непрекращающаяся борьба между стремлением и дальше заниматься научной работой и потребностью служить Грузинской Православной Церкви и ее прихожанам, став духовником.

 

Кульминацией длительной внутренней борьбы стала тяжелая болезнь, пришедшаяся на Рождественские праздники 1930 г. Находясь уже на пороге смерти, Григорию было видение, которое помогло ему сделать выбор. Он решил стать монахом и принять священство, возглавить парижский приход. Именно тогда совсем неожиданно перед ним открылась возможность вернуться в страну. Профессор Николай Маар предложил ему место своего ассистента в Ленинградском университете. Также мать Григория была против его священства, опасаясь, что это окончательно закроет ему путь на Родину. Решение, однако, было уже принято.

 

 

ПОСВЯЩЕНИЕ В ДУХОВНЫЙ САН

 

18 апреля 1931 г. в возрасте 32 лет Григорий Перадзе принял монашеские обеты в греческом кафедральном соборе Святая София в Лондоне. Днем позже был рукоположен во иеродиакона, а 25 мая того же года в греческом кафедральном соборе св. Стефана в Париже - во иерея. Он был назначен настоятелем прихода св. Нино в Париже, где 31 мая 1931 г. торжественно отслужил свою первую литургию. Отец Григорий намеревался объединить вокруг прихода все духовные силы изгнанников с Родины. Ради прихода он отказался от чтения лекций в Боннском университете, и только изредка давал лекции в Оксфорде и Париже. Но он все же не отказался от научной работы.

 

В ноябре 1932 г. отец Григорий побывал в Польше, где в Кракове прочитал лекцию для студентов Ягеллонского университета на тему "Духовная и материальная культура Грузии". Используя представившийся случай, он изучил старые грузинские рукописи в Библиотеке Чарторыйских и составил их первый каталог и описание. В 1933 г. прочитал несколько лекций в Парижской Сорбонне и в Дублине.

 

Еще в 1931 г. на приходе в Париже отец Григорий начал выпускать научный ежегодник "Дзвари вазиса" ("Крест из виноградной лозы"). С того самого времени вплоть до начала Второй мировой войны он продолжал заботиться о приходе, считая это важнейшим делом своей жизни. До 1933 г. он проводил здесь большую часть своего времени, подъяв на себя труды священника единственного грузинского прихода во всей Европе. В знак признания заслуг отца Григория в области науки и организации религиозной жизни грузинской эмиграции в Западной Европе, Константинопольский Патриархат 5 января 1934 г. возвел его в сан архимандрита.

 

 

ПРИЕЗД В ПОЛЬШУ

 

  

  

 Отец Григорий Перадзе со студентми  

 

Мечтой жизни о. Григория была работа в богословском учебном заведении. Она исполнилась в 1933 г.: митрополит Варшавский и всей Польши Дионисий пригласил его в Варшаву в качестве заместителя профессора патрологии и заместителя руководителя семинарии по этому же предмету на отделение Православного богословия Варшавского университета. Он гарантировал ему также возможность продолжения пастырского окормления прихода св. Нины и юрисдикционную независимость от Польской Автокефальной Православной Церкви. Первую лекцию на тему "Понятие о патрологии, ее цели и методы в православном богословии" священник прочитал 7 декабря 1933 г.

 

Это был переломный год в жизни о. Григория. С этого времени и до своей смерти исполнял он священнические обязанности в нижней церкви собора св. Марии Магдалины в Варшаве. 8 мая 1934 г. митрополит Дионисий наградил его митрой. Многое говорит о том, что если бы события развивались иначе, о. Григорий может быть и занял бы, как планировал митрополит Дионисий, почетное место среди иерархии православной Церкви в Польше.

 

Во время пребывания в Польше архимандрит Григорий полностью отдался научной работе и преподаванию в Университете. Опубликовал много важных работ по патристике, таких как перевод апокрифического послания Дионисия Ареопагита, перевод неизвестного апокрифического Евангелия, происходившего из монофизитских кругов, а также перевод документов, касающихся открытия и текста Синайского кодекса. Совершил ряд научных командировок в Австрию, Болгарию, Грецию, Румынию, Сирию, Италию и Святую Землю. С особенным волнением он описывал свои впечатления от паломничества в Святую Землю в 1936 г., о чем долго мечтал. Горячую молитву он соединял с неустанным поиском археологических и патристических материалов.

 

В путешествиях о. Григория часто находил уникальные документы: например, на св. Горе Афон он обнаружил греческую версию истории мученичества литовских святых Антония, Иоанна и Евстафия. Посещал он и православные монастыри в Польше, в том числе Почаевскую Лавру, где искал до сих пор неисследованные исторические, палеографические, археологические материалы.

 

Несмотря на несомненные заслуги Григория Перадзе в исследовании православного богословия, предложение о присвоении ему звания экстраординарного профессора, дважды выносимое руководителем отделения православной теологии митрополитом Дионисием на обсуждение, отклонялось: государственная власть не были заинтересованы в развитии православного богословия. Но о. Григорий, тем не менее, пытался развить на богословском отделении в Варшаве новые направления в исследовании патристической литературы.

 

Сталкиваясь с трудностями административного характера, архимандрит Григорий служил Православной Церкви в Польше. Проживая в скромной квартире на ул. Брукова, 22, он всегда был надежным советником и помощником митрополита Дионисия, который намеревался хиротонисать его во епископа.

 

Отца Григория очень уважали и студенты - православные и нет, и преподаватели. Все подчеркивали его профессионализм и исключительную одаренность. В памяти слушателей навсегда остались интересные лекции о. Григория из области патрологии. Он рассказывал о последних достижениях западных ученых и о наследии российских, греческих, грузинских и польских богословов. При этом его богословская мысль оставалась глубоко укорененной в традиции Отцов Церкви.

 

О. Григорий, хорошо зная труды российских богословов по патрологии, в своих исследованиях, трудах и лекциях использовал также новейшие достижения западных ученых в этой области. Многое говорит о том, что если бы его труды не были прерваны войной и трагической смертью, то ему удалось бы достичь единственного в своем роде синтеза патристических знаний, основанного на результатах работ богословов, принадлежавших разным Церквам.

