Гнилой день или Папаша экспромтом

 

  Кусок кожзаменителя лежал на столе и покорно ждал своей участи - быть разрезанным на нужные заготовки.

  Айк Восканян еще раз сверился с размерами на контуре и взялся за сапожный нож.

  Руки сами делали свое дело. Сколько уж пар на заказ перешил - не сосчитать. С 15 лет до его сегодняшних 37 наверное будет немало.

  Мысли блуждали далеко от четких контуров модели. Насколько все просто и понятно в его сапожном деле, настолько все переверчено в его запутанной до нельзя жизни.

  Жил себе Айк в Тбилиси недалеко от Самгорского базара. Ничем особенным не выделялся. Мать, Гоар, растившая его без отца, кое-как дотащила сына до конца школы, и все, надорвалась. Пришлось Айку самому карабкаться и срываться по скале, именуемой «успех» к его недостижимой заоблачной вершине.

  Первым делом он освоил благословенное сапожное дело. Несколько поколений его предков только этим и занимались и жили вполне себе сносно. Но работа закройщика штука не постоянная. То есть заказы, то нет. И следом Айк научился малярке и электрической части со всеми вывертами. Так, для подстраховки.

  Вроде все при нем, а достатка в доме нет. Из долга в долг перебивается. Еще мать болеет. А молодому парню и быт совмещать и деньги зарабатывать все никак в один флакон не слить. И решил Айк продать дедовский дом, на вырученные деньги купить однушку где-нибудь в спальном районе, а на разницу сапожный цех открыть и сесть там хозяином.

  Где-то внутри кошки разрывали сердце острыми, как бритва, когтями и мяучили в мозг: «Не продавай!».

  Дедовский дом, точнее хибарка начала двадцатого века, давно нуждался в ремонте. Рассохшиеся рамы пропускали ветер, а в неделю Сурб-Саркиса, когда в Тбилиси испокон века ураган, дребезжали склеенными скотчем стеклами так надрывно, что перекрывали орущий телевизор. В добавок крыша при июньских ливнях текла, как хорошее решето и надо было постоянно менять расставленные тут и там тазики - выносить набиравшуюся воду. Некрашеные дощатые полы местами превратились в труху и их тоже надо было менять. Но денег вечно не хватало.

  Зато был при этом убожестве клочок земли размером 5 на 6 метров, с зеленой буйной травой - сорняком, разлапистым кустом сирени и старым, толстым инжиром в компании со старушкой тутой.

 В апреле на Пасху распустившаяся сирень у окна радовала глаз и заполняла весь дом своим благоуханием. Следом поспевала черная, размером с мизинец, тута. Айк рвал ее, пачкая пальцы в липком темно-красном соке, ел горстями или с бутербродом вместо завтрака. Это и были минуты блаженства в его сумасшедшей, безалаберной жизни.

  И все же Айк продал этот кусочек своего детства и сделал, как решил - перебрался в коробку новостройки на последний двенадцатый этаж. Зато открыл таки цех в полуподвале на трех человек сапожников и сам сел «во главе бизнеса».

  Сапожники, его же друзья - ровесники, выражали ему уважение. На перерыве подносили ему чашечку кофе чуть побольше наперстка с отбитой ручкой.

  - Это тебе, хозяин - джан.

  Айк пил мелкими глотками дар субординации и потом снова брался шить очередную заготовку наравне с остальными.

  Немного раскрутившись, он обставился техникой в кредит и уже подумывал о женитьбе, присматривая девушку из приличной семьи. Выискивал себе под стать – невысокую, с длинными черными волосами, хорошую хозяйку и, конечно, чтоб дурного про нее не болтали соседи. Потому как женитьба –дело серьезное, тут все учесть надо – и внешность, и генетику, и характер. Чтоб будущая жена его мать уважала и не выносила мозг своими капризами «Хочу то, купи это». Всякие там разведенки к рассмотрению не принимались, а уж с ребенком – тем более.  Но война 2008 года смешала все планы. Доллар подскочил, товар никто не брал и за полгода Айк попал в такие долги, что пришлось все продать и перейти на съемную квартиру. Помыкался еще год - полный тупик. И решил рвануть на Украину. Знакомые сапожники клялись, что с работой там завались, раскрутиться раз плюнуть. А потом, как дела наладятся, вернуться в Грузию и свить семейное гнездышко.

  Айк с матерью осел в Днепропетровске. С работой вроде, на новом месте было нормально, но мать стала болеть с удвоенной силой, никак не могла акклиматизироваться. Да еще и склероз прибавился. Запыхался бедный парень. Не знает, на работу ли бежать или мать караулить, чтоб пожар не устроила в чужой квартире. Соседку Надю еле умолил приглядывать.

