«Мы не выбирали ни страну, где родимся, ни народ, в котором родимся, ни время, в котором родимся, но выбираем одно: быть людьми или нелюдями».
Патриарх Сербский Павел.
2014 г. На фейсбучный запрос о дружбе пришел сногсшибательный ответ.
« Извините, я с грузинами не дружу. Вы должны публично покаяться в том, что все грузины фашисты и они виноваты в геноциде осетинского народа».
«Нда», - подумала Варвара, перечитывая по второму кругу отворот-поворот. – «Где Кура, где мой дом!».
Ни в каких военных действиях двадцатилетней давности она участия не принимала и никого не убивала. И вообще она по жизни категорически против любого национализма. И в частном и в целом она чистый миротворец, только голубой каски не хватает для полной схожести. А тут такой поклеп.
Хотя с другой стороны это, видно, ее бумеранг задел, запущенный давным -давно.
И из глубины памяти вынырнули строчки Асадова.
Где-то струсил. Когда – не помню.
Этот случай во мне живет.
А в Японии, на Ниппоне,
В этом случае бьют в живот.
Бьют в себя мечами короткими,
Проявляя покорность судьбе,
Не прощают, что были робкими,
Никому. Даже себе.
Параллельно рифме закрутилось видео для внутреннего пользования.
.... 1992 г. Проходная Трикотажки. Из прядильного цеха выходит кучка людей, подгоняемая окриками толпы рабочих сзади.
- Давайте, убирайтесь отсюда!
- Ах вы, негодяи!
- На нашей земле живете.
И всякое такое нелицеприятное.
Среди выгоняемых 70- летняя бабулька Дуся, которая еще вчера работала с Варварой в бригаде чистильщиков.
Сама Варвара молча наблюдает неприятную сцену, потом спрашивает у особо рьяной гонительницы Сопо – ее бригадира.
- Почему их гонят?
- Потому что они осетины!
- Ну и что?
- Они свои дома здесь, в Нахаловке (1) продают, чтобы осетины в Цхинвали на эти деньги оружие покупали и наших бы убивали! – и толкает Дусю в сутулую спину. – Иди, давай! Шевелись!
Тогда Варвара промолчала... Так и остался с тех пор в душе какой-то неприятный осадок.
И ситуация то какая идиотская. Если разобраться - где Дуся и где то оружие. И причем тут остальные. Но в подобных сценках большинство людей или подчиняются массовому психозу или стараются не высовываться. Ибо «кто не скачет, тот москаль» (или осетин, армянин, азербайджанец или еще кто-нибудь неугодный на данном этапе).
С чего началась та заваруха, в начале 90-ых годов, Варвара не вникала. В подобных конфликтах, которые как будто под копирку писаны, «за территориальную целостность» у каждой стороны своя версия, а дальше идет цепная реакция зла, захватывая все новых и новых людей, не имеющих к началу никакого отношения.
У конкретной Варвары при слове «осетины» сразу же возникала ассоциация с Ольгой Семеновной - мастершей из грузинского сектора и еще 2-3 девчонками из группы. Сокурсницы как сокурсницы - ничего особо примечательного. А вот про мастершу стоит сказать отдельно.
Тогда, в начале конфликта, поговаривали, что Ольга Семеновна наотрез отказалась уезжать из Тбилиси, сказав :
- Здесь я родилась, здесь и умру. Это моя родина. Будь что будет.
Каково ей было на работе, где коллеги тогда постоянно муссировали тему «Грузия для грузин», оставалось только догадываться. Неконфликтная по натуре, она, наверное, просто отмалчивалась. Хотя Светлана Шалвовна, к примеру, не боялась спорить и высказывать свое мнение.
Ух, какие страсти кипели тогда. Чуть какая возможность посидеть, так сразу диспут на тему: "Почему в Грузии все так плохо?" Одни нац. меньшинства обвиняли, другие - Гамсахурдия, третьи кляли Шеварднадзе. Любое застолье обычно переходило в жаркий спор до взаимных обид.
Кинопроектор внутренний дальше стал кадры показывать.
...... ....... ......
1993 г. В гробу, посреди небольшой комнаты лежала женщина со спокойным умиротворенным лицом в своем единственном выходном платье.
Сидящие вокруг тихо перешептывались, кивая на нее: "Как будто улыбается бедная Оля!»
Около гроба сидел смуглый черноволосый мальчик лет 16 -ти, обхватив руками голову, с надрывом оплакивал ее по-грузински:
« Мама, мамочка, почему ты меня оставила»..