 

Архимандрит был членом Восточной комиссии Варшавского научного общества, где прочитал ряд докладов, а также Научного института исследований коммунизма. Ему также было предложено сотрудничать в Польской библиотеке Отцов Церкви, для которой он подготавливал акты мучеников. О его разносторонних интересах свидетельствует его принадлежность к ряду польских и международных организаций, в которых он исполнял разные обязанности. Чувствовал он себя при этом тесно связанным со своей новой Родиной - Польшей. Одновременно с тем, благодаря своим командировкам и исследованиям возвращал современному христианству сохранившиеся свидетельства духовного наследия Грузии. В 1937 г. благодаря помощи столичной грузинской колонии стал одним из организаторов празднования в Варшаве 750-летия вручения царице Тамаре крупнейшим грузинским поэтом Шота Руставели поэмы "Витязь в тигровой шкуре". Он издал книгу, посвященную этому поэту.

 

Архимандрит Григорий стал неформальным священником грузинской колонии, совершая для нее богослужения в церкви Страстей Христовых в крипте собора св. Марии Магдалины. При этом он снискал уважение грузинской эмигрантской элиты, входившей в Грузинский комитет и Клуб Прометей. Все каникулы, кроме летних, он проводил всегда в парижской церкви св. Нины, где пастырской заботой окружал своих земляков, совершая крестины и венчания, исповедуя и провожая в последний путь. Архимандрит Григорий был также заботливым опекуном Богословского кружка студентов православного отделения. Многим из них он помогал и материально, а в разговорах с ними часто цитировал Отцов Церкви. Своим примером приучал их к систематичной работе.

Бог одарил его исключительным трудолюбием и смирением. В трудные минуты жизни он часто привык повторять слова свт. Иоанна Златоуста: "Слава Богу за всё!"

 

 

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ

 

 

 

Приближалась Вторая мировая война. Архимандрит Григорий был приглашен на конгресс византинистов в Алжире, намеченный на октябрь 1939 г. Не имея, однако, гарантии возвращения в Польшу (в связи с напряженным положением в мире) и опасаясь за грузинские рукописи, которые он хотел опубликовать, он не поехал. Не выехал он из Варшавы и 8 сентября 1939 г., когда иностранцы, с согласия окружавших столицу немцев, еще имели возможность покинуть город. Не уехал он и позднее, хотя мог это сделать, поскольку не являлся польским гражданином. Неожиданное начало Второй мировой войны означало для о. Григория разрыв всяческих контактов с миром науки и одиночество. Варшавский Университет был закрыт, а ему самому гитлеровцы предложили читать лекции в Берлине. От этого предложения он отказался.

 

Тем временем во главе грузинской колонии в Варшаве стала группа сторонников сотрудничества с гитлеровскими властями. Цвет грузинской интеллигенции, имевшей другие, нежели у них, взгляды, стал жертвой доносов оккупационным властям. О. Григорий находил выход своей научной страстности и энергии в исследованиях грузинских патристических текстов, которые он продолжал в своей варшавской квартире. Работал он также переводчиком в Варшавской Православной митрополии. Интернированному гитлеровцами митрополиту Дионисию он возил лекарства. О. Григорий всегда относился к нему с глубоким уважением и благодарностью. Опекал он и седого генерала Казбека, провожал в последний путь своих грузинских друзей, в том числе князя Багратиона. Всегда защищал своих соплеменников, арестованных по доносу руководства грузинской колонии, настроенного прогитлеровски.

 

Архимандрит Григорий исполнял свое христианское призвание - помогать всем нуждающимся. Прежде всего, помогал евреям и вел разъяснительные беседы с теми грузинами, которых немцы хотели принудить к вступлению в свою армию.

 

Первый раз его пытаются арестовать в январе 1941 г. Руководство Кавказского комитета составило донос, что перед войной о. Георгий был агентом польской разведки. Донос оказался ложным и не выдержал проверки: немцы, имея на руках весь архив польской разведки, легко могли убедиться в ложности обвинения.

 

 

АРЕСТ

 

Второй донос был подготовлен более тщательно. Предатели подбросили в его квартиру фотографии документов, предназначенных для гестапо, а затем донесли, что он является английским шпионом, который сфотографировал для англичан секретные документы. В доносе указывалось также место, где были спрятаны снимки.

 

Гестапо провело обыск. В квартире священника была найдена фотография секретного документа, одновременно были конфискованы ценные грузинские рукописи, над которыми он работал. 5 мая 1942 г. о. Григорий был арестован.

 

Существуют еще две версии причины ареста о. Григория. Согласно первой, во время обыска квартиры о. Григория немцы нашли значительные суммы западной валюты, что могло бы свидетельствовать о том, что он заведовал тайной кассой по спасению евреев. Согласно другой - поводом ареста священника была деятельность, которую он вел среди членов так называемых кавказских легионов, созданных немцами после 1941 г. при Вермахте и набранных из советских военнопленных. Но каким бы ни был повод ареста архимандрита Григория, он понял, что ему грозит смерть.

 

Арестованного священника посадили в тюрьму Павяк в Варшаве. Несколько дней он провел, как и все вновь поступившие узники, в камере временного содержания в подвальном помещении. Затем его перевели в отделение V, называемое транспортным. Здесь его использовали в качестве переводчика. Те же самые обязанности он выполнял затем и в трудовом отделе, куда был переведен в начале октября 1942 г. оменно с этим его допрашивали, избивали, издевались. Во время пребывания в Павяке письмом от 10 июня 1942 г. о. Григорий уполномочил своего друга - диакона Георгия Беркмана-Каренина следить за квартирой и находящимися в ней вещами. Спустя десять дней написал ему письмо, которое стало, по существу, завещанием. О. Григорий дал в нем несколько указаний, в том числе касающихся передачи квартиры и библиотеки Православной Митрополии.

 

Православная Церковь, несмотря на всю трудность положения, в которой она оказалась в годы войны, предпринимала усилия, направленные на освобождение о. Григория. Помогала ему также продуктами и вещами. Но эти усилия не имели никакого успеха.

