Жужа из Парижа.

Святой, достигнув старости (ему было 60 лет), дерзнул взять на себя необычайный подвиг: он записал к себе в помянник всех блудниц Александрии и начал усердно молиться о них. Преподобный трудился с утра до вечера и зарабатывал каждый день 12 медных монет. Вечером святой покупал себе один боб, который съедал не ранее заката солнца. Остальные деньги он отдавал одной из блудниц, к которой приходил на ночь и говорил: "Умоляю тебя, за эти деньги соблюди себя в чистоте эту ночь, не греши ни с кем". Затем преподобный запирался с блудницей в ее комнате, и пока блудница спала, старец всю ночь молился, читая псалмы, а утром тихо уходил от нее. И так он делал каждый день, посещая по очереди всех блудниц, причем брал с них клятву, что они сохранят в тайне цель его посещений. Жители Александрии, не зная правды, возмущались поведением инока, всячески оскорбляли его, а он покорно терпел все насмешки и только просил не осуждать других. Святые молитвы преподобного Виталия спасли многих падших женщин. Одни из них ушли в монастыри, другие вышли замуж, третьи начали честно трудиться. Но рассказать о причине своего исправления и тем снять обвинения с преподобного Виталия они боялись - их связывала клятва, взятая святым.

Из жития преп. Виталия Александрийского.

«Если увидишь убийцу, или блудницу, или пьяницу, валяющегося на земле, не осуждай никого, потому что Бог отпустил его повод, а твой повод держит в руках. Если твой тоже отпустит, ты окажешься в худшем положении: можешь впасть в тот грех, в котором осуждаешь другого и погибнуть.»

Преподобный Гавриил (Ургебадзе).

Свою первую клиентку я помню также явственно как первую любовь. Я называла ее про себя Жужа из Парижа за ее постоянный блеф, который она начинала с таких слов.

- Когда я была в Париже.... – дальше шли различные вариации по ситуации.

В реале ее звали Кетино.

Познакомились мы так. Моя соседка решила меня осчастливить.

- Сегодня на улице к нам одна сексуально озабоченная пристала. На моего сына глаз положила, чуть до дома нас не довела. Болтала, что косметолог. По-моему, вранье все, но чувствуется, что баба при деньгах. Хочешь, я тебя к ней пристрою. Хоть немного вздохнешь.

В 1992 году я была в таком денежном ауте, и к тому же в Тбилиси шла гражданская война, что я схватилась за это предложение, не раздумывая.

Через день смотрины состоялись. Кетино, знойная дама 45 лет, была точно, как упитанный кот в сапогах. В любую погоду она носила черную мушкетерскую шляпу с пером (интересно, где выкопала такой антиквар), ботфорты выше колен такого же цвета и, вдобавок, темное пончо. На фоне всего этого ночного мрака в глаза бросались ярко рыжие волосы, стриженные под каре и светофорная помада. На улице не хочешь, да заметишь.

Первый рабочий дент до сих пор не теряет своей неповторимости.

- Так, - скомандовала она, как только я переступила порог, - ты мне сделаешь ручную стирку.

И, тут же схватив меня за руку, потащила меня в ванную, как лодку на буксире.

Быстро вывалила кучу нижнего белья в раковину- тюльпан, сыпанула туда пол пачки стирального порошка и басовито приказала, точь-в точь как судья на ринге.

- Аба, начали! – и махнула рукой.

Я начала.

- Кто так стирает?! – завопила она через секунду. – Надо вот так! – и, выхватив у меня свои собственные трусы, стала яростно тереть их об раковину.

Через пять минут мы обе были в мыльной пене, а по полу бежали ручьи и выливались в коридор. Громоподобные приказы следовали один за другим.

- Быстро собирай воду! Внизу совсем свежий ремонт! Выжимай тряпку! Тряпку надо выжимать в другую сторону! Беги на балкон! Найди запасное ведро. Если его там нет, беги к соседям справа!Те, что слева – редкие жмоты. Я с ними не разговариваю.

Потом, порядком утомившись от такого голопа, Кетино дала отбой.

- Быстро беги на улицу за красным Мальборо! Деньги на столике. И не задавай глупых вопросов!

Я принесла просимое, и остановилась у двери в ожидании дальнейших распоряжений.

Кетино возлежала в своих неизменных ботфортах на белоснежной кровати и стряхивала пепел прямо на пододеяльник. Увидев меня, она дала новый залп.

- Что ты стала там, как швейцар. Быстро подай пепельницу и не спрашивай «Где?»! Сядь сюда! Я буду читать свои стихи о Боге. У меня прилив.

Я села.

Кетино, описывая зажженной сигаретой полукруги в воздухе, стала декламировать на грузинском в стиле Маяковского свои вирши. Смысл был такой: «Вот я, вот икона. Мы смотрим друг на друга и мне хорошо». Но в стихотворной форме это сотрясение воздуха заняло добрые полчаса.

Потом, устав надрывать горло, она поручила мне уборку шкафа. Опять приказы в диком темпе и один другого самоисключающие. Устав вопить, она в сердцах запустила в меня пепельницей. Окурки веером рассыпались по ковру.

Короче говоря, это был сумасшедший день. В итоге она кинула мне деньги и отдельно 100 рублей (тогда в обороте были купоны и русские деньги, на 100 рублей на базаре давали 3 кило картошки, мелкой, как горох, для свиней. Я была рада и этому.), как моральную компенсацию за полет пепельницы. На прощание мне было сказано.

