Рядом с вами.

Оглавление.

  Глава 1.Современные были.

 Все вернулось до мелочей.

Молитва матери.

Пробный брак.

 Шекспир не понял.
Шекспир на выданье.
Тяжелый человек 1и 2 часть
Много в жизни несправедливости.

Семейное насилие 

Наперекор стереотипам.

Любовь с первого взгляда.

Встреча- предупреждение.
Синдром Кикоса.
Про "борьбу с коррупцией", passive voice и кусочек "щастья".

Повороты судьбы.

Будка для бомжа.

 Ромео и Джульетта по-тбилисски

 Наполовину беременная
Закон подлости

 Честное слово.
Конфуз
Подарок-жизнь
Царица морей
Чужое такси
Двойной крест

В паломничестве 

Свеча с благодатным огнем.

Вторая профессия.

   С чистого листа.

  Родная   кровь.

Слово участия
 Закон возмездия.

Невысказанные желания

Помощь     св. Иоанна   Воина.

Неотданные деньги.

 На своем месте.
 Тайна старого сумасброда.
 Во время Причастия.
День открытий.
 «Вредная» Валька и Царство Небесное
Многодетный дворник.

День прожит не зря.

Освящение квартиры

 Глава 2.Рассказы таксиста.

Папиными  молитвами.

Все внутри.

Невестка с Севера.
Проруха на старуху.
Про змею.

 Глава 3. Из цикла "Записки Вахо Антивируса"

Суд человеческий.

Деревня будущего.

Ия изнемогающая.

Как нас разделить.

Воцерковленный мужчина желает создать семью.

Кулек с орденами, или В преддверии 70-летия Победы.

 Глава 4. Статьи.
 К другим берегам.

Церковные разводы

Св. Серафим Саровский и Грузия.

Глава 1.

ВСЕ ВЕРНУЛОСЬ ДО МЕЛОЧЕЙ

Не зли других и сам не злись.
Мы гости в этом бренном мире.
И, если что не так – смирись!
Будь поумней и улыбнись.

   Холодной думай головой.
Ведь в мире все закономерно:
Зло, излученное тобой,
К тебе вернется непременно.

         Омар Хайям

– Я должна рассказать тебе что-то важное! – Ния нервно затянулась, подвигая к себе пепельницу – одну из самых востребованных мелочей на их кухне.

Натела внимательно посмотрела на дочь. Такое вступление четко гарантировало какую-то глобальную неприятность.

– Я уже все рассказала Тако, Медико, Кетино, ее подруге Назико с первого этажа… – Ния по-видимому собиралась и дальше продолжить внушительный список особо доверенных лиц, но Натела не выдержала, сорвалась.

– Сколько раз я тебя просила: не рассказывать подругам про свои личные дела! Легче было прямо позвонить в «Курьер»^[1]!

– Оф, мам, не зуди, – окрысилась Ния. – Мне же надо было с кем-то посоветоваться. Берегла ваши нервы, и я же опять плохая. Так вот, все они мне сказали, что надо вас с папой к делу подключить. Иначе все кончится разводом.

Натела обессиленно облокотилась на спинку углового диванчика-сундука. Вот чувствовала она, что с их зятем Тенго что-то не то. А тут, оказывается, полгорода в курсе, а она, мать, все узнает в последнюю очередь, и то благодаря милостивому решению каких-то ограниченных Нииных подружек.
Эти вертихвостки-сплетницы ведь точно такие же, как и 25 лет назад. Единственная разница в аксессуарах. Эти курят открыто перед родителями и не могут дня прожить без фейсбука...

***

Тогда, четверть века назад, за Нателой, только что переехавшей из деревни в город учиться, стал ухаживать Резо. Он и сейчас видный, как Ричард Гир, а в молодости это было что-то неописуемое. Мало кто мог устоять.

У Резо все было на месте, но имелся один весомый минус. Он был безнадежно женат и имел годовалую дочку.

Началось все со «случайных» встреч на улице, потом пошли звонки (эх, где тогда были мобильники, которые очень упростили любовные дела в схожих ситуациях сегодня). Дальше все пошло по обычной восходящей линии всех романов.

Натела сперва пыталась бороться с подсознательным дискомфортом «как-то-это-все-нехорошо». Потом подавила навязчивые мысли. А спасибо кому? Хору подружек-болельщиц.

– Натела, ты и Резо просто рождены друг для друга. Шикарно смотритесь рядом! – восторгалась Нино, квартирантка в том же дворе.

– А жена его просто уродка перед тобой. Ни лица, ни фигуры, – вторила Пикрия, институтская подруга, рассматривая фото.

– Я слышала, она старше его на 2 года. Лет через пять будут выглядеть как мать с сыном, – пророчествовала Элико.

И без этой группы поддержки влюбленное сердце парит в облаках, а, опустившись, стучит в мозг: «Мы живем только раз! И имеем право на счастье! Не упусти свой шанс!»

Они стали встречаться на квартире у Нателы, крадучись и маскируясь от соседей. Но уже через неделю об этих рандеву знал весь двор, через две – вся улица, а через месяц – даже отдаленные знакомые.

За два месяца ощущение новизны слегка улетучилось. Экстрим малость поднадоел и у обоих стал возникать вопрос: «А что же дальше?»

Резо уже не так энергично заверял Нателу, что он «вот прямо завтра подаст на развод». Вместо этого шли какие-то вялые пояснения:

– Надо утрясти кое-какие дела.

Вдруг на очередное свидание Резо явился злой-презлой.

– Эту твою Элико я порву на части, если встречу! Что за язык?! Это же надо было такое придумать!

– А в чем дело? – не поняла Натела, готовясь защищать честь подруги. Элико была проверенным кадром с детства. Приняли эстафету дружбы еще от матерей.

– Эта стерва наболтала моей жене, что мы встречаемся два года, ты беременная, я тебя содержу и во – от такое баджагло^[2] уже купил! – Резо нарисовал в воздухе что-то среднее между покрышкой и хомутом. – У меня был грандиозный скандал с женой и тещей. Еле сдержался, чтоб не изуродовать их обоих.

– Откуда Элико могла выйти на твою жену? – Натела все еще отказывалась верить в такую подлость.

– Все оттуда, – огрызнулся Резо, ходя по комнате, как некормленый тигр по клетке. – Элико, оказывается, десять лет назад крестила ребенка нашей соседки с пятого этажа, которая нас постоянно заливает. Я пошел с ней ругаться, а они мне технично нагадили – все выболтали моей жене, прибавив, чего не было. Жена забыла про испорченный потолок и устроила мне танец с саблями наоборот.

Натела дала волю эмоциям – от души разрыдалась.

– Опозорила меня, негодяйка!

И сладкая парочка тут же села обсуждать план действий под кодовым названием «Ответный удар».

Тут незапланированно заскочила в гости Цицо, выслушала сверх эмоциональную речь подпольных влюбленных и подлила масла в огонь.

– Надо показать твоей жене ее место! Ты мужчина или шпротис банка^[3]?! Смотри, как обнаглела!

У Резо чуть искры из глаз не посыпались. Он подскочил на месте и буквально вышиб дверь с воплем.

– Я им покажу, кто я! Надолго запомнят!

В итоге Резо, в пух и прах переругавшись с женой, развелся и женился на Нателе. На свадьбе у молодоженов не чувствовалось особого подъема, скорее какая-то усталость от победы. Так бывает, когда человек долго чего-то добивается, мучается, а получив, крутит новую штуку и так, и этак, думая: «А оно мне надо?»

Совместная жизнь очень скоро показала преимущество прежних встреч урывками. Тогда все было романтично и красиво, а теперь обыденно и тускло.

Резо уже не казался Нателе героем кинофильма. Наоборот, открывались все новые и новые неожиданные нюансы.

По-видимому, нечто похожее переживал и Резо.

Спустя положенное время у них родилась крошка Ния...

***

Сейчас эта «крошка» сидит напротив, дымит не хуже папаши и морщит лоб от обилия проблем.

– Тенго завел себе какую-то стерву. Это точно. Он даже не стал отпираться, когда я его приперла фактами к стенке. Я хотела ворваться туда и вцепиться ей в волосы. – Ниины тонкие наманикюренные пальчики сжались в нервическом спазме.

Натела слушала молча, почему-то кусая губы.

Ния еще какое-то время метала совершенно заслуженные громы и молнии, с наслаждением перечисляла всевозможные пытки для «этой мерзавки». Потом перешла к цели визита.

– Ты и папа должны серьезно поговорить с Тенго. Особенно папа. Как мужчина с мужчиной. Это последний шанс сохранить семью! У нас ведь ребенок!

Тут как раз в прихожей щелкнул замок и в конце коридора мелькнула куртка Резо.

Через какое-то время он появился на семейном совете и сразу же потребовал себе ужин.

Ния, затушив третью сигарету, стала вводить отца в курс дела.

Резо на какой-то момент застыл с вилкой над соусом.

Сообщение о любовнице у зятя он выслушал довольно спокойно, даже чему-то улыбнулся. Кто не грешен. Но дочерний прессинг шел дальше.

– Папа, ты должен серьезно поговорить с Тенго!

Резо отставил от себя недоеденную тарелку.

– Мне нечего ему сказать.

– Как так? – не поняла Ния такой пассивности. – Неужели тебе все равно?!

И перевела взгляд на мать.

Та тоже почему-то странно молчала.

– Мама, скажи хоть ты что-нибудь! Нельзя ломать семью!

Резо нехотя выдавил:

– Когда-то мы с твоей матерью сделали тоже самое. И вот теперь все вернулось до мелочей. В чем я должен упрекать Тенго?

– Вы с ума сошли?! – раскричалась Ния. – С каких пор вы стали религиозными фанатиками?

Резо уже вернулся к столу с бутылкой пива и докончил свою мысль.

– Дело тут не в фанатизме. Нам есть, что обсудить. Надо все просчитать до мелочей. Чтобы вы с Тенго развелись цивилизованно, а не устроили стирку грязного белья на весь Тбилиси. Надо сохранить человеческое лицо. Я уже через это прошел. Дело в Луке. Ему нужны вы оба. Итак, первое...

Ния постепенно сникла и подавленно слушала план действий. Это действительно трудная штука – оставаться человеком, когда тебе плюнули в душу.

P.S. В основе рассказа лежит реальная история из письма в журнал «Сарке». Читательница рассказала, как 25 лет назад они с мужем разрушили чужую семью и ничего не смогли сказать в упрек зятю, который поступил также с их дочерью впоследствии.

Примечание.

[1] Информационная передача на канале «Рустави2»

[2] Золотое кольцо высокой пробы (гр.)

[3] Банка шпрот (гр.)

МОЛИТВА МАТЕРИ

«Материнская молитва со дна моря достанет».
Народная мудрость

***

Эта история произошла в Хашури в  2003 году.

Мамука давно положил глаз на Мариам. Лицо как у голливудской звезды, фигура как у топ-модели. Ну чего еще желать? А то, что он, Мамука, сам до тех стандартов не дотягивает и Мариам в качестве кандидата в мужья совсем не нравится, – так это дело десятое, легко поправимое. Еще с биографией у Мамуки не все в порядке и «финансы поют романсы». Так и это не беда. Безработных мужчин вокруг столько, что считать устанешь. Что ж теперь, не жениться, что ли?

