( Из цикла «Кухонные монологи»)

  -... Мне тут вспомнилась одна история. Мои, так называемые, «православные каникулы».

  Дело было в 1995 году. У нас в Невской была одна прихожанка - Галя - гречанка. Телосложения среднего, возраста тоже неопределенного, и во всем остальном тоже ничего примечательного. Ходит по церкви такая благостная, со всеми раскланивается. Через слово «Спаси Господи!». Смотрю я на нее и думаю.

  - Вот пример для подражания. Не то, что у меня, грешницы, страсти кипят, как суп в кастрюльке. Прямо на плиту  иногда выплескивает.

  То меня кто-то словом обидел, то я из-за ерунды в депрессию впадаю.

  Захотелось мне с Галей поближе познакомиться. В порядке, так сказать, перенимания духовного опыта. Тут как раз случай представился.

   Слышу, Галя кому-то рядом предлагает.

  - Поехали ко мне в деревню. И отдохнешь и подышишь свежим  воздухом, парного молочка попьешь. У меня дом большой, все продукты вот этими вот ручками выращены и сделаны. Живи, наслаждайся природой во славу Божью.

  Я рискнула и подошла.

  - А можно и мне с моим мальчиком к вам? Он у меня с рожденья в городе. Вывести куда-то хоть на недельку возможности нет.

  Катя расцвела, прямо солнечные лучики из глаз заструились.

  - Конечно, родная. Я всех зову. Живи сколько понравится. Только деревня моя далеко. Весь день на маршрутке ехать. И места немного дикие. Со светом напряженка.

  - Это, -говорю, - ничего. Со светом и  тут перебои. Мы привычные. Главное, с сестрой во Христе.

  Расцеловались мы в знак мирного сосуществования, благословились, как положено, у батюшки и договорились о встрече в ближайшее воскресенье после службы.

  Пока тряслись в маршрутке, узнала я для себя о Галиной деревне много интересного.

  Оказывается, в Грузии греки делятся на две группы: понтийские и «просто» греки.

  Первые говорят на чисто греческом, а вторые - на турецком и называют его гордо «наш язык». Это было вызвано тем, что очередном  завоевании турки поставили им условие.

  - Или меняете веру или берете наш язык.

  Побежденные решили взять язык, но сохранить православие. Теперь их потомки и не помнят греческого, говорят на  турецком, мешая с русским. Грузинский знают очень слабо, впрочем как и остальные нацменьшинства в Грузии.

  В итоге оказались мы с сыном в этой греческой деревушке, затеряной в горах. Место, и правда, первозданной красоты. Воздух чистейший, хоть литрами его пей. Только немного разряженный. Дышать с непривычки трудно. Слышишь стук собственного сердца. И тишина. издалека слышно, как где-то мычит в сарае корова или где-то кудахтает курица.

  Половина домов заколочены. Их хозяева поехали в Грецию на заработки. Остальные дома добротные, ухоженные, сады огромные, роскошные, чего только нет. Греки, как известно, славятся своим трудолюбием.

  Мой сын Олег обалдел от простора и новых впечатлений.

  Я рассеянно созерцала открывшиеся передо мной красоты, но Катя быстро внесла свои коррективы, объявив планы на завтра.

  - Завтра встаем в 6 утра. Идем картошку от колорадского жука чистить. И еще коровник надо в порядок привести. Потом еще с дровами разобраться.

  Список впечатлял своей длиннотой.

  Я рассудила, что негоже сидеть, как в гостях и настроилась на изучение сельского хозяйства изнутри. В уме сами собой рисовались картины монастырской жизни, о чем я читала в житиях.

  Реальность скоро развеяла в дым мои восторги.

  Через час после выхода на какой-то безобразно огромный  участок с картошкой от непривычно согнутого состояния у меня разболелась спина.

  Мимо проходил какой-то местный житель и покрутил пальцем у виска самым невежливым образом.

  - Зачем собирать жуков в банку. Завтра их будет в 10 раз больше. Их только травить надо.

  Я тут же бросила свои трофеи и помчалась докладывать Гале о новаторстве в борьбе с вредителями.

  Галя разразилась гневной речью о дороговизне химикатов и их вреде для окружающей среды. Потом дала духовный совет.

  - Вроде святому Трифону молятся в таком случае. Работай с  Иисусовой молитвой и не обращай ни на кого внимания. Это, видно, сосед мой был Харлампий  Иокимиди, известная зануда.  Я сейчас вспомню, кто еще из святых против жуков хорошо помогает.

  Я не решилась углубляться в агиографию и мужественно отправилась на свой пост к членистоногим.

  Еще через час после ползания между картофельными рядами мне ужасно захотелось кушать. И я снова ретировалась к хозяйке фазенды, чтобы культурно узнать когда намечается обед или нельзя ли чего перекусить на скорую руку.

  Выяснилось что до обеда ужасно далеко, а перекусывать здесь не принято.

  Не знаю как я дотянула до обеда с постным борщом, но по некоторым красноречивым вещам поняла простую истину - Гале явно нужна была рабсила при минимальных затратах.