 

Архимандрит Перадзе был перевезен в концентрационный лагерь Освенцим. Произошло это в середине ноября 1942 г. С этого времени и вплоть до смерти священника какие-либо свидетельства о нем отсутствуют.

 

 

КОНЧИНА МУЧЕНИКА

 

Официальные немецкие данные говорят о смерти архимандрита Григория 6 декабря 1942 г. в 16.45 мин. в концентрационном лагере Освенцим, хотя причины ее до сих пор не ясны.

 

Существуют три версии его смерти. Две первые связаны с Освенцимом, третья - наименее достоверная - с концентрационным лагерем Маутхаузен, куда должны были перевезти узника непосредственно из Павяка.

 

Первая версия смерти о. Григория говорит о том, что заключенных трех бараков, заселенных преимущественно поляками, выгнали на мороз и сказали, что они будут так стоять до тех пор, пока не сознается тот из них, кто украл хлеб. Тогда о. Григорий добровольно вышел из шеренги и сказал: "Делайте, что считаете нужным", после этого повернулся в сторону заключенных и сказал: "Молитесь за меня". Гитлеровцы хотели затравить священника собаками, но они не тронули его. Тогда его облили бензином и подожгли.

 

В соответствии со второй версией события происходили так: когда в газовую камеру отправляли очередную партию евреев, о. Григорий добровольно пошел вместо одного из них, который был в отчаянии от участи, грозившей его близким, поскольку он был отцом большого семейства.

 

О смерти о. Григория - не указывая на ее характер - 11 декабря 1942 г. комендант лагеря информировал телеграммой диакона Георгия Беркмана-Каренина. Четыре дня спустя Варшавская Православная Митрополия направила к коменданту письмо с просьбой сообщить дату смерти о. Григория, о его последней воле и обстоятельствах смерти и выслать урну с его прахом. В ответ отдел записи актов гражданского состояния в Освенциме с истинно немецкой пунктуальностью сообщил только о том, что о. Григорий умер 6 декабря 1942 г. в 16.45 минут в Освенциме на ул. Кошарова.

 

Обе имеющиеся версии свидетельствуют о мученической смерти о. Григория, который своим поведением подтвердил верность ранее сказанному им: "Дорога к победе всегда ведет через тернии и крест".

 

 

НАСЛЕДИЕ

 

Архимандрит Григорий оставил значительное научное наследие, которое навсегда вписало его имя в мировую науку. Его работы и до сегодняшнего дня не утратили актуальности и часто цитируются в качестве основной литературы по многим вопросам, особенно касающихся начал христианства в Грузии. Ученый был автором свыше 70 научных работ, опубликованных на грузинском, французском, английском, немецком и польском языках. Многим его научным замыслам не дано было осуществиться, в том числе, намерению впервые написать учебник по патрологии, в котором была бы представлена в целостном виде проблематика вопроса, и который одновременно использовал бы все наработки православных, протестантских и католических исследователей из различных научных центров мира.

 

Имя и фамилия о Георгия выгравирована памятной доске в честь профессоров, погибших во время войны, у входа в Варшавский университет. Есть она и на доске с именами павших прихожан Православной Церкви на стене церкви прп. Иоанна Лествичника на варшавской Воли. Память о нем, как основателе и первом настоятеле православного прихода, также жива в грузинской колонии в Париже. Помнят о нем бывшие студенты и ученые из Боннского университета и студенты Отделения Православного богословия Варшавского университета, и, конечно, те верующие, которые встречались с ним в Варшаве. Вспоминают о нем, как о человеке удивительном, всегда готовым оказать помощь ближнему, как духовную, так и материальную, особенно в тяжелое военное время, когда и ему самому приходилось преодолевать различные трудности.

 

 

КАНОНИЗАЦИЯ

 

Архимандрит Григорий Перадзе был причислен в лике мученика к сонму святых 19 декабря 1995 г. на Соборе Грузинской Православной Церкви. Торжества возглавил Католикос-Патриарх всей Грузии Илия II. Канонизацию признала Польская Православная Церковь, вписав имя мученика в свои диптихи. Тем самым он стал святым обеих братских православных Церквей. Его мученичество представляет одну из наиболее светлых страниц в истории современного Православия.

 

В 1998 г. в Варшаве было образовано Братство св. Григория Перадзе, во главе которого встал священник Генрик Папроцкий, уже много лет занимающийся исследованием наследия и жития святого. Архимандрит Григорий стал также патроном организованных в декабре 2002 г. Отделением исследований Восточной Европы Варшавского университета и проходящих ежегодно Международных Кавказоведческих заседаний, а также действующего на территории Грузии Общества врачей польского происхождения им. св. Григория Перадзе. Кроме того, Варшавский университет принял решение об издании всех его произведений на польском языке. В Грузии в различных книжных издательствах и журналах вышли почти все работы св. Григория.

 

 

Ярослав Харкевич

 

 

Перевод с польского Владимира Мухина

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

    Архимандрит Иоаким (Шенгелая)

               (1882-1954)

 

Холодный рассвет 1954 года. Несколько человек поднялись в Илорскую церковь св. Георгия и попросили священника спуститься вниз причастить умирающего. Они обнаружили настоятеля о. Иоакима в постели, он лежал с воспалением легких. Услышав о причине прихода, о. Иоаким тут же встал, сказав:"Я должен исполнить свой долг и иду к больному." Как ни умоляли его  пришедшие:"Ты болен, отец, давай подождем другого священника!" - все было напрасно. "Не смерть ждет человека, а человек смерти. Если больной умрет без Причастия - ведь этот грех будет на моей шее, " - сказал настоятель и пустился в путь. Как раз в это утро проливной дождь смыл мост через реку. Поэтому остановились родственники больного у берега реки, ломая голову над вопросом "Что делать?", и не могли придумать никакого выхода. О. Иоаким вступил в ледяную воду, нашел брод и .... преодолел бушующую реку. Успел все-таки причастить больного. Затем тем же путем вернулся в Илори. И вскоре сам отошел ко Господу.

            ......   .......      .......

