Встретились два одиночества.

В чистенькой небольшой кухне было по весеннему светло и радостно. На плите варились вареники с картошкой и грибами. Олеся стояла рядом и следила за бульканьем в кастрюле. Ще трошки и треба выключать. Как раз горячие будут к приходу ее коханого Витеньки. Точно, как он любит. С пылу, с жару. А на сладкое вишня. Витя говорит, она для сердца полезная. Ему виднее. И вишня, главное, своя, не покупная, не опрысканая, с ее, Олесиного сада. Еще отец, когда пришел молодым хлопцем из армии, посадил. Деревце то и прижилось. «Цэ добрий знак», говорила тетка Ганна. Да как сказать. Не сбылось. Отец, женившись, не пойми почему, запил и пошла жизнь вкривь и вкось, как нехоженная тропка за их Калиновкой. Эх, да что вспоминать. Только зря душу бередить.

Олеся поправила свою длинную толстую косу и стала вылавливать шумовкой плавающие на поверхности разбухшие вареники. Тут главное, не переварить.

Поставила тарелку с аппетитно пахнущей дымящейся горкой на стол. Полила растопленным маслом, чтоб не слиплись. Пошла в спальню, глянуть для порядка как их донечка Валя спит. Скоро два года исполнится, но сон у Вали хороший. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить…

В уютной детской с розовыми обоями в белой кроватке спала девочка, ровно дыша во сне. Олеся еще кормила ее грудью и не хотела пока отрывать. Что может быть лучше ее молока. Со старшей дочкой Юлей все было по другому. Ее первый муж, Петро, так по пьяни трепал Олесе нервы, что все шло кувырком. Бачили очи, шо купували, когда он к ней сватался, но вот понадеялась, что все устаканится. Не получилось и это... Юля росла нервной, истеричной девочкой. Да и молоко пропало почти сразу после родов. Олеся долго терпела через «не могу», но потом все же ушла с ребенком к матери в их бедную хату. Только и было у нее утешения – на клиросе петь урывками и по ночам свои иконы писать. В остальное время надо было либо по хозяйству управляться либо по сельсоветским делам ноги сбивать. За копейки....

Олеся прикрыла дочку. Нехай ще поспыть трошки маля. Потом вернулась на кухню плиту протереть. Мыслями унеслась в недавнее прошлое.

...С клиросом как-то само сложилось, сладилось. Церковь у них в Калиновке открыли, когда Олесе было 15. Она и мать сразу стали прихожанами. У Олеси голос обнаружился, высокий чистый, батюшка еще слово какое-то научное тогда сказал, но она забыла. Пришлось учить на слух распевы и заучивать непонятные церковно-славянские обороты. Не сразу, но потихоньку, пение стало ее частью.

Привел как-то батюшка в их церковку иконописца – фрески обновить. Олеся заинтересовалась, как он краски смешивает, олифу кладет и прочее, что там художеству требуется. Выпросила баночки с остатками красок, кисточки с растворителем и как-то на порыве, за одну бессонную ночь написала образ Иоанна Предтечи. Даже сама утром дивилась, как хорошо вышло. И стала с тех пор «малевать». Буквально заболела этим делом. Постепенно стали ей заказы давать. Но одно плохо. Медленно пишет, все хочет, чтоб получше вышло. Потому как, чем больше Олеся вникала в премудрости, тем больше хотелось соответствовать. Абы как мухлевать, душа не лежала.

Так вот, в тот памятное лето, когда Олеся уже третий год мыкалась одна с дочкой на церковные копейки, дали ей заказ неожиданно – написать образ Ксении Петербургской. Выписывала она тщательно складки на юбке великой блаженной и молилась ей.

- Пошли мне вируючого чоловика, Ксеньюшка. Дуже хочеться хочется Юлечке моей сестренку або братика родыть.

Сама потом спохватилась, чего только в голову не полезет. По логике вещей: «Кому я нужна з чужою дытыною?»