Говорят, против лома нет приема. В такой ситуации главное – машину достать, маршрут заранее спланировать, рассчитать нужное количество бензина, да еще парочку друзей надежных. И все.
Так все делают, когда на взаимность не рассчитывают или знают наверняка, что от родителей девушки поворот на 180 градусов получат.
Вон Гоча, третий дом слева, свою жену три раза воровал. Два раза отец дочь на полдороге успел отбить и домой вернуть. Но на третий раз сам уже не стал спорить. Доказывай теперь людям, что Гоча свое дело провернуть не успел. Кто ее потом замуж возьмет? Так и осталась Медико за Гочей, хоть и не любила его, и старше нее он на 15 лет, и в тюрьме отсидел. Зато сейчас живут душа в душу. Третий сын уже школу заканчивает.

Или Лексо, пятый дом направо по улице. У того с первого раза все получилось, хотя родители Нино его на дух не выносили. Успел Лексо буквально за полчаса до появления ее родственников стать реальным мужем. О чем и объявил с гордостью новоиспеченным сватам. Все, мол, была ваша Нино, а теперь моя жена. И меня тут не нервируйте, а то мало не покажется. Да и Нино под раздачу может попасть. Жена сразу мужа должна слушаться. Без повторений. И рыкнул для пущей убедительности, как потом сам рассказывал: «Я ясно излагаю?» Так и ушла погоня ни с чем. Но это их проблемы. Живут, правда, Лексо с Нино не очень. Он часто бьет ее. И вся былая красота ее пропала – сорока лет нет, а выглядит хуже некуда…

Короче, Мамука сказал, Мамука сделал. Все подготовительную работу грамотно проделал и в один прекрасный день умыкнул Мариам, когда она из школы возвращалась домой. Друзья его Важа и Нуго тоже чисто сработали – за считанные секунды ее в машину запихали. Мариам только и успела, что слабо вскрикнуть. Тут же дали по газам и рванули быстрее из Хашури, пока никто на улице не сообразил, что случилось. Да в тот момент и людей-то почти не было. Жара. Только через квартал на углу какая-то бабка семечки продавала.

Дальше тоже все просто, четко по плану. Завезли ее в Западную Грузию к столетнему деду Нуго. Мамука и тут все просчитал. Пока семья Мариам будет его родственников шерстить, да всех объезжать – время потянется. А про дом деда Нуго точно никто и не догадается, что именно туда надо ехать.

Мариам плакала и, как заведенная, твердила: «Дайте мне позвонить маме! Дайте позвонить! Будьте людьми!»

Мариам хватились дома только к вечеру. Сперва ее мама Нуну думала, что у подружек где-то дочь застряла. Пока всех обзванивали, пока выясняли, время прошло. К ночи печальное предположение стало реальным мерзким фактом: Мамука, негодяй, украл дочь и уже далеко увез. Скорее всего, ничего уже не поправишь. Время упущено.

На крики и плач Нуну сбежались соседи. Стали давать советы, опробованные в таких случаях: надо ехать по родственникам Мамуки и там искать Мариам. Может, еще не все потеряно.

– ...Дядя Мамуки, да ты его знаешь, Эмзар зовут, живет в Гоми. Помнишь, на свадьбе у Нукри вместе были? Живет он недалеко от станции. Въедешь, бери чуть правее. Потом полквартала еще, и ворота синие увидишь.

– …Бесо, двоюродный брат Мамуки. Он недавно из Кутаиси приехал, за покрышками ездил. У автовокзала живет. Там на повороте будка сапожника стоит. Он точно скажет...

Отец с братом собрались и поехали по адресам, названным сердобольными соседями. Женщины суетились вокруг Нуну с валерьянкой. На нее было страшно смотреть. Мамуку в зятья не захотел бы никто. Характер очень уж гнилой и с похмелья буйный. Плюс семья вся в долгах. В трех магазинах все нисиад (в кредит. – Прим. авт.) берут.

Тут Русико, одна из соседок, сказала неожиданно:

– Тут не плакать, тут молиться надо. Может, не успеет он ничего сделать. Хоть бы ему помешал кто.

Русико обернулась к всем вокруг:

– Вы тоже помолитесь.

Нуну буквально рухнула перед небольшой Иверской иконой Божией Матери и зарыдала:

– Неужели никто из этих ребят не верит в Бога?! Господи, молю Тебя, просвети разум того, кто из них больше в Тебя верит! Пусть даст мой дочери позвонить! Хоть бы мне услышать ее голос, жива она или нет!

В этот момент Мамука с друзьями отмечали удачно провернутое дело и начало семейной жизни. Мариам сидела рядом заплаканная и время от времени продолжала умолять:
– Дайте мне телефон!

Вдруг один из похитителей, Нуго, подскочил на стуле и закричал:

– Достали вы меня своими разговорами! Сейчас я ей дам мобильник позвонить домой. Говорите, что хотите, а я так сделаю!

Пока все соображали, что он сказал, он протянул Мариам телефон: «Хочешь позвонить домой?»

Нуну еще не отошла от икон, как раздался звонок. Брат Мариам схватил трубку. И стал повторять, точнее, выкрикивать адрес.
– Эй, записывайте кто-нибудь...
Нуну уже бежала к телефону, не замечая соседей на пути и вырывая трубку.
В ту же ночь Мариам вернулась домой...
     …… …… …….

Пожар, как милость Божия

Произошло это в 1997 году.

Дома у Варвары раздался звонок. В трубке послышался голос немолодой женщины:

– Ты можешь сейчас ко мне прийти?

– А что случилось? – ответила Варвара вопросом на вопрос, хотя близкие ей не раз говорили, что отвечать вопросом на вопрос – это дурной тон. Но против натуры идти – труд великий.

– Я только что потушила пожар. Надо все убрать.

Свободное время у Варвары было, да и идти было недалеко. На соседнюю улицу. Почему бы не сходить? К тому же интересно, что произошло. Пожар ведь не каждый день бывает.

Приходит любопытная Варвара и видит, что в комнате действительно разгром впечатляющий. На балконном окне крошечной комнатки – остатки обгоревших занавесок. В полуметре от окна – обугленный паркет. Только в углу – нелогичное: нетронутый огнем святой угол с бумажными иконами.

– Это просто чудо какое-то, – возбужденно рассказывает Нина Парменовна – обитательница комнаты, еще бодрая пожилая женщина с живыми глазами и совершенно седыми волосами. Варвара ее знала по церкви. Досье, составленное из слухов, выглядело примерно так: ей за 70, а может, около 80-ти, преподаватель английского языка. К вере пришла около двадцати лет назад, потеряв младшего сына. А квартиру эту снимает из-за сложной обстановки дома. С невесткой не могут общий язык найти. Вот и живет она на старости лет суверенной республикой на чужой жилплощади.

– Я сейчас читала акафист святому Георгию, – возбужденно продолжала Нина Парменовна, собирая уборочный инвентарь, – и молилась так, как никогда в своей жизни. Я чувствую, что что-то случилось с моим старшим сыном. Он уехал в Турцию по делам. Большая семья, понимаешь, и все с претензиями. Уже неделю от него нет вестей. Я себе места не нахожу. Вот я и молилась святому Георгию, чтобы он сохранил его. И просила: если что-то должно с ним случиться, пусть это произойдет со мной. Я оставила зажженную свечу и вышла на кухню. Не помню, кажется, я провела там совсем мало времени. Смотрю, а из комнаты валит дым. Позвала соседей, еле-еле залили водой. Понятия не имею, как буду оправдываться перед моей хозяйкой. Но чувствую, что это был ответ на мою молитву. Хорошо, что возник пожар. Иначе что-то непоправимое бы с сыном случилось.

Немного погодя, когда Варвара с хозяйкой вдвоем стали скоблить паркет стеклом, выяснилось, что дощечки сожжены на полсантиметра в глубину. Не то что стекло, циклевка была бы бесполезна.

И Варвара задумалась: как получилось, что при таком пламени бумажные иконочки даже не обуглились по краям?

В общем, отбыла Варвара к себе под впечатлением. И вопросов у нее много. Почему пожар возник? Случайность, небрежность или «ответ на молитву»? Поди разберись. Непонятно.

Через несколько дней до Варвариных ушей дошло продолжение этой истории.

Оказывается, Мераб и его трое друзей попали в автокатастрофу в Турции. Трое тут же погибли. Их потом в цинковых гробах привезли в Тбилиси. А Мераб в бессознательном состоянии был доставлен в стамбульскую больницу. Узнав об этом, мать с женой тут же вылетели в Турцию. Перевезли его домой. Через два месяца, когда он уже смог самостоятельно передвигаться, все видели, как мать подводила его к Причастию.

– Турки мне говорили, – рассказывала Нина Парменовна после службы, – что там такое творилось, муха бы не спаслась. Это его ваш Бог спас! – сказали они. Они же не знали, что у него около сердца было Евангелие и 90-ый псалом, который я ему положила...

Хочется добавить немногое. Вот комментарий женщины по имени Майя на одном из грузинских форумов:

– Действительно, молитва матери имеет огромную силу. 22 августа 2012 года, прочитав, как обычно, утром «Молитву матери о своих детях» я почувствовала необыкновенное возбуждение. Проводила сына на работу и не могла найти себе места. Плачет сердце – и все тут. Вечером позвонила Лаше на мобильный. Он ответил, что через час будет. Как будто что-то заставляло меня еще раз прочесть эту молитву. Я так и сделала. Уединилась у икон и стала читать. Что за чудо, читаю, а слезы сами текут. Кончила читать, сын звонит: «Мама, я попал в аварию 10 минут назад!» Оказалось, что машину сильно ударили спереди, а сзади, почти одновременно, наехал «Камаз». Наша машина была разбита вдребезги, а у Лаши на лице только одна царапина от удара. Никакого перелома или сотрясения мозга. Это был мне подарок от Бога. Услышал меня Господь и сохранил моего сына невредимым в жуткой аварии.

Пробный брак

Мзия, хоть и считала себя духовно грамотным человеком и знала, что зависть происходит от темных сил, но поделать с собой ничего не могла. Да и как тут не завидовать, когда у всех твоих подруг разнокалиберные дети, а у самой, как в домино, пусто-пусто.

Кто-то выскочил замуж в 17–18 лет и уже был по уши в проблемах своих рослых всезнающих акселератов. Кто-то родил два-три года назад и теперь наслаждался прелестями памперсов и первого детского лепета: «Ма-ма». А Мзии на этом фоне только и оставалось, что утешать себя: «Все от Бога. У людей еще хуже бывает», – и плестись после работы в вымерший дом слушать надоевшую тишину.

В Тбилиси всегда было много старых дев. Развал Союза, гражданская война и пируэты новорожденной демократии только увеличили их число. Нет постоянной работы, некуда пойти, нет денег. По той же самой причине многие холостяки, втайне вздыхающие о семейном уюте, не дерзали пускаться в опасные эксперименты. Семью надо содержать. А что делать, если в наличии только сезонная работа маляра, сапожника или сантехника на побегушках? Словом, не жизнь, а тоска зеленая.

Несмотря на такую ситуацию, Мзия время от времени подходила к иконе Божией Матери «Споручница грешных» и мысленно просила: «Управь мою жизнь, Царице Небесная!» Но ничего особо чудесного не происходило, а скорее, наоборот, – одна трагикомедия. Судите сами.