  У Нади своих проблем выше головы - трое детей от двух мужей нервы трепят ежеминутно. Но все ж сжалилась, стала заходить и контролировать ситуацию. Потом сама предложила борщ приготовить, как-то кусок сала на пробу занесла (украинское сало - это совсем не то, что на дезертирке в углу продают - белый кусок жира, покрытый хмели сунели. Попробовал разок Айк шмат того, что Надя принесла, и поплыл. Вкуснотища!).

 Словом, по-соседски общались. Айк от любой помощи был в восторге. Так, незаметно, подружились. Дальше - дело обычное. Не успел Айк моргнуть, его перед фактом поставили:

  - Я беременная, что делать будем?

  - Рожать, конечно! - воскликнул Айк. - Там дальше разберемся. Мне ведь сороковник скоро.

  Особо он в тот момент не думал. Женитьбу он себе по другому представлял, а тут так все закрутилось – завертелось, что все титулы и реверансы, кольца, загсы и прочее сами собой на туманное будущее отошли

  В итоге Надя перебралась к Айку в комнатушку на совсем. Еще хорошо, что теща, Анна Мироновна, геройская женщина, тех троих сама решила растить, лишь бы дочь свою жизнь устроила. Но дети есть дети. Целый день двери туда - сюда хлопают, то они к Наде, то Надя к ним.

  Потом Ашотик родился. Айк одурел от радости. Сын это вам не айфон подержанный с рук выгодно купить! Это новый этап в жизни начался.

  Только тут обнаружилась какая-то черная финансовая дыра. Сколько бы не зарабатывал Айк, семья прочно сидела в долгах. Часть продуктов Надя неизменно несла в дверь напротив - своим детям. Сказать «нет» у Айка не поворачивался язык. Мать есть мать. Хотя к пасынкам относился довольно прохладно. Это ж не его дети. Ашотик – другой колор! Ради него надо было рваться на части и пахать без выходных. Надя его более-менее устраивала. Как хозяйка, правда, не очень: дальше супа и окрошки никак не могла развиться, но зато с матерью его уважительно, на «вы» общается. Короче, теперь поздно пить боржоми и оценивать, что и как не совпало с недавними планами.

  В кармане в унисон с мыслями запиликал мобильник. Надин голос кричал в трубку:

  - Айк, умоляю, брось все и беги к Остапу в школу. Кого-то он опять набил и директор икру мечет - родителей требует. А я тут Ашотика никак укачать не могу.

  Остапу, Надиному старшему, 10 лет. А проблем от него на все 16 с хвостиком. Драчливый и неспокойный. В школе постоянно на него жалуются, не так сел, не так сказал, кому-то фингал поставил.

  Кое-как Айк успокоил Надю и пошел с тяжелым сердцем к начальству.

  Начальство, здесь на Украине, не тем будь помянуто, изначально тяжелые люди, не любят в положение входить. В Тбилиси люди намного сговорчивее. Но иди, сравнивай несравнимое.

  Айк постучал к своему главному - Тарасу Петровичу. Кратко, с порога доложил причину отлучки. И встретил тяжелый взгляд из-под бровей:

  - На прошлой неделе ты день пропустил, что-то с дочкой было. Сейчас сын что-то накуролесил. А у нас заказ срочный. Так не работают.

 Айк попытался напомнить, что дети не его, а жены. Петрович только отмахнулся:

  - Какая разница. В школу-то ты бежишь, не она. Чем ты думал, когда женился на бабе с тройным прицепом? Наши хлопцы умные - никто на нее не клюнул.

  - Я отработаю, - ныл Айк. - Домой работу возьму...

 - Иди, но смотри, у меня терпец на твои прогулы может лопнуть. Если шо, ищи себе другой цех.

  Айк поблагодарил и, закрывая дверь, услышал диагноз в свой огород:

  - ... Выгнал бы к черту этого чурку, но очень уж закройщик хороший.

  Решил не зацикливаться и помчался в школу. Начальство, оно ж всегда право. Не поспоришь.

  По дороге думал, как вести себя с директором. Прошлый раз они расстались нехорошо. Остап там, конечно, всех достал.

  На этот раз директриса - грудастая дама с величественным начесом пепельных волос была мегера-мегерой.

  Даже не здороваясь, увидев Айка, сразу перешла в атаку:

  - .... Я ничего не хочу слышать! Подыскивайте другую школу вашему уголовнику! Здесь вам не Кавказ!

  - Но сейчас середина года, - начал выкручиваться Айк. - Дайте парню доучиться. И причем тут Кавказ? Я ему не отец.