  Ехать назад в Тбилиси на второй же день я не хотела. В собственных глазах это было что-то типа дезертирства. Сказала себе, что и в монастыре бывают искушения и надо их мужественно преодолевать. Иначе  раздражение и злость накрывало с головой.

   Сказать - то сказала, а кушать хочется постоянно и мне и сыну. Тут я вспомнила о мамином совете.

  - Возьми с собой в деревню коробку с жевачками. Продашь местным штучно и будет тебе выигрыш.

  Я опять бросила этих злосчастных жуков и побежала за своим сокровищем, которое требовалось срочно конвертировать в продукты.

  Жевачки оказались сверх востребованными. Деревенские мальчишки давали мне яйцо за тоненькую пластинку.  Довольно быстро я набрала штук двадцать еще теплых яиц с прилипшим куриным навозом и тут же поменяла их на головку сулгуни  и свежий горячий лаваш прямо из тоне.

  Жизнь снова засверкала радужными красками и осуждение само собой отступило на задний план.

  Галя тоже издали наблюдала за моей смычкой с аборигенами и явно пожалела  что со мной связалась.  И она решила перебросить меня на новый  фронт работ - чистку коровника.

  К вечеру я была без рук без ног и распространяла всюду ужасный запах. Имела глупость спросить у своей работодательницы.

  - А где тут у вас баня, чтобы помыться?

  Галя разразилась гневной речью, что здесь не Париж и все нормальные люди моются раз в неделю, а то и реже. В заключение был подчеркнут и духовный аспект частого мытья.

  - Я знавала одного батюшку, царство ему небесное. Он мылся два раза в год. А сам был такой чистенький, прямо светился весь. Значит, грешил мало. Нам, христианам, много о телесном думать не положено.

  Через 2-3 дня я более или менее адаптировалась в новом социуме и сделала для себя ряд наблюдений.

  Деревенька жила сугубо патриархальным укладом. Вся жизнь здесь вращалась вокруг коров и делилась на две части - «до выпаса» и «после выпаса». Главным человеком с непререкаемым авторитетом был местный священник. В субботу он служил вечерню и все население собиралось в церкви. Вечерня начиналась в пол одиннадцатого вечера, когда все коровы - главная ценность мироздания - были уже подоены и отходили ко сну. Для меня это было сверх поздно и очень непривычно.

  Представляешь, идешь по деревне в церковь в кромешной темноте с огарком свечи. Фонари там не работали по определению. С одной стороны романтично, (прямо атмосфера первых веков христианства), а с другой не очень.
  О службе в той церкви надо сказать отдельно. Батюшка был грузин, Евангелие читал на грузинском, потом кое-как переводил на русский, а местная интеллигентная женщина, которая заодно была регентом хора, который все песнопения исполнял на один мотив, переводила отрывок из Евангелия на "их" язык, так как много прихожан приезжали из совсем уж дальних деревень и русского вообще не знали. В этот момент они собирались кучкой вокруг этой женщины и внимательно ее слушали, а батюшка терпеливо ждал. Хотя тихим и мирным его назвать нельзя: если кто-то нарушал дисциплину в храме, то он мог погнать громогласно, восклицая "Эй, шайтан" и далее. 

  На мой взгляд батюшка был человеком примитивным, но высказывать свое мнение вслух здесь было чревато. Я итак уже заработала себе имидж чекнутой горожанки.

  Так и стоит перед глазами картина. После вечерней дойки в одном из домов сидят человек десять соседок ( при одной керосинке на все общество) и поют свои заунывные турецкие песни. А я  в уголочке при своей индивидуальной свечке читаю Голсуорси.  Что делать, я без книги не засну.

  Одна из сидящих оборачивается ко мне и спрашивает.

  - Эй, урус, что читаешь, глаза портишь?

  - Голсуорси.

  - Чего?

  Отвечаю в двух словах, кто это.

  - А-а. - и смотрят все жалостливо - опасливо.

  Галя тут же выступает с обличительной речью.

  - И чего столько читать? Дураки пишут разное, а ты время тратишь на их сплетни. Фу-у..

  К концу недели я поняла, что на деревенской идиллии пора ставить большую жирную точку. Еще неделю я здесь точно не выдержу.

  Случайно встретила у водокачки школьную учительницу - грузинку, которую угораздило сюда выйти замуж. Мы вцепились друг в друга и простояли так целый час под обстрелом осуждающих взглядов - мол, две бездельницы нашли друг друга. Учительница выспрашивала меня с жадностью о городских новостях и о мировых новостях в целом. Как я уже сказала, свет тут давали редко, а телевизор и радио можно было послушать, когда с коровами было все покончено.

  Словом, поездка в деревню для меня явилась немалым искушением. Для Гали мой приезд тоже был не-меньшим испытанием на прочность. Мы слишком разные.

  Нет, я по своему благодарна Богу за это погружение в иной мир. Все же мой сын неделю пил парное молоко, о котором я не могла мечтать в Тбилиси. И поменять климат это полезно для растущего организма.Но теперь, когда мне что-то предлагают во славу Божью, я начинаю немного нервничать. Кто его знает, что под этим подразумевается.