А утром, помнится, холодный душ как из ведра - нос к носу со своим бывшим Петром столкнулась. Опять выпивший и с придирками: «Шо так доньку мою погано вдягаешь? И сама на скажену схожа ?!». Рот как раскрыл, так понес и понес без передыха. Все настроение изгадил. Иди не расплачься после такого.

Вечером стучится к ней на фейсбук какой-то френд. На аве написано Виктор Семенов. Просмотрела его стену. Кацап он и есть кацап. Но видно, шибко ученый. Посты такие у него мудреные. Половину Олеся не поняла. Ясное дело, не для простых умов писано. Однако, зафрендила его. Нехай буде. Он, видать, на Олесины иконы запал. Она свои работы фоткала да на фейсбук себе ставила. Просто так, на память.

Дальше пошло, поехало, погоняй, не стой, благо кнут не свой. Виктор стал писать ей, культурные заходы делал. То да се. Олеся отвечала. Самой интересно было. Виктор то этот не стал тень на плетень наводить, сказал о себе честно. Так мол, и так. Разведен, двое детей от первой жены. Сам он доктор. Еще и студентов чему-то учит. Короче говоря, шибко ученый. С Олесей не сравнить. И, главное, что совпало. Он как и Олеся ровно три года один по жизни бредет. И, видно, что тошно ему, мочи нет, но он бодрится.

Потом предложила вместе в съездить в Архангело-Михайловский Зверинецкий монастырь. Читала о нем в интернете, что построен он в византийском стиле. Насмотрелась фото и жутко туда потянуло попасть, на экскурсию хотя бы, рассмотреть что и как там сделано.

Виктор не долго собирался, скоренько так день назначил. Поехали они в тот монастырь. Им еще один батюшка тамошний типа экскурсии провел. А пока водил их по кельям, да хозяйство монастырское показывал, как-то особенно на Виктора этого поглядывал. По всему видать, какие-то знаки подавал. Потом выяснилось, что, оказывается, Виктор здесь свой человек, читает неусыпаемую Псалтирь.

На обратном пути, когда они ехали в сторону Броваров, Виктор указал на окна какого-то городского будинка.

Указал и улыбнулся.

- Хочешь хозяйкой тут быть?

Молчит Олеся, не знает, что отвечать. Растерялась. А Виктор продолжает.

- Этим летом я Питере был, на могиле у Ксении Петербургской и молился ей, чтоб послала мне верующую жену! Трудно мне одному. Невыносимо.

У Олеси аж сердце заколотилось, будто наперегонки с кем-то бежала. И она, ведь, этим летом Ксеньюшку умоляла о том же самом.

Дальше само сложилось. Прямо после экскурсии их так называемой, поехали они в Калиновку к Олесиной матери – ставить все точки над и. Тут и познакомились. Виктор Олесиной родне сразу приглянулся, хоть и кацап. Так то не главное. Вскоре поженились и вторично повенчались. А через положенное время и Валюшка родилась. Как по заказу. Олеся теперь в Киеве живет, с ребенком дома сидит. Чистоту у Виктора наводит, не налюбуется на новое жилье. И Юля при ней. Вот что значит, Ксения блаженная их свела. Все сразу пришло, откуда и мечтать не могли.

Вымолить то вымолили, а теперь главная проблема этот Божий подарок сохранить. Ох и сложно как! Очень уж они разные. Как говорится, из разных слоев и мест. Тут тройная мудрость нужна. Витя слово какое-то латинское часто повторяет, что значит доктор, не зря эту древность в институте своем учил. А, вспомнила, «консенсус», кажись. Прямо записывать надо, чтоб не спутать. Он много чего такого говорит. Иной раз и не поймешь, к чему. А спросить Олеся стесняется. Запоминает и потом в гугле смотрит. Но и зацикливаться на той мути тоже не дело. Мужчине главное совсем другое.

..... В прихожей повернулся ключ в замке. Вот и коханый с работы пришел. Как раз к столу. Жаль, чуть вареники остыли. Но это дело житейское, со сметаной хорошо пойдет. Сметана у Олеси не покупная, своя, из Калиновки. Лучше не бывает.