…Шла как-то Мзия по Авчальскому шоссе, пыля дорогу длиннющей джинсовой юбкой. Торопилась к духовной сестре на чтение акафиста «Неупиваемая чаша». Глядь! Навстречу вдоль помойки мужик стадо облезлых баранов гонит и трехметровым кнутом щелкает. Мелькнуло по старой памяти осуждающее.

– У-у, рожа просит кирпича. – И тут же сама себя укорила: – Прости, Господи...

Лик у раба Божиего был свекольно-красного цвета, нос слегка кренился в сторону, а во рту торчало три пожелтевших зуба. Пастух цепким взглядом оглядел Мзиино оставляющее желать лучшего одеяние и рванулся наперехват:

– Э-э, девушка...

Мзия автоматически отметила про себя: «Значит, еще не все потеряно, когда к тебе в 35 обращаются именно так, невзирая на пробивающуюся то тут, то там седину».

– Стой, говорю, – не унимался краснорожий. – Меня Шота зовут. У меня недавно жена умерла. Слышь, три сына у меня. Мне нужно, чтоб кто-то мацони делал. Я пасти буду, а ты – дома возиться.

Шота уверенно ухватился за Мзиину руку.

– Заживем! – и в темпе стал излагать свои требования. – Мне и национальность твоя неважна. Лишь бы порядочная была. Нет, ты посмотри, какие у меня бараны!

Мзия вырвала руку из мертвой хватки и ускорила шаг.

– А ты часто здесь? – кричал ей в спину искатель семейных уз. Мзия с облегчением юркнула в знакомый подъезд, слыша за спиной дружный топот отары.

Через неделю Мзия, задумавшись, шла той же дорогой. Вдруг слышит, сзади кто-то свистит и кнутом яростно хлопает. Оглянулась на свою голову, полюбопытствовала. Тогдашний пастух ей рукой машет и кричит на всю улицу:

– Эй! Не узнаешь меня?! Я ответ хочу!

Мзия от изумления затормозила.

– Какой ответ?

Пастух тем временем отару поближе подогнал и с легким перегарным запахом объяснил.

– Забыла, что ли? Жена мне нужна! Мацони делать. Без жены совсем зарал¹. Я прошлый раз забыл сказать. У меня 2 коровы, 30 баранов и бензопила «Дружба». Проблем не будет! Согласна? Э-э, стой! Куда бежишь?!

Мзия прибавила ходу. Вот и молись после этого. Что просишь, то и что посылают. Но все-таки продолжала упрямо канючить у иконы: «Дай мне верующего мужа!..»

Следом другой случай вышел. Еще круче прежнего. Позвала как-то Мзию толстушка Вероника: «Приходи ко мне окна мыть. Я в запарке». Мзия тогда опять без работы куковала. Вот и поехала – все же благое дело. Пили кофе, когда – хлоп! – звонок в дверь. Очередной Вероникин приятель завернул на огонек. Сел и давай в упор Мзию рассматривать… На другой день позвонил и назначил свидание на проспекте Руставели под часами. Еще и внушение сделал:

– Смотри, не опаздывай! У меня к тебе важное дело.

Мзия – человек обязательный. Вот и пошла. Зарзан ее сразу цап за руку и с места в карьер:

– Короче, так. Нам надо обсудить, когда ты за меня замуж выйдешь.

– С какой это радости? – не поняла Мзия.

– Ты в свой паспорт посмотри. Я человек серьезный. Во! – и тычет ей под нос средней мозолистости руки. – Я сантехник. Про тебя мне все известно. Ты меня устраиваешь. И мама моя уже согласна.

Мзия глубоко вздохнула. Сердце-вещун уныло тикало: «Не то это все, не то». Зарзан пригладил черные с проседью волосы, важно извлек из кармана рваный целлофан с черно-белыми фотками и начал показывать поштучно, объясняя:

– Это моя мама, это папа Зарзан. Это мы с первой женой у гроба нашего сына... А эта стерва – моя вторая жена. А вот сын мой – Зарзан... А че? Ты же должна знать, в какую семью входишь.

– У вас других имен в роду нет? – съехидничала Мзия, чтобы разрядить обстановку. Но «фотогид» юмора не понял и насупился.

– А что тут такого? У меня и внук будет Зарзан. Ты слушай, не перебивай. Так вот. Меня вторая жена два раза на срок посылала. Я неделю как из Ортачальской тюрьмы вышел. Срочно хочу жениться, чтобы снова не сесть.

– А за что сел? – полюбопытствовала Мзия.

– Мне скрывать нечего! – Зарзан вскинул карие глаза и выпятил намечающийся животик. – Первый раз за хранение оружия, второй – за наркотики. А так я в жизни чужой копейки не взял!

Мзия решила закруглить исповедь-биографию.

– Я очень польщена оказанной мне честью. Но не сможешь ты, Зарзан-джан, со мной жить.

– Почему это? – насторожился он. – Мне сказали, ты посты держишь. Мол, надо лобио и бадриджаны есть. Я подписываюсь на это дело!

– Кроме лобио, это еще и 180 дней воздержания в году, – Мзия сделала ход конем, наблюдая за реакцией.

– Сколько-сколько? – не сразу вник Зарзан. Потом помолчал, что-то прикидывая в уме, затем вздохнул и встал.

– Да, извини, не знал. Ну, ладно, счастливо, – и бодро зашагал к метро.

Вероника потом, узнав о фиаско, ругала Мзию на чем свет стоит.

– ...Чего ты выпендриваешься?! У меня за тебя душа болит! Человек ведь серьезно хотел, без туфты. А ты все принца на белом коне ждешь! Ну-ну, надежда – бог фраера. Посмотрим, кого ты высидишь...

…Но вышло у Мзии точь-в-точь как в грузинской пословице: «Где судьба твоя, туда тебя ноги сами приведут». Застряла как-то Мзия у Марины, бывшей одноклассницы. Хотела было звонить куда-то по делу, но тут выяснилось, что телефон за неуплату отключен. Недолго думая, решили обойти соседей.

Марина, угловатая очкастая девица без возраста, уверенно повела ее по этажам, комментируя:

– ...Здесь тоже телефон отключен... А к этим лучше не заходить. Крыжаны. Снега зимой не выпросишь... Зура в деревне 40 дней отмечает двоюродной тетки... Во, давай сюда, – и кивнула на плохо прикрытую дверь в трещинах.

– Может, не надо, – отпрянула Мзия, вслушиваясь в разговор, рвущийся наружу.

– ...Ах ты, скотина недоделанная!... Чтоб я твой гроб завтра вот здесь поставила!.. – лаял старушечий хриплый голос.

– Помалкивай! Разблатовалась тут! – перекрывал ее молодой уверенный тон.

Но Марина уже толкнула дверь, поясняя через плечо: «Не пугайся, у них это обычное дело». И, громко поздоровавшись, объявила: «Нам позвонить надо». Бабка в лыжной шапке, сидящая на ободранном диване, на минуту прервалась от полета мысли и ласково осклабилась: «Проходите, деточки!»

Зеленоглазая лохматая девица, в три круга обмотанная пестрым шарфом, извлекла из-под дивана телефон с рубцами изоленты и шмякнула его об стол: «Вот! Звоните». Пока Мзия крутила искривленный диск, краем глаза заметила на столе среди тарелок книгу «Люди и демоны». И робко поинтересовалась:

– Извините, можно просмотреть?

– Да хоть совсем забери, – отозвалась бабка, внимательно осматривая гостью, – у моего сыночка этого добра хватает. Все деньги в эту чепуху вбухивает, придурошный.

«Придурошный» при ближайшем знакомстве оказался верующим из соседней церкви. В просторечии звался Рудиком, в святом Крещении числился Родионом, а на улице его знали как неплохого сапожника.

…И пошло-поехало. Разговоры на духовные темы, обмен книжками, а по прочтении – мнениями и восторгами. Словом, зачастила Мзия в квартиру на первом этаже. Стала заходить без стука, как и все соседи. Сперва странновато было, но Рима, Рудикина мать, растолковала:

– А чего нам запираться? Тут воровать нечего. Все золото давно в ломбарде лежит. В холодильнике у нас мышь повесилась. А битую посуду даже на Сухом мосту² не продашь. – И обрадовала: – Ты, давай, почаще заходи. В невестки хочу тебя взять. Мой сынок на церкви певернут. И ты такая же. Значит, споетесь....

Спевка шла вначале с большим скрипом. Рудик говорил о чем угодно, только не о женитьбе. С жаром рассказывал об армии как о самом светлом воспоминании в своей жизни, о проблемах доставки ереванского клея и нужных колодок и прочее, прочее... Мзия терпеливо выслушивала из вежливости все мемуары, старательно подавляя зевоту. И Рудик наконец-то признался:

– Мне очень хорошо с тобой. Так внимательно меня никто не слушал. Я ведь для всех белая ворона.

– А я – акула капитализма. Все о деньгах, грешница, помышляю, – Мзия запустила пробный шар, наблюдая за реакцией.

Рудик улыбнулся во весь свой щербатый рот.

– Что ж, все мы люди грешные. А я раньше, до того как Бога узнал, блудил много. Теперь вот грехи замаливаю. Своим ближним служу. Хотелось бы жениться, да кому я такой нужен...

…Дальнейшие события показали, что Рудик заблуждался. Мзия сбегала к своему духовнику за советом.

– Бог благословит, – тут же откликнулся священник, сразу вникнув в суть дела. – Тебе же нужен кто-то на старости лет. И ему. Тем более он за больной матерью смотрит. Так что приходите венчаться.

Мзия поспешила откланяться, избегая встречаться с советчиком взглядом. Венчание не входило в ее планы. Пока и пробный брак сгодится. Вон у всех подруг не семейная жизнь, а сплошные разводы. Кое-кто и в церковь сбегал, а толк нулевой. Мужики от этого надежней не становятся. И Рудик этот больно блаженный на вид. Кто его знает, на что он в семейных буднях способен. Нет уж, пусть время все по местам расставит.

Просчитала Мзия по привычке и запасной вариант, если придется уйти от Рудика беременной. Что ж, тоже не проблема – родня поможет, сжалится. И смело приступила к брачному эксперименту, воодушевляя себя: «Мое дело чистое. Благословение все покроет».

Свекровь – бабка в неизменной шапке – встретила невестку хорошо.

– Мы люди простые, Мзия, без хвостов. Надо будет – погавкаемся, потом помиримся. Живем мы из долга в долг. Но, главное, нос не вешаем, – потом по-петушиному вскинула голову и притворно-грозно прикрикнула: – Ну, что смотришь,.. иди суп сготовь. Там в ящике немного картошки завалялось...

Чужой быт закружил Мзию со страшной силой: стирка, уборка, готовка плюс постоянные скандалы между бабкой и внучкой – новообретенной племянницей. Каждое утро четко начиналось дежурной перебранкой, щедро сдобренной ненормативной лексикой. Мзия по привычке пыталась читать утреннее правило под этот аккомпанемент. Рудик с кособокой кровати вторил ей мирным храпом. У него начался очередной мертвый сезон, и он отсыпался и за прошлые, и будущие труды одновременно.

...Беременность, хоть и была желанной, все же явилась неожиданностью.