В этом возрасте мужчина должен стоя принимать соболезнования, не выказывая своих чувств. А Шалва плакал и не стеснялся ни своих слез, ни подруг матери.
Женщины то и дело всхлипывали: «Бедная Оля, как рано ты ушла!». 53 года - не возраст .Жить бы, да жить.
Варваре вспомнился разговор год назад в учительской. Бывшие ученицы часто заходили в ПТУ поболтать на равных с учителями и мастерами. Что их всех туда тянуло?
Сейчас уже и не вспомнишь, почему вдруг Ольгу Семеновну потянуло на откровения с Варварой.
- Я знаю, я скоро умру,- сказала она, задумчиво, глядя перед собой. Слушать это от цветущей женщины было странновато. «Да, да - повторила она, перекрывая Варварины возражения,- Это так, я сон видела года 2 назад. Будто кто-то прилетел с неба и сделал мне на пальце насильно 3 надреза. Сперва думала: 3 дня или 3 месяца. Но прошло и то, и это. Теперь я понимаю, это значило три года. И вот еще что. Я просила Бога, чтобы дал мне время моего Шалву хоть как-то поставить, на ноги. Сейчас я вижу, что он действительно изменился. Значит, время мое близко, - и она замолкла.
( Все в ПТУ знали, что Шалва приемный. Все, кроме него самого. Шалва, заводной, неуравновешенный мальчишка, был ходячей болью этой тихой, незаметной женщины.)
- Какой он был трудный ребенок, - сказала она, качая головой и прикрыв глаза, вспоминая - ..Какой трудный! И вообще я хотела девочку. С девочкой легче. Когда мы с мужем поняли, что детей у нас не будет (я поздно вышла замуж), стали ездить по детским домам, присматривать ребенка. Я хотела светлую, голубоглазую девочку, чтоб на нас была похожа. Приехали в один детский дом в Азербайджане, показывают нам детей. Смотрим, нет и нет того, кого мы ищем. Собрались уже уходить. И вдруг ко мне сзади подбежал трехлетний мальчик, черный как таракан, обхватил меня за ноги и сказал: "Мама". Я заплакала и не смогла его оттолкнуть. Взяли его. Видно Бог так захотел, - вздыхает она, - Привезли его домой. Тут выяснилось, что он совершенно неуправляемый. Что он вытворял! Ни слова, ни уговоры - ничего не действовало. Я думала, что я не умею воспитывать. Даже поседела раньше времени…. Сейчас вспоминаю и удивляюсь, как я это все выдержала… В школе учился очень плохо. Рассеянный, невнимательный, не мог сидеть на одном месте… Что это было! ... Я все молилась, чтоб он как-нибудь образумился… Хоть и молитв толком не знаю, так свечки иногда зажигала в церкви. Постепенно стал он меняться. Тише стал. Закончил 8 классов. Перевела его в училище, чтоб какую-нибудь специальность приобрел. Меня ведь скоро не станет…- она снова замолкла, уходя в свои мысли.
Варвара тем временем снова увидела себя в тесной комнате. Мерцает у гроба лампада, горящая в банке из-под майонеза. Шалва, не умолкая, разговаривает с мамой:
-...Мама, милая, никто мне тебя не заменит.
Тут же сидит педсостав и, вытирая платками глаза, переговариваются в полголоса: "Только - только ведь Шалва повзрослел, серьезным стал. Сердце Олино взял, характером на нее похож. Бедная даже и порадоваться толком не успела..."
Рядом у дверей молча стоит ее муж, смотрит невидяще перед собой. Ходили слухи, что, что он во многом был не прав перед ней.
Параллельно вспоминается тот разговор в учительской.
-... С отцом он не ладит, - вздыхает Ольга Семеновна. - Очень я из-за этого переживаю, но поделать ничего не могу, стараюсь сгладить острые углы.. Мой мальчик, как порох. Несправедливость не любит. А я скандалы не люблю.
...Я еще из-за чего переживаю - Шалва к баптистам ходит. С одной стороны хорошо: не пьет, не курит, не ругается, как наши остальные мальчишки во дворе. А у меня душа не спокойна. Они же сектанты. Я хоть в церковь сама редко хожу, ничего как следует не знаю, только понимаю, что церковь - это совсем другое. Как его переубедить - ума не приложу. «Мама,- он говорит,- Я же ничего плохого не делаю.» Все же как-то не то,- вздыхает она печально,- Недавно рис им там давали, так он свою порцию домой принес, радуется:"Вот мой паек!". …Смешной какой,- и тихо смеется своим мыслям. - Знает, что нам трудно. Я одна работаю, муж безработный да еще свекровь с нами, лежачая. Я за ней смотрю. Молюсь, чтоб мне раньше нее не умереть. Замучаются они с ней без меня…
Она пережила свою свекровь дней на 40 или чуть больше. Ходила на работу до последней недели. Замечали люди, что она какая-то вялая, но не больше. Потом она слегла. Врач посмотрел, только рукой махнул: "Запущенный рак. Чего раньше не привезли?"...