Он родился в 1882 году в деревне Обуджи, Цаленджикского района. В 12 лет он покинул отчий дом и нашел приют в кафедральном соборе в Цаиши. Здесь встретил его протоиерей Михаил Меунаргия, побеседовал с ним и, изумившись уму и смирению отрока, разрешил ему остаться в храме. Побывав в монастыре мальчик получил именно то. что ему больше всего было нужно. В короткий срок он выучил наизусть Евангелие, Псалтырь и уже основательно разбирался в богослужении. Его очень полюбил настоятель Хобского монастыря архимандрит Симон (Апакидзе) и перевел Иоакима к себе.

Отец после трех лет поисков наконец-то нашел сына в Цаишском храме и услышал  в ответ на просьбы вернуться:" Я свое решение не изменю и домой не поеду."

В Хобском монастыре Иоаким встретил схиигумна Бенедикта (Баркалая), который рассказывал ему о грузинской обители на Афоне. Иоаким твердо решил отправиться на богомолье на Афон и затем там поселиться.

В 10-ые годы прошлого столетия Иоаким действительно смог отправиться в Иерусалим, а оттуда - на Афон. тогда в грузинской обители Иоанна Богослова жило до 40 монахов -грузин с настоятелем схииеромонахом Ионой Хоштария.

Иоаким не смог долго задержаться на Афоне. В то время между обителью Иоанна Богослова и Иверским монастырем, где жили греческие монахи, было определенное непонимание. Греков пугала большая численность грузин. Они знали, что рано или поздно им придется принять грузинских братьев в Иверский монастырь. Поэтому их всячески притесняли, не давали им права пользоваться источником и лесом. Быт грузинских монахов был очень тяжелым, но они с Божьей помощью преодолевали унижения.

О.Иоаким не щадя себя трудился в обители, между делом изучил разговорный греческий. Но, несмотря на это, ему скоро пришлось вернуться на родину. Это было в 1918 году. В Грузии правили меньшевики. В 1919 году, как только схииеромонах Иона скончался, афонцы выгнали грузинских монахов из своего монастыря. Кто-то  остался на Афоне, кто-то  вернулся на родину. Среди них вернулся в Грузию о.Иоанн (Майсурадзе), которого канонизировали в 2003 году.

В 20-х годах о. Иоаким управлял монастырем Пресвятой Богородицы в Пуцкури и был настоятелем  церкви св. Георгия в Царче, где вскоре разразилась эпидемия чумы. Ухаживая за больными  о.Иоаким заболел...

После окончания Второй Мировой войны архимандрит Иоаким был назначен настоятелем Илорской церкви св. Георгия.

Илорская церковь всегда пользовалась особой любовью народа. Ее посещало много людей, оставляя много пожертвований. Эти деньги о. Иоаким отправлял во все монастыри Грузии.

После смерти о. Иоакима выяснилось, что он тайно помогал 3-м монахам пустынникам, пришедшим в Грузию с Афона.

Один из них рассказал монахиням монастыря в Махтоджи такой случай.

Как-то зимой, во время большого снега о. Иоаким собрался навестить этих трех монахов, т.к.  только он и несколько его духовных чад знали дорогу к их пещере.

Идет он по снегу, несет провизию и что же видит? Выходит из леса медведь. "Окаменел я, - вспоминал он впоследствии, - зажмурился и подумал:"Ну все, конец мой пришел." В это время медведь приблизился, обнюхал меня и ... отошел! Когда я открыл глаза, вижу стоит зверь на 4-х ногах и вроде как дорогу мне показывает. Как будто хочет мне сказать:"Чего ждешь - не идешь?"

Я понял что это было от Бога и пошел за медведем. Как только вошел к отцам в пещеру, они с улыбкой спросили:"Что, о. Иоаким, напугал тебя медведь?....

Архимандрит Иоаким похоронен у колокольни Илорской церкви

 

Подготовлено по статье М. Туаевой в газете "Квирис палитра" от  4 сент. 2006 г.

 

  О. Михаил   Кулошвили.

        (!825-1918)

О.Михаила любили как христиане так и мусульмане.... Он и сам любил эту землю, потерянную для родины  по ту сторону грузинской  границы - Ингело и служил ей как мог. Даже сына своего единственного, который после окончания семинарии обосновался в Кахетии, вызвал к себе.

- Что нужно моему сыну там! Переезжай и будь рядом со мной!

Сын его Николай и правда вернулся к отцу, но как-то, поспав на росистой траве, заболел и вскоре покинул отца навсегда.

Дочь о. Михаила, Александра вышла замуж за полковника артиллерии в Тбилиси.

Родственник о.Михаила М.Кулошвили рассказывает:

- О. Михаил родился в Ингело, в деревне Кахи в 1825 г. (Как вы знаете, эта территория с 1921 года передана Азербайджану и осталась по ту сторону границы.) Тогда там правили омусульманившиеся князья - то Вахвахишвили, то Гурамишвили. В то время у людей, живших там было по два имени: одно грузинское, другое - татарское.

О. Михаил с помощью близких научился прекрасно читать и писать по-русски, по-азербайджански и по-армянски.

В 1858 году он открыл на собственные деньги 2-ух классную школу в своем доме. Тогда же восстановил разрушенный Касрский собор  Пресвятой Троицы, построенный царем Арчилом в 718 году.

- Существует ли сейчас этот собор?

- К сожалению, нет, только развалины. В 1947 году он разрушился от землятресения... В церковном дворе лежал огромный квеври... С восточной стороны была огромная усыпальница, полная человеческих костей. В 1940 году там была дверь и туда можно было входить. Наверное, через какое-то время развалины церкви полностью исчезнут и ее следы сотрутся навсегда.

Напомню, что дело происходило еще при царе Николае 11... В 1918 году представители Грузии из страха оставили Закатальскую область и всякая связь с этим районом была прервана. Дороги закрылись. Люди боялись выходить из собственных домов. Всю местность захватили мусаватисты, которых с тыла поддерживали турецкие аскеры. Их отряды ездили от деревни к деревни, распевали песни и призывали население вступать в свои ряды, не брезговали при этом грабежами и убийствами. Многие местные жители покинули свои дома. Как раз в это неспокойное время мусаватисты прислали мулл к о.Михаилу с предложением:

- Прими ислам!

А о.Михаил в это время объезжал грузинские омусульманившиеся деревни и проповедовал Евангелие.