– Как! Так быстро? – опешила Мзия, недоуменно рассматривая две красные полоски на блиц-тесте. Рудик со всеми домашними воспринял новость на «ура».

– Ух, какую жену Господь мне послал! И за что мне такое, грешнику? Кому я кусок хлеба подал? Нет, надо срочно венчаться. Итак в грехе живем.

– Делать мне нечего – с тобой венчаться! – испепелила его взглядом Мзия. – Зла на тебя не хватает! Хронически безработный. Не сегодня-завтра уйду от тебя!

Рудик поднял сросшиеся брови домиком: «Не понял…»

– Как это – «уйду»? Нас Бог соединил. Я другой жены не хочу. Надо просто терпеть друг друга и прощать слабости. Недаром на любой иконе написано: «Да любите друг друга». А все остальное приложится...

Мзия вместо ответа хлопнула дверью и понеслась разъяренной фурией на работу, бурча себе под нос: «Женщины кровь из носа работу находят, а мужики, видите ли, сезона ждут».

…Придя с работы, Мзия обнаружила идеальный порядок на кухне и светящуюся от самодовольства свекровь.

– Ну, как там мой сыночек убрал? Цени его. Не у всех такой муж! Не бьет, не пьет, не гуляет. Мой покойник меня так гонял, что я пятый угол на потолке искала.

– Лучше бы он работу искал, – огрызнулась Мзия, не тормозя перед сверкающим великолепием кухни.

Свекровь поджала губы, возвела глаза к закопченному потолку и прошептала: «Господи, дай мне терпение. А что делать? Моего внука или внучку носит». Мзия и это пропустила мимо ушей. Ведь бабка эта – лишь переходный этап в ее жизни. Завтра уйдет отсюда – и все, до свидания. Еще не хватает, чтобы ее, Мзиин, ребенок рос среди этих птеродактилей.

…Ночью как-то подслушала разговор матери с сыном.

– Ну, ты и влип, Рудик. Она на деньгах зацикленная... Умру я – сгрызет тебя, беднягу, – вздыхала старуха-матерщинница.

Рудик, пуская кольца дыма, не сразу отозвался:

– Мы все несвятые. Все равно я не жалею, что женился. Потерплю ее...

Мзия фыркнула и пошла досматривать прерванный сон.

3 месяца пролетело как один день. «Скоро он начнет двигаться», – предвкушала Мзия… И вдруг выкидыш. Свекровь, узнав об этом, заплакала навзрыд в самодельный платок и прижала к себе невестку трясущейся рукой.

– Доченька, доченька, как я твою боль понимаю. И у меня такое было, – и пустилась в подробные воспоминания. Мзия слушала вполуха про чужие аборты и плакала о своем, несбывшемся.

– Ты, доченька, не унывай, – не замолкала надоедливая старуха. – Я, хоть и великая грешница, и в церковь не хожу, как вы оба, а за тебя молиться буду. Жизнь на этом не кончается.

Рудик со своей стороны, как мог, тоже пытался успокоить жену.

– Это нам испытание. Я же говорил – надо венчаться. Господь – Само Милосердие. Кто знает, может, из-за моих старых грехов. Тут главное – не роптать...

Мзия слушала это все и с удивлением обнаружила, что люди эти, которые еще вчера воспринимались ею как что-то временное и нереальное, на самом деле и есть самое что ни на есть постоянное и настоящее. Ее семья.

…Примерно через месяц Мзия, стараясь не встречаться с Рудиком глазами, выдавила из себя:

– Ты это... хотел венчаться... Я согласна... Теперь, думаю, смогу прожить с тобой всю жизнь.

Рудик просиял:

– Я знал, что ты согласишься... Я где-то читал, что в браке супруги не должны насиловать волю друг друга... Я понимал, что ты не любишь меня и ждал, когда к тебе это придет... И вот, я вознагражден. Постараюсь быть тебе хорошим мужем....

1. Зарал – убыток (груз.)

2. Сухой мост в Тбилиси – место, где продают принесенные из дома вещи.

ШЕКСПИР НЕ ПОНЯЛ

На Плеханова стоит двухэтажный дом XIX века. Такой же, как и его соседи. Резные деревянные балконы, веревки с бельем через весь двор. Единственное отличие – тутовое дерево в три обхвата толщиной, которое растет прямо из первого этажа, создавая приятную тень во дворе, а в сезон туты – множество мух, которых манят раздавленные ягоды на асфальте.

С этим деревом была связана одна курьезная история.

Дворовая летопись умалчивает подробности, а повествует только один неоспоримый факт, что после войны поселились в одной комнате на первом этаже супруги – дворники Арамаис и Кнарик Халатян. Кнарик сразу же потребовала от мужа спилить старую туту, которая нагло занимала большую часть их залы. Арамаис, которого во дворе звали Арамисом, сказал свое веское слово.

– Это добрый знак. Бог даст нам здесь много детей, и мы расцветем как эта тута весной.

Кнарик, уже обошедшая всех мулл в Гардабани, лечась от бесплодия, решила больше не поднимать эту тему.

Время шло, но особого цветения в семье дворников не наблюдалось. Старая тута с завидным упрямством плодоносила каждый год, все больше и больше прибавляя работы для уборки в виде опавших листьев либо гниющих плодов.

Пришла как-то к Арамаису его троюродная тетка, сгорбленная Арпеника и, шевеля кустистыми бровями дала дельный совет:

– Усыновите кого-нибудь, и Бог даст вам своего ребенка.

И в подтверждение привела историю из жизни своей прабабки, жившей в турецком Карсе, с которой и произошло вышеуказанное чудо.

Арамаис недолго собирался и на следующий неделе отправился в Тбилисский дом младенца. Там ему предложили несколько кандидатур. По закону подлости, все были девочками и только один мальчик, который значился Мамедом Мамедовым.

Арамаис выругался: вот, дескать, судьба-индейка и тут строит мерзкую гримасу: вместо родной кровушки или, на худой конец, грузина или русского – на тебе, татарчонка подпихивает. Однако решимость обрести сегодня наследника не дала ему ходу назад.

– А.... ммм, – почесал он в затылке, – имя поменять можно?

Молодая докторша с памадой-светофором побарабанила ноготком по столу:

– Как хотите.

Арамаис, сам не зная с чего, выпалил.

– Назову Шекспиром. Пускай большим человеком будет!

Докторша глупо хихикнула, но тут же напустила на себя серьезный вид.

Арамаис насупился.

– Иа-а! Я что плохого сказал? У меня кавор^[1] жестянщиком работает. Так он Нельсон – Нелик-джан. Или друг мой – на одном горшке, извиняюсь, в детском саду сидели. Его Вашингтоном зовут. Не человек что ли?

Белохалатница изящно подъязвила:

– Да, армяне любят давать такие имена.

Арамаис еще больше сдвинул брови. Грузин хлебом не корми, дай свое превосходство показать. И он сделал армянский ход конем:

– У меня сосед во дворе Жюльверн Хачапуридзе. Хороший тамада, между прочим. – И упрямо заключил, как печать поставил. – Шекспиром будет мой сын!

Так на первом этаже под сенью старой туты появился новый жилец Шекспир Халатян.

Дерево с годами становилось все шире в обхвате, а супруги-дворники с годами все больше и больше усыхали, напоминая со стороны двух старых сучков с той туты.

У Господа Бога были, по-видимому, другие планы в отношении этой парочки. Шекспир или Шеко, как звали его во дворе, вырос единственным ребенком и со временем выровнялся в невысокого худющего парня с округлыми черными глазами.

Кнарик уже хотела его женить, высматривала девочек из семей победнее (на богатую невесту и золота много надо), но и тут гладко ничего не выходило.

Матери невест, заслышав о кандидате в зятья, дружно воротили носы, высказываясь по-разному.

– Моей пока рано замуж.

– Твой мальчик мало зарабатывает.

– А почему он до сих пор не женат? Значит, он либо пьяница, либо наркоман! А, может, у него по мужской части что-то не то?

Кнарик возмущенно махала руками на хулительниц, пытаясь доказать, что у Шекспира на всех фронтах полный порядок, но тут же осекалась от избытка эмоций и нехватки аргументов.

Энтузиазм брачной лихорадки как-то сам собой сошел на нет и за Шекспиром после смерти родителей прочно укоренилась слава «неженатика с приветом».

«Почему с приветом?», – спросите вы? – Да потому, что его никто всерьез не воспринимал. Так, мальчик на побегушках.

Целый день во дворе только и слышалось.

– Эй! Шекспира! Ты куда пропал? По-братски подымись ко мне, что-то тарелка барахлит, Москву не ловит, – кричит Важа Сихарулидзе, свесив полный живот за перила резного балкона.

И Шекспира будто ветер сдувает из его каморки с тутой. Через пять минут его черная кучерявая голова уже мелькает на балконе второго этажа.

Не пройдет и два часа, как истеричка Этери зовет с противоположного балкона:

– Шекспира-а! Где ты? А ну выгляни!

И на балконе тут же появляется знакомый худой силуэт с поднятыми плечами до ушей. Шекспир сутулый, как вопросительный знак.

– Что хочешь, тетя Этери?

– У меня мясорубка не режет. Приди, ну, нож заточи.

Через какое-то время из ее кухни доносятся кляцающие о металл звуки. Затем слащавая похвала ворчуньи Этери, которая ухитрилась быть в ссоре со всеми во дворе попеременно.

– Ай, сагол^[2], Шекспир. Правда, золотые руки. Только, жалко, невезучий.

Это тоже было общедворовое мнение. Да и как еще назвать человека, который вечно без денег бегает взад-вперед, а за труды свои ничего не просит, считая, что «на соседях деньги делать нельзя»?

Постоянной работы Шекспир, естественно, не имел. Позовет его кто-то раз в квартал проводку провести или покрасить что-нибудь, – и то хорошо. Вот и был Шекспир постоянно в долгах, курил чужие сигареты, если угощали, и так перебивался из года в год. А о лучшем даже не мечтал. По безотказности ему хоть раз в день перепадала то тарелка супа, то аджабсандал. Свет у него в каморке был пожизненно отключен за неуплату. И соседи иногда спускали с верхних этажей удлинитель – одалживали свое электричество.

Так дожил Шекспир до 40 лет с хвостиком. День рожденья он никогда не отмечал и всегда путал свой точный возраст.

И вдруг такое однообразное житие его резко изменилось.

В то историческое утро Шекспир проснулся от стука в потолок. По ударам сообразил: орудовали шваброй. Так Этери звала его, когда что-то было нужно.

Шекспир просунул всклоченную голову в рассохшееся окно, вывернулся на 180 градусов.

– Что случилось, тетя Этери?

Сверху полной луной маячила заплывшая физиономия соседки.

– Опять раковина засорилась. Шеко, сынок, подымись, – просительно шамкнула беззубым ртом. Потом добавила заискивающе. – Я уже тебе и кофе приготовила.

Шекспир, не умывшись, схватил лягушку и еще кое-какие инструменты, которые валялись у входа, и побежал наверх.

Этери уже заняла стратегическую позицию на табуретке против раковины, курила и стряхивала пепел в банку из-под «Пеле». Наблюдая за ремонтными работами, она издалека начала свою речь.