.. .Мальчик у гроба смотрит, уставившись на огонь лампадки. Пожилая женщина в черном платье, ее сестра, подошла к гробу, запричитала:
- Знала ты, бедная, что у тебя. Никого беспокоить не хотела. .. С открытой раной в груди на работу ходила. В сумке вату носила…Отмучилась теперь....
Подруги шушукались.
- Пожалел Бог Олю. При раке люди сколько мучаются, а она только последнюю ночь кричала….
Потом подошли к мужу и сыну попрощаться. Варвара увидела, как Шалва неумело перекрестился, и подумала: может, и правда, со временем отойдет от баптистов, молитвами матери.
Год спустя после похорон собрались сотрудники отметить ее годовщину. Принесли, кто что мог, и сели за стол. Политику в этот раз никто не трогал.
Много было сказано о Ольге Семеновне хорошего и доброго. И Светлана Шалвовна в конце подытожила:
- Не помню я, чтоб она с кем-то была в ссоре и не разговаривала, не помню, чтоб осуждала кого-то или жаловалась на свою жизнь. И потому думаю, что Оля теперь у Бога...
Все закивали, соглашаясь...
….В 1995 расформировали училище, все разошлись кто куда. Следом и сама Трикотажка ушла в небытие. Все станки сдали в металлолом. Иногда бывшие коллеги встретятся на улице или на чьей-то панихиде, поохают о старом и нет- нет да и вспомнят Олю…
…
В 2005 году случился еще отголосок той давней истории.
Дело в том, что в рабочем общежитии на Зестафонской улице, где когда-то жили Светалана Шалвовна и Ольга Семеновна, обитала прядильщица Нана Зарандия с 2-мя детьми. ( Вообще, их совместное житие запросто можно в сценарии переложить «Тбилиси слезам не верит». А начало такое: « Жили- были три подруги». Эпохальная вещь получится. ) Ее старший, белобрысый Имеда (2) вырос вместе с тем самым «неуправляемым тараканом» Шалвой. Потом их родители получили квартиры от фабрики, но дружба осталась.
Нана, нарожав еще троих детей, после развала Союза вконец погрязла в долгах и в итоге потеряла квартиру. Имеда, отслужив срочную при Шеварднадзе ( тоже незабываемое времечко было, когда наши солдаты в разных туфлях и тапках ходили), завербовался в Ирак в надежде заработать братьям и сестрам на жилплощадь. Пробыл он в Ираке полгода, уже и долгожданная квартира замаячила впереди, как вдруг их часть перевели на осетинскую границу. Подразумевалось чуть что не так и сразу в бой с сепаратистами. Тут ему, видно, что-то вступило в голову. Он позвонил матери и сказал так:
- Мам, я не буду стрелять в своих. Знаешь, тетю Олю вот вспомнил.
И дезертировал из части. А с ним еще 70 человек таких же умников. Тоже, наверное, «своих» осетин каждый имел в виду.
За нарушение контракта им штраф огромный навесили 10000 лар. Пока не выплатишь – с документами проблема, ни на одну официальную работу не возьмут .
Нана поначалу сильно убивалась.
- Как же Имеда себе жизнь поломал. Ни жениться теперь не сможет толком, ни нормальную работу найти. Криминал какой.
Успокаивали ее старые подруги, как могли.
- Что поделаешь. Все образуется. Не смог человек. И мы б, наверное, не смогли.
С другой стороны территориальная целостность крошечной Грузии, присяга - тоже не шуточки. Сколько людей из-за этого погибло.
Варвара не дипломат и не военный эксперт, чтоб разбираться в таких запутанных вещах. Только знает простую истину, если человек захочет, то на Луну полетит, а земные дела тем более разрулить бескровным путем можно, если опять-таки очень постараться.
Кто это из умных так красиво сказал, что человек от зверя отличается тем, что может чужую боль воспринять как свою?
Когда-то Ольга Семеновна не смогла оттолкнуть незапланированного мальчишку, потом Имеда не смог стрелять в «своих». Значит, все путем, все нормально. Жизнь продолжается.
22.05.2012.
Примечание.
1. Район в Тбилиси.
2. Грузинское имя, которое в переводе значит « Надежда». Его носят как мужчины, так и женщины.