Вспоминает племянник о.Михаила Вано Кулошвили:

- Я рос в его доме. Это был очень смиренный и любвеобильный человек. Он, как мог, боролся с невежеством. Ему хорошо удавалось врачебное искусство и никто не уходил от него, не получив помощи. Он был истинный пастырь.

Поэтому естественно какой ответ получили посланные на предложение принять ислам от такого человека.

- При каких обстоятельствах погиб о. Михаил?

- У о.Михаила был дьякон, который как-то ему сказал:"Очень плохое время, отче, давайте пойдем в Грузию!" На что, естественно, получил отказ. Дьякон же, не выдержав искушений, направился в Кахетию.

Несмотря ни на что о.Михаил ездил то в одну деревню, то в другую и продолжал служить. Приехал он в деревню Марсиани, в 20 км. от Кахи, отслужил Литургию. На обратном пути он встретил у моста встревоженного человека и, конечно, спросил:"Что случилось?"- "Отец у меня умирает. Может, поможете чем-нибудь?"

О.Михаил направился к его дому. Когда подъехали, оказалось, что во дворе никого не было. О.Михаил зашел   в прихожую и тут же провалился вниз - в погреб. Тут его ждали нанятые убийцы. Сперва говорили ласково:

- Перемени веру и всех своих обрати в ислам.

На что, конечно, получили категорический отказ. Затем подступили к нему с кинжалами.

- Прими ислам  - или ты умрешь!

- Я уже в таком возрасте, к тому же я священник, рано или поздно все равно умру. А если убиваете, то убейте. Душа моя у Господа.

Замучили о.Михаила, а в конце, когда уже собирались перерезать ему горло, хотел он перекреститься, но не успел... Убийцы разломали его золотой крест и разделили между собой.

Как стемнело, завернули его тело в полотно, положили на телегу, повезли в лес и закопали под дубом. Затем, чтобы запутать следы, на могиле разожгли костер.

Тем временем из деревни сообщили зятю о.Михаила Коте Тартарашвили о его исчезновении. Полковник со своими солдатами прочесал лес, но ничего не нашел.

Неожиданно один из солдат провалился ногой в какое-то углубление. Заглянули туда и увидели то, что искали. Останки о.Михаила вырыли и с большим почетом похоронили во дворе церкви св.Георгия в Кахи.

В последний путь  все Ингело вышло проводить священника, которому было 93 года.

   Подготовлено по статье Мананы Туаевой в газете "Квирис палитра" от 6.06.2005 г.

   

                    Иеромонах   Федор (Чихладзе)

                         (1951-1984)

  ....2 февраля 1984 года в 6 часов утра в дверь постучали... О.Федор лежал с высокой температурой. Его маленькая дочь точно запомнила время прихода милиции, потому что  передавали гимн Советского Союза. Вошедшие предъявили удостоверения и какой-то ордер. Священник тут же оделся и стал собирать самое необходимое, ища дочь глазами. Потом попросил разрешения попрощаться с ней наедине. Он обхватил голову дочери руками, перекрестил ее и сказал:"Не оправдаешься... Эка, Эка, умоляю, вместо меня побереги себя!" Прижал ее к сердцу, затем вышел из дома.

   Одеть на него наручники никто не посмел.

   Этого человека, иеромонаха Федора Чихладзе, через какое-то время расстреляли, не впустив в тюрьму ни одного священника для его Причастия и не исполнив его последней просьбы - "Покажите мне дочь на прощанье!"

   Приговор привели в исполнение 3 октября 1984 г. Из "самолетных ребят" ( В 1984 г. , в Тбилиси произошла попытка угона самолета - прим. автора) на расстрел спрева повели Каху Ивериели, через полчаса его брата Паату, потом Гега Кобахидзе и в конце - "главаря банды" иеромонаха Федора...Увидев расстрелянных, он попытался прочесть заупокойную молитву, но не успел...

        Дорога.

  Отец его, Владимир Чихладзе, был  должностным лицом, мать - Кетеван Габаташвили - была педагогом. Старший брат Зураб отличался от Темура покладистым характером. Темур был еще в 6-м классе, когда сказал родителям:"Лучше выведите меня из школы, я сам буду заниматься дома." ...Потом оставил музыкальную школу и сам писал музыку... Странный и замкнутый, с тонким чувством юмора... В 16 лет снялся в главной роли у режиссера М.Калатозишвили. Позднее его приглашали на съемки  и другие режиссеры... После очередных съемок он внезапно покинул съемочную площадку и ушел в Джихетский монастырь где и принял постриг.

   Темур принадлежал к тому редкому типу людей, после общения с которыми у человека появляется желание к внутренним переменам.

   Вот что  рассказывает Гулико Эристави, бывшая жена о.Федора.

   - ....Мы познакомились случайно... Тогда я работала на киностудии ассистентом художника. Мы часто беседовали об одном очень странном молодом человеке - зеленоглазом, бородатом, в джинсах. Наверное, он сумасшедший, думали мы, т.к. говорит, что Советский Союз скоро развалится. Как-то он сидел  один во дворе киностудии и меня что-то толкнуло подойти к нему. Когда он начал говорить, у меня создавалось впечатление, будто я его знала всю жизнь... Вскоре мы так сблизились, что даже поженились... Он очень бережно относился ко всему духовному и так просто входил в твою жизнь, что с этой минуты становился твоим духовником... Он нас всех хотел спасти от всего плохого...

   Наши родители нас, к сожалению, не понимали... Для него единственной светлой точкой был Патриарх Илья, кого он беспредельно любил.

  Многие ошибочно поминают его как священника, но если бы это было так, мы бы не расстались. Он был иеромонахом.

  К сожалению, Эка навсегда уехала из Грузии,  а я не могу покинуть родину. Здесь его омофор, здесь его фотографии, которые Эка прикрепила к стене... Здесь обитает его душа. Ведь могилы этого человека не существует.

 - Я слышала, он часто говорил:"Умру в 33 года."

 - Да, все события он предчувствовал заранее. Он был настолько благороден, что на суде просил:"Меня расстреляйте, только им жизнь сохраните!" Созданную им музыку, Эка потом восстановила по памяти, а Ника Меманишвили исполнил ее с австрийским оркестром.