– ... Вот нет на свете справедливости. Сколько я людям добра сделала – и какой толк? Живу, как бомж, все от меня отворачиваются. Это правительство, чтоб оно в жизни радости не видело, все время на моих нервах играет. Позорную пенсию 14 лар и то вовремя не дают. Иногда сижу и думаю, надо мою пенсию получить, пойти к знающему человеку и сильное джадо^[3] сделать на Шеварднадзе. За всех пенсионеров Грузии «один: один» ему сделаю...

Этери еще собиралась продолжить изложение своих кровожадных планов, но тут засорение сошло на нет. Шекспир оглянулся на народную мстительницу и недоуменно спросил.

– А какой толк? Я слышал, джадо возвращается. По-моему, так лучше подождать. Все когда-нибудь кончается.

Этери, не терпевшая никаких возражений, разразилась известным диагнозом:

– Уй, уй! Несчастный! Тебе б мозги, а мне бы деньги!

Потом почему-то остановилась и продолжила уже в другом духе:

– Тебя если не женить, совсем сбрендишь.

И воодушевляясь своей идеей все больше и больше, заторопилась:

– А что, у меня и невеста имеется. В соседний двор одна культурная женщина ходит. Хевсурские шапки на заказ шьет, вышивку делает, скатерти вяжет. Всегда при деньгах. Жена, какая бы плохая не была, все равно мужу тарелку супа нальет. Да, самое главное, – Этери сделала паузу, чтоб потенциальный жених успел переварить такое количество информации, – она, как и ты, верующая. Будете жить душа в душу.

Шекспир задумался: верующая, при деньгах и тарелке супа. И, правда, чем не вариант?

Тут следует пояснить, откуда Шекспир прослыл верующим.

У него, как и всех уважающих себя людей, был свой «куток» – несколько его ровесников собирались на параллельной улице попить пива в подвале. Туда заходил расслабиться псаломщик Сергей из Александро-Невской церкви. Как известно, у кого что болит, тот о том и говорит. Шофер будет рассказывать вам про запчасти, доктор – о способах лечения, а псаломщик – о церкви. Из всего состава Сергея внимательнее всех слушал Шекспир. Особенно легло ему на сердце: «Не заботьтесь, что вам есть и пить» и «Не собирайте себе сокровищ на земле». По всему этому выходило, что Шекспир – самый настоящий христианин по образу жизни и есть. И у неофита появился новый конек: он мог часами выливать на первого встречного все то душеспасительное ассорти, что воспринял от Сергея. Соседи – первые жертвы его красноречия – вначале испуганно охали от его нового амплуа:

– Ва, Шекспир, ты вообще хоть крещеный?

– А то как же, – отвечал он совершенно серьезно. – Меня ангелы крестили во сне, и теперь я Иван.

Соседи только отмахивались и крутили пальцем у виска. Потом и эта реакция притупилась.

Впрочем, все обитатели описываемого дома считали себя истинно верующими. И любящая проклинать всех и вся Этери, и карточный шулер Вахо Жгенти, и ростовщик Важа Сихарулидзе, а также и Кесо, то и дело наезжавшая в Турцию по древнейшей профессии, равно как и прочие окружающие, крестились для убедительности своего вранья и иногда заходили в церковь поставить свечки, «чтобы повезло». Чего же больше?

Этери рьяно принялась налаживать мосты между предполагаемыми супругами. Зазвала к себе Магду-шапошницу якобы посмотреть товар. Долго перебирала шапки, где-то восхищалась, где-то критиковала работу, а между тем вклинила свое:

– У меня сосед есть – золотой человек, Шекспиром зовут. На все руки мастер. Хочешь тебе сантехника, хочешь – электрика. А кафель кладет м...м...м – Этери покачала перевязанной головой, будто вкушала рахат-лухум. – Президента в туалет не стыдно впустить. Только сейчас слегка перерыв у него – работы нет. А верующий какой: 24 часа о Боге говорит, как твое радио. Характер у него тихий, хоть по башке ему сковородкой дай – не заметит. С таким мужем 100 лет проживешь – ни разу не поругаешься.

Магда вроде бы заглотила крючок: слушала, не перебивая. Только в конце уточнила:

– В какую церковь ходит? Кто у него духовник?

Этери не сплоховала и тут же достойный ответ нашла.

– А он во все сразу ходит. Я вас познакомлю, дальше вы сами смотрите. Пойдем сейчас к нему, будто ты хочешь кафель поменять.

Магда помялась для приличия, потом согласилась. Когда тебе 35, любая попытка – не пытка. И кандидат подходящий: с жилплощадью, при золотых руках и, самое главное, верующий.

Знакомство состоялось, и с легкой руки старой сплетницы дело скоро подошло к венчанию. Новоиспеченный глава семьи все материальные мелочи великодушно поручил своей второй половине:

– У женщин это все лучше получается. А у меня, как говорится, «мелких нет», а когда крупные появятся, все будет в твоем полном распоряжении.

Магда уверенно строила бытовые планы, а Шекспир поддакивал.

– Хорошо бы ремонтик сделать, – говорила новобрачная.

– А как же, – вторил ее муж. – Как деньги на обои наскребем, так сразу.

– Хлам я весь выкину.

– Тебе виднее, пусенька.

– Надо бы цветы посадить.

– Да хоть целую клумбу. Где-то у меня тут консервные банки валялись. Зачем добру пропадать.

Так, в любви и согласии зажили двое верующих, на деле подтверждая, что «семья – малая Церковь».

Магда сделала генеральную уборку, посадила росточки по банкам, заплатила долги за свет. Шекспир, возлежа на чистой постели, смотрел допотопный телевизор и думал:

– Хорошая вещь – женитьба. Богоугодное дело.

И оторвавшись от своих ласкающих душу думок, подал голос:

– Что там у нас покушать?

У Магды уже жареная картошка была наготове.

Словом, не жизнь, а малиновое варенье наступило для Шекспира.

Магда, хоть и была не ахти какой хозяйкой, но со стороны мужа неизменно встречала слова благодарности за любой недосоленный суп и полную свободу действий на малюсенькой площади.

Что еще нужно простым людям для счастья?

Через два месяца Магда сообщила супругу:

– Скоро нас будет трое.

Будущий отец был в восторге.

– Явное Божье благословение нам, – изрек он, не меняя горизонтального положения.

Магда плавно перевела разговор на то, что молодой семье многое надо. Шекспир охотно согласился, но напомнил супруге о страждущих и обремененных всего мира:

– За все надо Богу спасибо сказать. В Сомали люди хуже нашего живут.

Магда же впервые проявила несогласие с богоданным мужем.

– Что мне Сомали? Под лежачий камень вода не течет. Надо шевелиться, что-то делать.

– А что делать? – вздохнул ее супруг. – Все от Бога. И работа тоже. Может, к лету меня на малярку позовут.

– К лету у нас ребенок родится.

– Вот и прекрасно.

Такой вот был неприятный разговор на безоблачном небосклоне семейной идиллии. Шекспир это все на беременность списал. Слыхал от знающих людей, что у женщин в этот период характер портится. Решил, что надо терпеть и покрывать все любовью, как апостолы заповедали.

Через неделю снова инцидент вышел.

Поймал Шекспира на улице сосед Тазо по кличке «Лар». Его так прозвали, т.к. он ко всем пристает: «Одолжи лар до завтра». «Завтра» у него понятие растяжимое, теряется в необозримом будущем.

Так вот, зацапал он Шекспира и говорит:

– Ты теперь женатый человек. Дай 10 лар. Очень нужно.

Шекспир бегом к жене с аналогичным текстом:

– Дай 10 лар. Срочно нужно.

– У меня только пять, – отвечает «коробочка».

– Давай, что есть, – и его тут же на улицу, как ветром сдуло.

Вечером за чаепитием Магда устроила супругу настоящий допрос:

– Куда ты дел мои пять лар?

Шекспир честно рассказал, как было дело. И каково же было его удивление, когда он натолкнулся на полное непонимание лозунга «Спешите делать добро».

– Этого еще не хватало, чтоб здешние босяки у меня деньги списывали.

– Послушай, – пытался до нее достучаться Шекспир, – в житии Иоанна Кронштадтского есть такой момент. Раз пришла к нему женщина: «Я, говорит, всю жизнь деньги собирала, хочу церкви пожертвовать. Вот три тысячи». Следом подошел к нему растратчик и говорит со слезами: «Батюшка, я пропил казенные деньги. Завтра меня будут судить». Иоанн Кронштадсткий тут же отдал эти три тысячи просящему.

Рассказчик даже смахнул непрошенную слезу от представленной в уме сцены. Потом вернулся к печальной реальности:

– Что же ты хочешь, женщина?! Я поступил, как Иоанн Кронштадтский.

– Что-то я ничего такого в житии не помню, – отрезала супруга. – Сам заработай, потом раздавай.

Шекспиру стало обидно. Не его сегодня день. Затем вспомнил евангельское: «И враги человеку домашние его» и слегка приободрился. Надо нести свой крест дальше.

С того дня пошли между супругами непонимания и разные грызли.

Магда всерьез решила трудоустроить мужа среди своих шапочных клиентов. И довольно быстро нашла ему несколько мелких работ: где-то окна красить, в другом месте – обои клеить.

День теперь начинался с шума, лишавшего душу благодати.

– Аба, быстро вставай, быстро одевайся, Завтрак на подносе у кровати. Люди ждут!

– Подождут, – бурчал трудящийся, – что же я теперь – на цырлях бежать должен? Работа – не волк.

К часу дня Шекспир, не приемлющий суеты и спешки, дотаскивал себя до пункта назначения. Клиенты почему-то не были в восторге от его неторопливого стиля работы и жаловались Магде. А она по принципу домино выливала все недовольство на голову смиреннейшего трудника.

– Так у нас ничего не получится. Я скоро не смогу работать. Мне нужны деньги на роды и еще куча чего.

– Работаю, как могу, – оправдывался Шекспир. – Не всем же быть олигархами. Вот увидишь, к родам деньги появятся сами собой.

Магда злилась.

– На Бога надейся, а сам не плошай!

За месяц до родов случилось явное посрамление маловерной жены. Один клиент дал деньги вперед со сказочным условием для небесного тихохода: «Сделай ремонт, когда сможешь».

Шекспир был наверху блаженства, рассказывал всем и вся про то, как Господь лучше нашего знает, когда нам что нужно.

Но, как известно, темные силы не дремлют. Два дня длился триумф верующего сердца, а на третий к Шекспиру подошел Вахо Жгенти, отозвал в сторонку и, размазывая по лицу скупые мужские слезы из сухих глаз, со стоном поведал:

– Одолжи мне 1000 лар. Я проигрался. Если не отдам, эти негодяи порежут на куски моих детей.

Шекспир, не колеблясь, тут же вынес просимое – то, что отложил на роды.

– Ты настоящий друг, – проникновенно сказал Вахо, пряча выклянченную сумму. – Отдам, когда смогу.

Магда, узнав об акте самопожертвования, собрала вещи и перешла к матери, сказав:

– Хочу доносить спокойно. А то последние нервы на тебя порву.

Шекспир принял это, как от руки Божьей. Надо терпеть.

Каково же было его удивление, когда в роддоме, увидев новорожденного сына, ему был поставлен ультиматум:

– Или ты в корне меняешь свой образ жизни, находишь постоянную работу, хотя бы на 200 лар, или каждый пойдет своим путем.