  - В экстренных случаях переводят и так. - отрезала директриса, сверкая стеклами очков. - У меня свои люди в министерстве. Лишь бы убрать этого вашего Остапа из моей школы. А ваши родственные связи меня не интересуют. Все, не задерживаю!

  И уткнулась в свои бумаги, всем своим видом показывая конец аудиенции.

  Айк еще попытался нажать на нежные струны женского сердца, но таковых у директрисы не оказалось.

  Вышел расстроенный во двор. Вот не было печали Наде - срочно новую школу для старшего балбеса теперь ищи. Уже наметил себе ехать на работу, как увидел во дворе драку. Пятеро мальчишек колошматили какого-то задохлика. Кинулся разнять и узнал в ревущем пацаненке Надиного младшего - Дениску.

  (Вот тоже головная боль. Надя рассказывала, что родила его недоношенным. И потому, мол, отстает по всем параметрам. Болеет часто и сам какой-то с поздним зажиганием).

  Пока возился с Дениской, водил в туалет смывать слезы и сопли, успокаивал и разбирался с его обидчиками – время вышло. На работу возвращаться смысла не было.

  Пошел с мелким домой, стараясь не думать о том, что скажет Петровичу завтра.

  Чтоб не париться о грустном, стал думать о приятном. Вот есть у него заначка. Даже Наде об этом ни гугу. А то опять вобьет деньги в хозяйство, в свои бесконечные гречки – геркулесы. Еще малость доложить надо и можно на Новый год смотаться в Тбилиси. Родню повидать, с ребятами прогуляться, поесть любимое сациви с горячим шотис-пури (1), который печет их сосед в своем тоне (2).  Словом, отдохнуть душой. Мечта – великое дело. Она душу греет и дает силы плыть дальше.

  Дома Надя уже ждала его с обедом. Пока ел, не беспокоила. Потом все же сказала неприятную новость:

  - Твоя мама пошла гулять и сумку потеряла. С документами. Уж мы бегали, искали. Не нашли.

  Айку стало дурно. Что за день такой гнилой выдался. Чтобы матери паспорт восстановить, надо в Киев ехать, в грузинское посольство. Целая хатабала (3). Значит, застрял он здесь прочно и надолго.

  Полез в карман за сигаретами, а пачка пустая. Пошел в магазин. Во дворе известная картина. У подъезда хрущевки бабульки, как приклеенные сидят, всем проходящим кости моют. Его тоже проводили, потом сзади как печать поставили:

  - Надькин хахаль пошел. Ишь, на кого похож. Страхолюдина.

  - Який страшненький нис, ты глянь, Галя. Горбыль, а не нис. А очи скаженные... и шо в ем Надька нашла... Тьфу, прости Господи.

  Айк на них – ноль внимания. Хотя обидно, конечно. Очень он, по тбилисским меркам, симпатичный и видный, а здесь, в Днепре, видно, всю жизнь в уродах будет числиться.

  Смотрит, у карусели девчонки тусуются. Среди них Таня – Надина средняя.

  Из троих пасынков Айк больше всех любил эту белоголовую девчушку. Все же девочки - это совсем другой компот. Остап, например, ершистый и хамоватый, Дениска - затюканный какой-то – вечно рот раскрыт и носом шмыгает. А Таня - ласкунчик. Две светлые косички по бокам, глаза веселые и ума палата. Смотришь на нее и любуешься - насколько все на месте.

  Позвал ее с собой – пройтись до магазина. Сразу подсек наметанным глазом, что-то Танюшка куксится.

 - Обидел, что ли кто? – спросил для порядка.

  - Не.... наш класс на экскурсию едет. А у мамы денег нет. Как и прошлый раз. Все поехали, а я нет.

  - А тебе хочется?

  -Очень... – еле слышно.

  Таня подняла на Айка свои голубые глазищи. А в них как талая вода весной на стекле – слезы.

  У Айка перехватило горло спазмом. Скрипнул зубами, нагнулся и резко прижал к себе девочку.

  - Поедешь ты на экскурсию! Всем назло! Один раз живем!

  Так и решил сходу – дать Танюшке свою заначку. Пусть хоть у нее мечта исполнится, раз у Айка полный швах.

  И, как озарение в мозгах наступило. Не собирался он быть отцом Надиным детям, а вон все как повернулось. Не выходит больше, как сосед, жить, и издали наблюдать. Оно и к лучшему. Быть отцом – не каждому дано. А раз уж быть, то на всю катушку. Без заначек и оглядок назад. По другому никак!

  И разогнулся другим человеком.

 

  Примечание.

1.Длинный хлеб, который печется в цилиндрической печи, прикрепляясь на стены изнутри (груз.).

2.Цилиндрическая печь из кирпичей (груз.).

3.Переполох, кутерьма, недоразумение, путаница (арм.)