  Зура Кипшидзе (актер):

 - Темури был по природе лидером, он был на голову выше всех нас... Однажды он позвонил мне и попросил:"Выходи к памятнику Грибоедова." Помню как я пришел - он уже сидел там в потертых джинсах, заросший, с длинными волосами. С того дня мы стали хиппи.. Как-то нас поймали и до полусмерти избили в отделении, все спрашивали:

- Кто вы такие и какая политическая сила за вами стоит?

- Изменило ли вас общение  с ним?

- Очень. Вот так, если перевернуть монету. Был обыкновенным  парнем - и вдруг мне захотелось совсем другого... Темури был совсем неординарным человеком: ребенок и мудрец одновременно. Поэтому, когда я узнал, что он принял монашество - совсем не удивился, скорее обрадовался. Наконец-то, подумал, его мятежный  дух нашел свою обитель. О нем у меня остались очень печальные воспоминания.

  Как говорят, имел он почти сверхъестественную интуицию и многое что заранее предрек.

 "Нелогично и невозможно будет, если весь мир не объединится и не распадется Советский Союз. Объединение неизбежно, т.к. написано, что должен появиться престол для антихриста... Это будет политический процесс, который свершится законным путем с помощью всеобщей интеграции. Лозунг "Один Бог" заменится лозунгом "одна религия", чтобы все антихристовы церкви легализировались. В сознании людей грань между добром излом постепенно сотрется..."

  За год до угона самолета он предупредил ребят:"Если не выкинете это  из головы, прольется кровь."

 Целых 10 месяцев до трагедии о.Федор и "самолетные ребята" не виделись. Но это обстоятельство не помешало правительству объявить его  "главарем банды" и вынести смертный приговор.

  10 августа 1984 г. о.Федор свое последнее слово на заседании Верховного Суда начал так:

 - Господи, дай мне силу говорить правду.. Твоим словом, а не моим, и если достоин я - защити меня...

 Прежде всего, хочу сказать, что я, как обвиняемый, здесь быть не должен. Ни в одной стране невиновного человека не  наказывают, а тем более не расстреливают. Вы судите меня потому что я священник. Я ни в чем не виноват, а суд обвиняет меня в предводительстве банды. Да, я был руководителем группы, которую обучал теологии, но организатором банды никогда не был. С обвиняемыми здесь людьми у меня был только духовный союз, какой может быть у одного верующего с другим. Я хорошо знаю каждого из этих ребят. Каждый из них талантлив и глубоко образован. Они и сами подтвердят, что я их всегда призывал к истине и честности... Люди! Загляните в ваши сердца и хотя бы внутренне согласитесь, что ничего такого я не совершал, что заслуживает расстрела... Я пытался Евангелием объединить верующих и неверующих.... Если вы сохраните мне жизнь, то у меня дома есть одна старая грузинская карта, на которой отмечены все храмы и монастыри, и куда ни пошлете, хоть в недоступные горы, пойду туда и там окончу свои дни... А если все равно вы меня убьете и если моя смерть чем-то поможет эти людям, тогда я готов принять с удовольствием этот приговор. Зачем вам расстреливать этих 4-рых? Меня расстреляйте! Я все равно вам не нужен, а им жизнь сохраните, они все-таки вам пригодятся....

   В суде не было предоставлено ни одной улики, доказывающей участие о.Федора в террористической группе.

  О.Федор, чье имя означает "Божий дар", всегда знал, что в 33 года, в возрасте Христа покинет этот мир.

  

  Подготовлено по статье Мананы Туаевой в газете "Квирис палитра" от 24 апреля 2006 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

     Архимандрит  Иосиф (Мирианашвили).

                      (1868-1937)

Своего деда, архимандрита Иосифа, профессор Автандил Квитаишвили почти не помнит. Сохранился лишь снимок седобородого старца и младенца - деда и внука.

 Через некоторое время после того, как была сделана эта фотография, 70-летнего архимандрита Иосифа расстреляли. На дворе стоял 1937 год. Он и ему подобные не вписывались в «новую жизнь.»

·               По рассказам знаю, - говорит Автандил Квитаишвили, - что мой дед был одним из известных священников в городе. Вот что писал о нем патриарх Каллистрат (Цинцадзе) во втором томе «Истории Грузинской церкви":

«Настоятелем обновленной церкви был протоиерей Иосиф Дмитриевич Мирианашвили, который родился в 1868 г., окончил тифлисскую духовную семинарию в 1889 г. До января 1893 г. служил в тифлисской дворянской школе воспитателем.

В феврале того же года рукоположен в настоятели в Верхне-Мачханской церкви св. Георгия. Откуда в июне 1893 г. был переведен священником в Бодбийский монастырь св. Нины. С июня 1907 по 1912 год настоятельствовал в тифлисской   церкви Архангела Михаила, затем в Дидубийской церкви. С 1920 г. член Синода и совета Католикоса. Известен красноречивыми проникновенными проповедями.»

От моих родных я слышал, что дед был бескомпромиссным, честным и праведным человеком.

Какая у него была библиотека!

Жаль, сожгли ее в 1917 г.

·               Неужели от нее ничего не осталось?

·               Конечно, осталось. Но из всех книг меня особенно заинтересовала одна, на русском языке, «История коммунистической партии». Я был очень удивлен и спросил у своей тети: «Неужели он читал эту книгу?» Она на это ответила: » Нас отец так воспитывал: »Дети мои, прочтите  все, чтобы знали, что такое хорошо и что такое плохо".

По рассказам старших знаю, как арестовали в 1924 г. весь Синод Грузинской церкви. Тогда Россия вновь отняла автокефалию у грузинской церкви.

В вопросе восстановления автокефалии дед был до конца бескомпромиссным. Помимо этого, его проповеди были настолько интересны, что послушать его сходился весь Тбилиси.

После Советизации Грузии церковную сокровищницу перенесли в тайник Дидубийской церкви, о чем знали только мой дед и церковный сторож. Последний и выдал эту тайну. Именно это и послужило предлогом для ареста всего Синода.