– А как же клятвы перед аналоем? – опешил Шекспир. – Что за примитивный материальный подход к жизни. Какая же ты верующая? Я не собираюсь ничего менять в своей жизни.

Но Магда повела себя, как торговка на базаре:

– Мое слово последнее.

Шок, настоящий шок испытал Шекспир.

Двор ему сочувствовал, как мог. Особо ораторствовал Вахо Жгенти, возмущаясь всеми негодными женами в масштабе всего человечества. Он-то и подкинул неразработанную версию:

– А, может, и ребенок не твой.

Шекспир повелся. А что: у бессовестных людей все бывает!

Свой вывод он высказал Магде. Та даже оправдываться не стала. Значит, совесть ее обличала. Только заявила:

– Не смей мне больше звонить.

Не понял ее Шекспир, как есть, не понял. Бросить такого ангельского мужа, бесчестно обмануть.

Душа его плакала и стенала от мысли:

– Счастье было так близко...

Со временем все вернулось на круги своя. Шекспир – такой же безотказный человек для всех, кому нужна его помощь. Только на душе у него незаживающая рана.

^[1] Свидетель на свадьбе, впоследствии он же должен крестить детей (арм.).

^[2] Молодец (азер.).

^[3] Порча (груз.).

Шекспир  на выданье. 

  Примерно  через полгода после окончательного  разрыва с Магдой Шекспир, остыв от перенесенного стресса, предпринял  попытку навести  сожженные мосты.

  Руководствуясь своими духовными познаниями, он для начала  простил изменщицу в  сердце своем, а потом  бодро, стал  названивать  Магде на мобильник. Говорил  одну и ту же   сакральную фразу, прежде чем та успевала отключить   навязчивый звонок.

 - Хочу видеть сына!

  - А ты забыл, негодяй, что отрекся от него? – кричала Магда и яростно жала на зеленую кнопку отбоя.

  Шекспир раззадаривался еще больше  и бубнил себе  под горбатый рубильник фразу, усвоенную еще из армейской службы от сержанта.

  - Нет таких крепостей, которые бы большевики бы не взяли.

  Тут следует отметить, что к советской армии Шекспир испытывал трепетное чувство типа первой любви. Ему нравилось там все:  режим дня, общая еда, наряды вне очереди.  Во всем этом он видел прообраз христианской общины.

  Магду он в период короткого жениховства, помнится, сразил наповал своей феноменальной  памятью.

  - Хочешь, я скажу тебе номер моего автомата? – и гордо выпалил  без запинки десятизначное число.

  Магда молчала, наверно, переваривала шок.

  Что и говорить, тогда богоданная женушка была не в пример сговорчивей и вообще чистый ангел и олицетворение покорности.

  И надо же, в какого огнедышащего монстра  она превратилась спустя какой-то год. Трубки кидает, даже выслушать не хочет.

  И принялся строчить  длиннющие смски исключительно духовного содержания, чтоб грешницу в разум истинный ввести.

  Вот один из его перлов, которую сохранил мобильник.

« Покайся, негодная, что обманула мужа богоданного, нарушив обеты венчания, пока Ангел смерти не  пришел к тебе и не призвал на суд Божий, Ибо ждет тебя ад кромешный и скрежет зубовный». Отправил десяток смсок и, решив, что кашу маслом не испортишь, сделал приписку.

  « Имей же совесть, ответь хоть из вежливости. А то у меня из-за тебя уже палец болит на кнопки нажимать!»

  Это сработало моментально. Магда позвонила и стала вопить гадости про бездельника и никчемного человека, которого не интересует, что ест его ребенок.

 У Шекспира аж уши заложило.

  Целую неделю Шекспир строчил смски, но дело успеха не имело.

  Пришлось  обратиться  за помощью к соседям. А именно к Вахо Жгенти.

  - Вот, что я сделал плохого, Вахо? А вдруг и правда ребенок мой? Просто хочу посмотреть. Что случится?  В роддоме толком не разглядел.  На улице, когда вижу, тоже не разберешь. А она на деньгах точно повернутая.

 Я слышал многие в разводе, которые, просто так ходят, денег не дают, а детей видят. Я же не олигарх, что она от меня хочет?

  Вахо  со знанием дела поучал.

 - Шекспир-джан, она тебя не стоит. Я сразу понял. Ты, главное, не зацикливайся, запросто снова женишься. Нас, мужчин, мало. За честь почитать должны. А на счет ребенка тут генетический анализ нужен. Пусть она тебе и докажет. 

  - Да, но я венчался, - запротестовал Шекспир против такого легкомысленного отношения к браку. – У человека должна быть одна жена. Раз и навсегда.

  Вахо присвистнул и, хлопнув соседа-простака, по плечу, тут же предложил другой    вариант.

  - Какие проблемы? А ты развенчайся и другую приведи. Хочешь, помогу? Я вместе с тобой пойду к священнику, который вас венчал и помогу разбираться.

  В глубине души Вахо понимал, что вся каша из-за него заварилась, вот и старался загладить  свою вину своеобразной заботой.  Потому и не стал откладывать визит в долгий ящик и довольно скоро друзья оказались у священника. Вахо в двух словах изложил суть проблемы: измена жены и желание вступить во второй брак.
  - А жена какого мнения? - последовал абсолютно неожиданный вопрос. - Она что скажет в свое оправдание? Пусть придет на разговор.
 Вахо тут же набрал номер Магды и вкрадчиво спросил.
 - Тут в церкви интересуются, какие ты претензии имеешь к Шекспиру.
 Из трубки пошла пулеметная очередь обвинений: "Бездельник, которого не интересует что ест его ребенок! Где у меня время ходить, разбираться с грудным  и что-то доказывать. Не знаю, где деньги достать!"
  Вахо очень к месту напомнил про генетический анализ. Мол, пока не доказано, о каких деньгах речь. Дураков нету, чтоб наобум лары раздавать. Священник повздыхал и дальше не стал  увещевать.

  Так  и был получен  специальный церковный бланк и было указано, где греховодница должна поставить свою подпись.

  Вахо подсуетился, тут же звякнул  на выходе  Магде, слетал к ней и в тот же день вернулся к Шекспиру с желанной закорючкой.

  - Вот, все готово. Мне некогда. А ты теперь сходи в Патриархию. Там тебе ударят печать, прочтут разрешительную молитву и все, приводи вторую жену.

   Шекспиру резко расхотелось куда-то идти. Он притих. Никак не ожидал столь скорой развязки и молча рассматривал маленькую бумажку с типографским шрифтом.

  И снова погрузился в сонно-болотное житие. Работы не было по прежнему. Соседи звали редко.

  Внутри же что-то ныло и грызло его по прежнему. Бумага ничего не изменила. Опять крутился навязчивый вопрос. Почему так все глупо распалось?

  И он по новой решил еще раз встретиться с  уже неженой, объяснить ей какой он добрый и положительный во всех отношениях человек. Стал писать смски: « Я идеальный муж – не пил, не бил, не изменял!» . Но все было глухо, как в танке.

   Такое повторялось еще не раз за несколько лет, но ничего не менялось.

  Вернемся к Магде. Ее жизнь тоже была примитивно-однообразной. Днем - беличий круг в возне с сыном и борьба за существование, ночью – невеселые думы. Каждодневную жизнь матери -одиночки чего описывать. Итак уж пето перепето. Ее тоже точила грусть: почему  не сложилось? Ведь год прожили, ни разу не поругались. А Шекспир, ведь он добрый и тихий, как котенок. У других вон пьяницы, наркуши либо драчуны. А тут...

  Звонки Шекспира и смски с пророчествами кар небесных ей и сыну бесили ее до ужаса и выматывали последние нервы.

  Как-то, после очередной смс-атаки Магду осенила гениальная идея. Шекспира надо срочно женить. Может, хоть на кого-то переключится и перестанет вынимать мозг своими церковно-славянскими оборотами не в тему.

И она тут же настрочила в женской группе на фейсбуке пост-рекламу.

  « Девочки!   Кому жениха – моего бывшего мужа? За 40, золотые руки, с жилплощадью в центре и по горло верующий. Контакты в личку!».

  Женское сообщество тут же взорвалось фейерверком коментов.

- А сколько комнат?

- Чего себе  такого золотого не оставила?

- Уточните слабые стороны клиента. Знаем мы этих бывших. Своего не знаю кому приткнуть.

- Эй, Магда? У тебя он кто – неадекват? Давай махнемся на моего маньяка.

 Магда честно описала причину развода и ее тут же погребла под собой новая волна эмоций.

 - А ребенок точно от него?

- Темное дело. Вы убегающая, а он догоняющий. Да тут, девочки, явно клиника.

- В патруль звони, если сильно грузит.

- Симку смени!

- Симка не поможет. Ясно, что у мужика зацик, он тут же новую выяснит.

- Срочно заведи любовника, пусть набьет ему морду.

Тут выплыл совершенно неожиданный комент от Вики Смарт:

 - Похоже, вы венчались, так?

-Да, - подтвердила Магда,- но я бумагу подписывала.

- Бумага  - это для нас, - выплывали новые строчки от Вики, - это не серьезно. Я арт терапевт, и немного разбираюсь в таких вещах. Перед Богом вы все равно пара, хоть три бумаги подпишите. Венчание это вам не загсовская роспись. Вот вы оба и мучаетесь. Друг от друга все равно никуда не денетесь. Бывших не бывает, вы уж мне поверьте. Девочки, отбой, к нему не лезьте, напрасный труд.

 В ленте тут же замелькали новые реплики от новых участниц.

 - Поясните, плиз, у меня та же проблема.

- И я подписывала.

- Я венчалась второй раз.

- Научите, где же выход.

- Какое отношение имеете к церкви?

Вика писала страждущим пояснения.

 - К церкви никакого  отношения не имею. Даже не хожу. В данной ситуации Магда жертва в реале, но ее муж считает себя пострадавшей стороной по принципу перевертыша и хочет навести справедливость. На лицо явная подсознательная зависимость. Это  тупик. Тут никакая другая женщина не заменит. Я сама оказалась третьей в подобной ситуации. Был кошмар. Венчание намного серьезней, чем мы думаем. Теперь вам надо вымаливать у Бога покой своим душам. Вы оба попали в капкан. Нельзя вступать в брак для решения каких-то своих проблем. Надо просить друг у друга прощения и смиряться. Поверьте, я не люблю пафоса и не читаю никому мораль. Не мой стиль...

  Магда сидела за монитором и думала. Неужели они так и будут ходить по замкнутому кругу своих венчальных колец?

  В этот момент ее ухо уловило обрывок монолога.

 - ... Без любви женщина не должна  ни выходить замуж, ни становиться матерью.

 По телевизору выступала какая-то пожилая актриса. Видимо, она уже давно рассказывала что-то о освоей жизни. А теперь развивала свою мысль дальше.

 - Брак называется так потому, что это союз 2-х грешных неполноценных людей, пытающихся спасти друг-друга для вечности.  Совместное стяжание добродетелей, помощь друг-другу в преодолении страстей, немощей и скорбей и невзгод жизни.
Без этого  это не брак, а узаконенная кооперация. Жаль, что люди это понимают очень поздно..

Магда  внутренне психовала. Не крикнешь же  монитору и всему окружающему миру, что он, Шекспир во всем виноват, только он..... Ведь она, Магда хотела так мало. Просто честной, добродетельной, достойной семейной жизни. И   все ее мечты разбились о глупый быт обывательщины. 