- В общем, я тебя беру, хотя ты редкая бестолочь. Но у меня уборщицы долго не держатся. Я немного сумасшедшая. Но, прошу тебя, потерпи мои бзики, я в деньгах тебя не обижу....

Я продержалась у нее с превеликим трудом год. Каждый день был как на линии фронта. Крик, мат-перемат, летающие чайники попеременно с пепельницами, потом слезные извинения. С другой стороны за Жужей было интересно наблюдать и анализировать ее поведение. До того мне не приходилось видеть борьбу светлых и темных сил на примере конкретного человека. К тому времени я где-то вычитала, что в зависимости от того, как мы себя ведем, можно сделать вывод, кто на нас влияет в этот момент Ангел-хранитель или его соперник.

Жуже, к примеру, ничего не стоило, наоравшись дома, выскочить за разрядкой на улицу, подцепить первого встречного мужика и привести его к себе домой. Мне в такие «критические дни» надо было входить в спальню с подносом и выдавать какую-нибудь гоголевскую фразу типа «Кушать подано». А Жужа непременно начинала хвастать мною перед очередным экспонатом: « Вот, мол, мне дипломированная уборщица в постель кофе подает».

Эка, розовощекая 16-летняя дочка Кетино, только тихо плакала у меня на плече, не в силах что-либо изменить в этой ситуации.

- Что она делает? – всхлипывало мое непосредственное начальство. (Между нами тогда была разница в пять лет. Отношения у нас были самые что ни на есть доверительные. Эка никогда не пользовалась своим положением хозяйской дочки, чтобы хоть как-то унизить меня или прибавить работы, когда мать отсутствовала. Наоборот, она всячески защищала меня во время приступов гнева Кетино.) – Я же из-за нее замуж не выйду. Все будут думать про меня, что я такая же как моя мать или стану такой в будущем.

- Давно это с ней? – спросила ее я как-то.

- Уже несколько лет. Абортов много сделала, а потом на мужиках зациклилась. Никакие мои просьбы не действуют.

После загула у Кетино обычно наступало что-то типа раскаяния. Она плакала, просила прощения у икон ( их было всего две: св. Георгий и св. Серафим Саровский), у Эки и даже у меня. В такие моменты ее барская фанаберия начисто исчезала.

Помню один из таких монологов, когда Кетино плакала навзрыд и говорила:

- Ты, наверное, осуждаешь меня, что я такая. Поверь, мне ужасно стыдно, но я ничего не могу с собой поделать,когда это наступает. Как будто кто-то мне приказывает. Меня отец и в психушку клал, и уколы мне делали. Ничего не помогает...

Я слушала ее и думала, что, будь я на ее месте, точно не стала бы изливать душу перед уборщицей.

О слезном покаянии я читала только в житиях святых. И, сейчас, вспоминая распухшее и красное лицо моей хозяйки, думаю, что ни до ни после я никогда не плакала о своих грехах. И фраза, вычитываемая во время подготовки к Причастию: «О, горе мне грешному. Паче всех человек окаянен есмь, покаяния нет во мне; даждь ми, Господи, слезы, да плачуся дел моих горько» - была просто пустым звуком.

Наплакавшись, Кетино выбегала на улицу и по наитию пыталась «творить плоды, достойные покаяния». Читала ли она об этом где-нибудь? Вряд ли. В то время в Грузии духовной литературы практически не было. Да и я никогда не видела книг в ее руках. Она могла бросить первому встречному нищему весь кошелек или забежать в ближайшую церковь, купить на все деньги пук свечей, а потом вернуться пешком домой с высунутым на бок языком от непривычки к пешеходным маршброскам.

Иногда ее обуревала жажда деятельности. Начинала печь самолично какой-то торт или готовить сациви по всем правилам. Время от времени ей стукало в голову желание быть независимой от своего отца-спонсора, и она начинала вопить на меня своим прокуренным боцманским голосом.

- Быстро натри кусок мыла! Принеси оливковое масло. Добавь шафран. Сейчас я приведу клиентов для моей чудесной мази.

Я делала наспех вышеуказанную кашу-малашу и через 10 минут Кетино появлялась в сопровождении 3-4 светских дам, выловленных ею на улице с помощью нехитрой саморекламы.

- Я только что из Парижа. Уникальная мазь от Шанель. Единственная в Тбилиси лицензия. И т.д.

Жужа царственным жестом раскладывала бурду по майонезнным банкам и называла дикую цену в несколько долларов за порцию. Клиентки с замиранием сердца принимали эту косметическую панацею от всех бед, рассыпались в благодарностях и уходили восвояси. Жужа, находясь в приступе великодушия, швыряла мне доллар или два и шла наяривать что-то бравурное на пианино. Получалось у нее очень даже неплохо.

Вообще, за все, что она бралась, у нее получалось на пять с плюсом. Удивительно, как много хорошего было в этом человеке и как моментально все исчезало во время приступов ее болезни.

Приступы эти становились все чаще и чаще. Тут еще произошло непредвиденное. Эка отравилась грибами и умерла. Жужа впала в какое-то совершенно невменяемое состояние. Срочно прибыл из Средней Азии ее отец-делец, чтобы контролировать ситуацию. Я благополучно перешла другой дом и больше не видела моей бедной Жужи.

Приснилась мне как-то Эка, смеющаяся и радостная, как бы в противовес тому, что много плакала в этой жизни от своей непутевой матери.

- Тебя ж нет, - удивилась я.

- Как нет. Вот же я, – ответила Эка, пояснив. – У Бога все живы.

Сегодня, оглядываясь назад, думаю о своем уборщицком дебюте, как об одном из теплых моментов моей жизни.

20 июля 2013 г.