Вскоре устроили показательный суд. Присутствующие комсомольцы в зале по знаку руководства начинали свист и шум.

Мой дед сделал подробную опись церковного имущества в канцелярской тетради. Прокурор обвинял весь Синод в попытке присвоения церковных ценностей. Как будто Синод украл сокровища сам у себя.

Мой дед ответил на это так:

·               Если бы я хотел украсть, зачем же  я собственной рукой составил полную опись?…

    Весь этот фарс закончился тем, что весь Синод приговорили к году тюремного заключения. А все святыни церкви, находившиеся в большом ящике вместе с описью куда-то пропали.

·               Куда они могли пропасть?

·               Насколько я знаю, такие важные предметы  в то время посылали в Эрмитаж. В это время со всех грузинских церквей поснимали старинные иконы и заменили их дешевыми иконами из Сибири…

До расстрела в 1937 г. дед служил настоятелем в Дидубийской церкви.

Помню, я и тетя пришли после смерти Сталина к академику   Корнелию Кекелидзе, чтобы он помог с реабилитацией. Академик, раньше служивший дьяконом у деда, сказал тете: » Если бы не отец ваш, я бы, наверное, остался необразованным человеком".

У деда моего было 7 детей. Он был очень светлым человеком,  и этот внутренний свет передал своим детям.

 

Подготовлено по статье М.Туаевой в газете «Квирис палитра» от 8 нояб.  2004 г.

 

 

 

    Иеромонах Георгий (Будискирия).

               (1878- 1970)

В конце жизни поселился он  около церкви св. Георгия Илорского. Тут же служил и пел.

О.Георгий (в миру Андрей) был родом из Самурзакано из деревни Окуми. С детства проявился у него талант к фотографии и вскоре он овладел этим делом в таком совершенстве, что даже стал известным в своей округе… Тогда, в конце 19-ого века и в начале 20-ого в Грузии фотография была не ремесло, а, скорее, искусство.

Говорили, что о. Георгий  в молодости отличался приятной внешностью и мать желал найти ему подходящую невесту, но Бог судил иначе.

В один прекрасный день Андрей гостил в Сенаки у родственников. Во время ужина хозяин дома стал рассказывать об о. Алексее (Шушания) (недавно причисленным к лику святых Грузинской церкви), о том, как он основал в Сенаки монастырь. Он ходил от деревни к деревни, ухаживал за тяжелыми больными. Потом пешком дошел до Иерусалима и вернулся оттуда с твердым намерением принять монашество. Решил как-нибудь заработать необходимую сумму денег хотя бы на первую келью…

Тогда Сенаки был железнодорожным узлом, а водопровод не действовал. Поэтому во время длительной остановки поездов к единственному крану на перроне выстраивалась огромная очередь. Тогда о. Алексей стал носить воду из ближайшего источника от вагону к вагону… С утра до вечера он бегал с  полным чайником и стаканом вдоль поездов и случилось удивительное. Самую обыкновенную воду пассажиры стали воспринимать, как минеральную и потребность  в ней очень возросла. В результате о. Алексей собрал определенную сумму денег и начал строить монастырь. Чудо было еще в том, что о. Алексей ни у кого не просил помощи, но люди сами приходили к нему и добровольно предлагали деньги все необходимое.

Так, еще, будучи совсем молодым, о. Алексей стал духовником. Многие сенакцы стали свидетелями чуда, которое свершилось по молитвам молодого монаха.

Все услышанное так подействовало на Андрея, что он, как только рассвело, отправился в  Сенакский монастырь повидать игумена. После службы о. Алексей предложил юноше остаться на трапезе….

В храме Андрей увидел одного русского послушника,  на котором было много тяжелых крестов. Всю службу он простоял с поднятыми вверх руками. Во время трапезы о. Алексей сказал ему:»  Христос был распят на одном кресте. Зачем тебе так много?… Выбери отсюда один - крест смирения".

Послушник молча поклонился, снял кресты и разложил перед игумном. О.Алексей выбрал из них один и без слов одел на шею послушника…

После трапезы Андрей спросил у игумена как надо жить, чтобы спасти свою душу. О. Алексей рассказал ему об Иисусовой молитве и  посоветовал ему всегда иметь ее в уме и сердце.

Вернувшись домой, Андрей все время искал уединения… Мать, заметив перемену в сыне, испугалась, не болен ли он. Потом завела разговор о женитьбе. Андрей ответил, что сам найдет себе невесту, имея в виду монашество. В конце концов, Андрей признался матери, что хочет принять постриг. Его мать так разозлилась, что стала рвать на себе волосы и оплакивать сына как покойника. Потом стала всячески отговаривать его от монашества, а в конце еще и прокляла. Сын в ответ низко поклонился и той же ночью ушел из дома. Вначале по благословению о. Алексея Андрей обосновался в Пуцкурском монастыре. Так началась монашеская жизнь о. Георгия. В этом маленьком монастыре он провел несколько лет и в 1908 г. принял постриг.

О. Георгий часто навещал своего духовного отца. По его благословению незадолго до революции о. Георгий построил в горах келью и уединился в ней. Так проходили годы. Однажды, когда он спустился в монастырь, то вместо келий нашел только обугленные стены и церковь с выбитыми стеклами. Местные жители рассказали ему, что как-то ночью пришли сюда какие-то люди арестовывать монахов. И когда насельники монастыря попытались бежать их убили, а игумена зарубили топором. После этого о. Георгий еще больше уединился и стал выходить из кельи еще реже, да и то только ночью.

После  Второй Мировой войны репрессии ослабели,  и правительство открыло народу церкви. Начала действовать Илорская церковь св. Георгия, которую восстановил о. Иоаким (Шенгелая). По его приглашению о. Георгий перешел  в Илори. Илорскую церковь посещало много людей. О.Георгию, проведшему  многие годы в одиночестве, трудно было переносить такое многолюдство. Потом одна вдова предложила ему жить у себя, в доме рядом с церковью.