Наверное Магда была во всем права. Не понимала она только одного. Бог хотел научить ее любви, а не сытой жизни.

 Тяжелый   человек.

«Слона-то я и  не заметил».

 И.А. Крылов

  Гаяне, несмотря на свои 77 лет и долгую, полную проблем жизнь, была оптимисткой и умела радоваться мелочам.

  Вот и сейчас она, приспособив больную правую ногу на стул, с надеждой листала акафист  иконе Матери Божьей  «Прибавление ума» и улыбалась своим мыслям. Эту книжку ей с большим трудом достала ей бывшая сотрудница Таня, уже давно ходящая в  церковь Александра Невского и знавшая половину прихода. С Таней они еще при коммунистах работали в одном  тбилисских СКБ, а теперь время от времени перезванивались и обсуждали политические и церковные новости. Странно, но факт многие их сотрудники, выйдя на пенсию или оказавшись без  работы, зачастили в церковь.

  Долгожданная книжка по идее должна была коренным образом изменить жизнь дочери Гаяне Додо, а значит, и ее собственную, если уж не жизнь, то оставшуюся старость.

  Додо – 40-летняя безработная неудачница по материнским понятиям уже давно и бесповоротно нуждалась в прибавлении ума. Все остальное – интеллект, красота, трудолюбие, доброе сердце – у нее итак было в наличии.

  Гаяне перебралась с палкой поближе к святому углу, в котором висели иконы русского и армянского письма, устроилась поудобней в кресле-качалке и приступила к чтению акафиста. Она, конечно, знала,что акафисты читаются стоя, но успокаивала себя словами одного оптинского старца, считающего, что «надо дать Богу сердце, а не ноги».

  Добросовестно, с трудом разбирая церковнославянские  обороты, прочла первый икос и задумалась.

  Ох, Додо, Додо, что ты со мной делаешь? У всех дети как дети. Одна ты у меня непутевая. Вечно какие-то приключения на свою голову находишь. А все от того, что  нецерковный человек и, следовательно настоящей веры не имеет. Отсюда и неустроенная жизнь и грехи. Вон, не успела вчера пачку сигарет купить, а она уже пустая  на столе валяется. У-у, неряха неисправимая.

  Сколько с ней Гаяне воевала: дескать, ты, Додо, Святого Духа отгоняешь, а, значит, и  проблемы наши никогда не кончатся. Вся жизнь шиворот навыворот пойдет. Э, все напрасно. Гаяне – это глас вопиющего в пустыне. Додо и слышать не хочет  материнские советы. И со здоровьем без конца проблемы.  Дочь посты держать не хочет. Вот и разваливается в свои 40 лет. Она, не то что Гаяне, в своем возрасте и на базар ходит, и дома суетится. Если бы не нога, порхала бы, как птичка.

  Тогда, в голодные 90-ые годы Додо, сразу же после того, как ее сократили в институте, тут же пошла работать в будку – торговать  продуктовым ширпотребом. Ставка известная – сутки 5 лар. Другие продавщицы ухитрялись еще  и лишнее наваривать, а Додо по своей неумности оказывалась в вечном долгу у хозяина. Придет, бывало, домой и скажет, поглядывая в сторону.

-        Мам. У меня только 3 лара. Пришли ко мне 2  старушки. «Хлеб, говорят, купить не можем. Пенсию 2 месяца не давали». Я и дала…

  Гаяне только за голову хваталась. Что тут скажешь? Правду говорят, 20 лет ума нет и не будет.

  Бабок ей и самой жалко, и милостыня – святое дело, но надо же и меру знать.

  Гаяне терпела – терпела, потом не выдержала и запретила.

-        Бросай, Додо, эту будку. Толку нет, один зарал (1)…

Нет, не послушала ее эта упрямица. Досиделась, пока хозяин ее с работы не выгнал, да еще и в воровстве обвинил – ославил на весь район.

Э, что тут говорить. Не повезло  ей с дочерью – факт.

  … Или хоть ее замужество взять. Другие  замуж выходят, чтоб свое положение  улучшить. А Додо вышла- в какое-то беспросветное ярмо впряглась. Муж ее, Анзор, как в той рекламе про растворимый кофе -  3 в одном: бездельник, выпивоха да еще и обманщик. Додо  только и успевала его долги выплачивать. А потом Анзор аварию сделал и в тюрьму попал. Гаяне уж на что терпеливая и дипломат прирожденный, а тут  окончательно  из себя вышла.

-        Разведись с ним, Додо, - стала она требовать, - не мучай себя!

А эта ненормальная  только свое твердит и плачет.

-        Мама, мама, ты же верующая!  Как можно топить человека, когда ему итак плохо?! Что там Иисус Христос говорил о тех, кто в тюрьме сидит?…

  Словом, довела она тогда Гаяне до сердечного приступа своим упрямством. Сама-то как нехристь в церковь не ходит, а туда же – цитировать Евангелие пытается.

  Гаяне часто-часто задышала от старой обиды, потом, убеждая себя, что гнев – последнее дело, снова с трудом углубилась в чтение акафиста. Главное, сосредоточиться и посылать мозговые импульсы после каждого икоса:»Вразуми, Господи, заблудшую Додо и даруй ей ум.»

  На какое-то время душевное спокойствие было установлено. Но различные помыслы снова унесли Гаяне далеко от читаемого.

  Как все-таки странно получается. Додо и трудолюбивая и талантливая. Не учась нигде, сама выучилась рисовать, уколы делать, по-английски разговаривает так, будто Оксфорд закончила. А толку с гулькин нос. Зато от соседей  отбоя нет. У одной  контрольная на носу, у другой три раза в день курс уколов назначен, третья рубашку принесла разукрасить и вышить. И для всех Додо незаменимая, а Гаяне при ней  в роли швейцара – целый день у дверей крутится, одних встречает, других провожает. Это ли спокойная старость? Нет, надо молиться.

  Гаяне снова углубилась в акафист и с превеликим трудом добралась до седьмого икоса.

  Тут зазвонил телефон. Пришлось отложить  книгу и потащиться на настырный трезвон. Опять, небось,  ее дочка  кому-то понадобилась.

  Так и было. Заговорил кто-то незнакомый.

  - …Мне  сказали, что Додо может бесплатно позаниматься    по английскому. Мне очень нужно. Я троюродная сестра  вашей соседки Эки с девятого этажа.

  Гаяне собрала в кулак все свое человеколюбие и выдавила из себя дежурную фразу.

-        Оставьте ваш телефон. Додо вам сама перезвонит.

 С отвращением записала номер.

 Нет,  этот поток людей никогда не кончится! А все потому, что дочка не умеет себя ценить. Посадила всех на голову. Людей, видите ли, ей жалко. Вылитый покойник-отец. Поэтому  они и при коммунистах жили от зарплаты до зарплаты,а теперь, при капитализме, если бы не помощь брата Гаяне из Еревана, давно бы с голода умерли.

  На что крепкий человек Вардан, но и тот уже изнемогает. Потому что Додо из-за своей идиотской жалости процентные долги наделала. Пришла к ней как-то подруга Тамта и давай ныть:

-        Моего мужа в деньгах кинули. Что делать, у кого одолжить? Додо, генацвале, помоги, найди человека.

Додо, не долго думая, помчалась и взяла на свою ответственность 700 долларов на 10 процентов. А эта подруга деньги хвать и до свиданья. А Додо крайней оказалась, как всегда, в ответе, не может 70 долларов каждый месяц отдавать. Вардан ради сестры Гаяне отдувается – выплачивает.

  Узнали об этом ереванские родственники – подняли крик. Стыдно вспомнить.

 Вот уж правда постоянная головная боль.

  Гаяне заохала и пошла дочитывать «Прибавление ума». Без надежды и жизнь не жизнь. Может, что-то изменится.

  Недавно, в довершение ко всему, Додо новую глупость задумала.         Приходит как-то вся сияющая (сердце Гаяне сразу екнуло – ох, что-то  не то) и говорит.

-        Мама, давай я  котенка возьму.

  Гаяне так и села, где стояла. Вот не было печали, так подай. А Додо свою идею дальше развивает.

-        Мама, мамочка, ты же знаешь как я люблю животных. Итак у меня в жизни ничего нет. Я все время болею, а котенок это источник постоянной радости.

  Гаяне  воздела руки к тусклой пластмассовой люстре.

-        Вай ме, вай ме. Бог, когда хочет наказать, ум отнимает. А у тебя, Додо, ума с детства не было. Еще в детском саду  свои куклы направо-налево раздаривала. Ты сама себя содержать не можешь! Мы без долгов в магазине одного месяца не можем прожить, а ты еще о каком-то котенке говоришь?!…

Додо, и слышать ничего не хочет, не унимается.

-        Мама, ты же верующая! Все святые животных любили…

  Гаяне покачала головой, отгоняя навязчивые воспоминания, и снова  мужественно взялась за акафист.

  В дверь позвонили.

  Гаяне с трудом оторвалась от качалки и заковыляла в коридор. На пороге стояла радостная, раскрасневшаяся  Додо,а за ней какая-то разбитная девица неопределенного возраста и две девочки семи – восьми лет.

  - Мама, мамочка, им ночевать негде. Их с квартиры выгнали. Они у нас пока поживут….-И запнулась, глядя на вытянувшееся  страдальческое лицо матери. -  Немного. Не на улице же им быть!

 Гаяне всплеснула руками и с огорчением возвела  свои карие глаза с «многовековой армянской грустью» к иконе Спасителя.

-        Ах, Аствац (2), за что мне это? Прошу, прошу, не слышишь Ты меня…

1.      Убыток (гр.)

2.      Господи (арм.)

                (Часть вторая, рассказанная Дездемоной, женой племянника Гаянэ Парура своей троюродной сестре по приезде в Тбилиси.)

  -… Где я сегодня была, Мери-джан, ты не поверишь! Как я тебе рассказывала раньше, бедная Гаянэ живет, как в аду, с этой блаженной Додо. Всю жизнь из одного приключения в другое попадают. В долгах, как в шелках. Мой  свекор им деньги посылает, а они их тут же на всяких бомжей спускают. Года два назад Додо  какую-то аферистку с 2-мя детьми в дом притащила. Насилу потом Гаянэ эту гоп-компанию вытурила. Из-за них обратно в процентные долги попали. Гаянэ даже священника из Сурб Геворка привела над головой Додо Евангелие  читать. Надеялась, что немного мозги на место сядут. Тот, бедный, битый час читал, читал… (Аж вспотел весь, Гаянэ говорила.) И все без толку.

  Додо новое дело затеяла. Решила компьютер завести.

  Ну, мы все подумали: Бог слегка в нашу сторону посмотрел. Будет, мол, Додо хоть какие-то копейки, не отходя от кассы, делать. Мозги то у нее хорошие. Шить, вязать, рисовать - рядом с Рембрандтом посадить - не стыдно будет.

  Свекор мой в итоге  ей  эту бандуру со всеми причиндалами купил… На свою голову как говорится.