О. Рафаил (Карелин) вспоминает:

«…О. Георгий всегда скрывал от людей свой аскетизм… Он отличался редким нестяжательством. Как-то увидел в моей келье 2 Евангелия и очень удивился: « Если есть у тебя две одежды, одну надо дать неимущему. Тем более это касается книги, от которой зависит спасение человеческой души». Сам же он имел только Евангелие, Псалтырь и молитвослов. Говорил, что вся всемирная философия входит в Иисусову молитву… Он удивлял нас строгостью своей жизни. Во время Великого Поста, кроме субботы и воскресенья, он  обходился двумя картофелинами в день".

После смерти о. Иоакима о. Георгий принял схиму с именем Гавриила.

 Он отошел к Господу после непродолжительной болезни в возрасте 92 лет.

 

Подготовлено по статье Мананы Туаевой в газете «Квирис палитра» от 13 марта 2006 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

           Архимандрит    Партен  (Апциаури).

О нем говорили: » О.Партен сердцеведец, простодушный и благодатный, как древние монахи». Он провел многие годы в отшельничестве и внутренней тишине и учил своих чад непрерывной Иисусовой молитве.

Рождение его было знаменательно. Его отец, Алексей Апциаури, скорбя о своем бесплодии, взмолился Богу:

·           Соделай меня достойным  хотя бы одного ребенка и отдам его на служение Тебе!

  Вскоре у него родился сын, названный при крещении Иоанном. Через 3 года ребенок неожиданно заболел и скончался.

  Вся деревня посетила несчастную семью, чтобы утешить родителей.

  Среди всеобщего плача и криков в дом вошел какой-то слепой монах и обратился к безутешному отцу:

·           Алексей, ты не забыл, что обещал отпустить сына в монахи?

·           Я бы не обманул, но что теперь делать? Как оживить мертвого? - заплакал Алексей.

·           Встань и поклянись, что если сын оживет, действительно, воспитаешь его Божьим слугой и в знак   того по мтиульскому обычаю на главном столбе дома поставь знак!

 Встал Алексей, держа мертвого сына в руках, и как только сделал насечку кинжалом на столбе, умерший тут же открыл глаза. Вне себя от радости Алексей тут же поставил на столбе вторую зарубку.

  Это произошло в деревне Думацхо в 1907 г.

  Когда Иоанну исполнилось 5 лет, его отправили в местную школу. Он хорошо учился, но отличался от сверстников какой-то внутренней одухотворенностью - с детских лет держал посты…

  Алексей содержал семью, разводя овец. В 1917 г. кистины угнали его отару, и семья была вынуждена переселиться во Владикавказ. Погруженный в мирские заботы, Алексей забыл свою клятву и решил подыскать своему 16-летнему сыну невесту. С этой целью он отправил Иоанна в одну грузинскую семью на смотрины, но тот куда-то сбежал.

  Алексей очень рассердился, узнав о поступке сына, и закричал на него.

·           Или ты подчинишься мне или уйдешь из дома!

Загрустил Иоанн, но потом обрадовался.

·           Теперь я буду свободен и никто не помешает мне стать монахом.

Он попросил благословения у умирающей матери и ушел из дома.

Чуть с ума не сошел Алексей, вернувшись домой и не обнаружив сына. Много людей вывел на его поиски. Потом  понял у каких монахов может найти сына. Алексей  обратился к отцу нынешнего патриарха Ильи II Георгию с просьбой.

·          Может, тебя послушает и откажется от монашества.

Но ничего не вышло.

Потом, встретив отца, Иоанн признался.

·          Что делать, если болтше всего я люблю Бога и мне нет места в миру.

  И ушел в Шиомгвимский монастырь.

  Там в это время был настоятелем иеромонах Ефрем (в последствии патриарх Ефрем II). Его очень удивило желание юноши. Тогда только единицы стремились к монашеству. Он оставил Иоанна при монастыре и дал послушание пасти скот.

  Иоанн весь день трудился, а ночь посвящал молитве.

  Потом  до пострига Иоанн 3 года провел в Дзегвском лесу в монастыре Святой Троицы. Затем Цилканский епископ Павел (Джапаридзе) назначил его псаломщиком в Светицховели. Затем послал его на 2 года в Зедазенский монастырь ухаживать за старым монахом. В 1929 г. епископ Павел постриг Иоанна в монашество с именем Партен. В 1932 г. епископ Алексей (Герсамия) посвятил его в иеродьяконы. В 1935 г. патриарх Каллистрат (Цинцадзе) снова вернул  о. Партена в Шиомгвимский монастырь.

  Через 5 лет о. Партен вернулся в Дзегви, где жил в тяжелейших условиях. Как-то на него напали разбойники, но он спасся.

  Потом монастырь закрыли, часть монахов расстреляли. В 1940 г. о. Партена  арестовали по ложному доносу и посадили в тюрьму.

  Вспоминает Нино Иорашвили, духовное чадо о. Партена.

  - Кого-то подкупили для дачи ложных показаний и нескольких монахов арестовали… В ту же ночь скончался единственный сын клеветника, будучи до того совершенно здоровым. Человек этот пришел в Светицховели, рыдая:

«Я сам убил моего сына, когда возвел напраслину на этих людей-ангелов!»

  Вышедшего из  тюрьмы в1946 г. о. Партена встретил опустевший Зедазени. Старые монахи уже умерли… О.Партен возобновил здесь службу, но вскоре патриарх Каллистрат снова перевел его в Светицховели.

  У него было очень много духовных чад, которые приезжали к нему не только со всех уголков Грузии, но и из России.

  В 1951 г. возвели его в сан игумена, в 1962 г. - в сан архимандрита.

  За 7 месяцев он предвидел свою кончину (преставился в1984 г.) и говорил: » Молюсь за всю Грузию. Не прекращайте молитвы!»

О. Партен внес большой вклад в только что открывшуюся Мцхетскую семинарию.  В то время иконы не были доступны для всех и поэтому он сам изучил  фотодело, чтобы размножать святые образы и распространять их среди верующих.

  О.Рафаил (Карелин) писал, что о. Партен был настолько простодушным и незлобивым, что часто не  понимал, когда его обманывали… «Он был очень похож на тех святых отцов, которые сохраняли веру в пустынях и пещерах".

   Подготовлено по статье Мананы Туаевой в газете «Квирис палитра» от 15 янв.2007 г.