  По началу все хорошо шло. Додо только хакером не стала. Весь Интернет перекопала, фотошоп сама освоила. Стала клипы создавать. Но на все свой бахт (1) нужен в этой жизни… Додо выудила какого-то певца из Венесуэлы. По скайпу с ним всю ночь болтает, а днем его визгливые песни слушает и плачет. Певец этот - ее копия - тоже весь в долгах. Додо, естественно, давай ему  деньги посылать. Снова процентные долги на себя повесила. И туда же еще клятвенно обещает:

- Я дом продам, половину тебе пошлю. Ты только пой!

 Влюбилась,  одним словом. А денежки то тикают. 80 долларов каждый месяц чужому дяде отдай.

  Что ты будешь делать? Гаянэ, бедная, плачет, убивается, мой свекор за голову держится, пол Еревана  пальцем у виска крутит.

  Вообщем, послал меня свекор, как ангела мира, в Тбилиси, как-нибудь на Додо   подействовать. Пока ее мать совсем от нервов с ума не сошла.

  Так вот, Гаянэ  разузнала адрес одной гадалки и просит меня потихоньку от Додо.

- Дезик-джан, поехали со мной вместе. Ты мне поддержку будешь давать.

 Ну, мы, значит, поехали.

 Едем - едем, конца края не видно. Трясемся  в каком-то автобусе, ухабы считаем. Уже Рустави проехали. Видно, такая глухомань, что у Саакащвили до ремонта руки не дошли. Вокруг, смотрю, одни азербайджанцы сидят, мешки с картошкой в проходе валяются, и  чьи-то вонючие овцы мне в затылок дышат. Я туда-сюда оглядываюсь, за прическу переживаю.

- Долго еще?- спрашиваю.

- Совсем чуть-чуть, - отвечает Гаяне, а сама по сторонам озирается.

Это «чуть-чуть» еще час продлилось.

 Наконец-то приехали в какую-то азербайджанскую деревню. Нашли дом той гадалки. Причем туда  надо босиком заходить  по мусульманскому обычаю.  В прихожей очередь, и все, как один, с сумками сидят.  Тут я заметила, что Гаянэ тоже  с собой какую-то котомку тащит. Попыталась я ей помочь. Еще та тяжесть оказалась.

- Что там, - говорю, - уважаемая тетя?

- Замок, - отвечает, - самый большой выбрала. Любовь закрывать. И килограмм соли. Без этого никак нельзя. Тут все с эти пришли. Кто джадо (2) делает,  кто джадо снимает.

 И показала мне 2-х килограммовый замочище.

 Зашли мы внутрь. За столом по середине комнаты сидит татарка в платке, пледом перевязанная. В ушах золотые серьги с грецкий орех. Такие бабы на базаре киндзу-петрушку продают.

  Посмотрела гадалка на Гаянэ  с замком и давай строчить как по писанному.

- Дочка у тебя незамужняя. Очень умная, а барака (3)  нет. Какой-то мужчина ей голову морочит. Она для него деньги  наодалживала…

 И, представь себе, точную сумму назвала.

 У Гаянэ глаза на лоб полезли от такой аптечной точности.

 А татарка ножом кухонным над замком поводила и продолжает.

- Но никакого джадо на ней нету. Она просто так это делает. Но я вам помогу - разлюбит она этого человека.

 Потом резко так ни меня посмотрела и говорит.

- У тебя двое детей, и ты с чужим мужем живешь. На  букву «А» называется. Глаза у него такие, взад-вперед бегают. Как будто сказать хочет «Я вру - Я вру!» Все на аферы свои надеется.

 Я стала красного цвета, как мой маникюр. Это ведь она моего бой-френда описала. Аркадик зовут. А тут Гаянэ сидит, глазами хлопает. Вай, вай, думаю, куда я попала, где мои вещи. Завтра весь Ереван меня обсуждать будет, эли (4).

  Короче, вышли мы из комнаты, бросили 5 лар  в коробку около двери. Цены за гаданье конкретной нет. Кидай в коробку, сколько хочешь.

  Гаянэ от радости, что Додо  от своего певца отцепится, свои  коши в коридоре забыла.

- Тетя, - говорю, - вы совсем босиком идете.

 Пришлось возвращаться.

Гаянэ идет, как по воздуху плывет от эмоций. Потом вдруг остановилась и  спрашивает с удивлением.

- Дезик-джан, я не поняла. Она тебе про какого мужа говорила?

- Ай, - говорю, - тетя, как про какого? Про племянника вашего, Парура. Что с татарки взять. Она русский язык плохо знает.

 Еле выпуталась.

 Э, Мери-джан, вот что значит Додо - тяжелый человек. Когда ее делами занимаешься, ее аура на тебя переходит, и всякие приключения на ровном месте создает. Я  так думаю…

1.              Счастье (арм.)

2.              Порча, колдовство (гр.)

3.              Деньги, достаток (тур.)

4.              Непереводимое армянское междометие.

Много в жизни несправедливости

Один старец ушел в отшельники и на протяжении десяти лет молил Бога об одном: узнать, почему на Земле одни рождаются и становятся богатыми, а другие – бедными. И почему в мире творится так много несправедливости?
И вот Бог смилостивился и послал к нему Ангела. Ангел сказал:
– Я не буду ничего объяснять. Для начала просто закрой глаза.
Старец закрыл глаза и, когда открыл их, очутился на дереве в дупле. Ангел продолжил:
– Здесь ты пробудешь три дня. Наблюдай за происходящим.
И стал отшельник наблюдать.
На первый день проскакал всадник на вороном коне. Около дерева от седла случайно отвязался мешок и шлепнулся на землю. На второй день подошел к дереву крестьянин, развернул скатерть, уставил ее едой и начал было есть, но вдруг заметил мешок. Он увидел, что в мешке золото, ужасно обрадовался и побежал с мешком дальше, оставив обед под деревом. На третий день проходил бедный странник, увидел еду и набросился на нее с жадностью. Не успел он окончить трапезу, как вернулся всадник на вороном коне и стал требовать вернуть свои деньги. Стал его мучить, а потом убил, поняв, что это бесполезно.
 И тут отшельник не выдержал и начал кричать от гнева:
– Ты же обещал мне дать ответы на мои вопросы, но я увидел еще одну сцену несправедливости!
– Подожди, – ответил ему Ангел. – Я сейчас тебе растолкую смысл увиденного. 
Всадник – это богач. Он объезжал свои владенья и собирал подати. У него еще полно таких же мешков, какой он потерял. Просто жадность не давала остановиться. Других ценностей, кроме злата, у него нет. Крестьянин разорился и заложил свое имущество. Вчера был последний день возврата денег, и, если бы он не нашел этот мешок, он бы остался без всего и попал бы в тюрьму. Но он откупился найденным золотом и спас себя и семью. А бедный странник в молодости в пьяной драке убил человека. После этого он мучился всю свою жизнь, раздал имущество и молил Бога о мученической смерти, дабы искупить свой грех. Вчера его желание исполнилось. Всадника же, убившего его, теперь будут преследовать кошмары. Он раскается и начнет помогать бедным.

«Почему в мире так много несправедливости». Притча.

Грустные мысли крутились в голове у Кетеван этим тусклым серым утром. Раздражал весь комплекс подарков судьбы: очередной загул мужа, затянувшаяся полоса безденежья, бесконечные капризы детей.

Почему ее родители так рано ушли, оставив Кети один на один с этим ворохом проблем? И вдобавок нет ни одного родного человека рядом. Какой-нибудь завалящейся двоюродной тети и той не наблюдается. Хоть бы с детьми иногда посидела – и то был бы просвет. На Бесо ведь не то что детей, двух индюшек оставить нельзя – сдохнут через час. Сам до сих пор как большой ребенок, только постоянные «хочу» им движут.

При ее отце это все как-то сглаживалось. Точнее, папа-юрист покрывал деньгами все выпирающие углы семейной лодки.

А теперь ни папы, ни мамы, ни стабильного денежного ручейка. Зато Бесо раскрывается бутоном недостатков да в такой цветовой гамме, что в глазах рябит.

Сколько таких хороших людей, как Кети по всей земле бессмысленно мучаются, – это ж страшно представить. И куда только смотрит Господь Бог!

Ход претензий к Создателю прервал звонок.

– Кто там? – осторожно через дверь спросила Кети. Не открывать же всем подряд в такое неспокойное время. По ту сторону замка ответили с запинкой:

– Откройте, пожалуйста, я к вам из Собеса.

Кети припала к глазку. Линзы выпукло показали лицо незнакомой  пожилой женщины: «На нищенку явно не тянет», – подумала Кети.

– Вы не бойтесь, – заторопилась она с объяснениями. – У меня к вам одно дело... Деликатное.

Кети слегка приоткрыла дверь.

– Вы Кетеван Деметрашвили? – уточнила странноватая визитерша и добавила просительным тоном. – Возьмите меня к себе в бабушки.

– К-куда взять? – не поняла Кети, мучаясь от дежавю. Вспомнился Калягин в женском парике: «Здравствуйте, я ваша тетя из Бразилии!»

– В бабушки, – занервничала незваная гостья от непонимания. И поспешила внести документальную ясность. – Меня зовут Тасико Гвенцадзе. У меня дом свой, корова, хозяйство в Цхнети. Вы плохого не подумайте. У вас ведь двое детей. Я за ними присмотрю. Все свое потом вам оставлю. 
Кети молча хлопала глазами, не зная смеяться или злиться.

Тасико, пользуясь ее ступором, торопливо перечисляла все плюсы их будущего совместного жития.

– Мне вашего ничего не надо. Я одинокая. Дома могу все делать. Вы можете обо мне у моих соседей узнать. Все скажут, что я не аферистка. – И тут же достала из кармана пирадоба ¹ . – Вот мой адрес. Вот телефон, – и пихнула ей в руку бумажку с заранее написанным номером. – Только не отказывайте мне, как дочь Вас прошу, – в голосе ее послышались слезы.

Кети зажала бумагу в кулак.

– Хорошо-хорошо, не беспокойтесь. Я вам позвоню. Надо с мужем поговорить, – и поскорее захлопнула дверь.

Вечером Кети рассказала все Бесо, который как нельзя кстати был в относительно адекватном состоянии. Он тоже сперва не понял, в чем смысл столь необычного предложения, глубокомысленно повертел так и этак бумажку с номером, даже на свет зачем-то посмотрел. Потом изрек:

– А что? Это вариант неплохой. Корова, говоришь, есть. Деревенское мацони – это вещь. Завтра я съезжу в Цхнети, на дом посмотрю, туда-сюда. И вообще проверю, кто чем дышит. Ты же знаешь, – он постучал себя по лбу с залысинами, – мозг!

Кети успешно подавила усмешку.

– А то вдруг получим от мертвого осла уши, а не бабушку с мацони....

Так в семье Кети утвердилась Тасико. Она взвалила на себя все хозяйственные заботы почище любой домработницы и скоро стала совершенно незаменима. Ее молоко, сыр и яички очень живописно вписались в интерьер полупустого холодильника.

Кети на первых порах напряженно приглядывалась к дармовой помощнице, перепрятав от греха подальше уцелевшие от запоев Бесо несколько колец – весь золотой запас семьи.

Она никак не могла понять, зачем Тасико эта добровольная женская каторга. Причем на конкретный вопрос сама рабыня Изаура отвечала что-то совершенно несовременное:

– Устала от одиночества. К тебе, Кети, просто сердце потянулось. Вот и все. 
Это было особенно странно слышать: в наше-то волчье время и вдруг такой подозрительный альтруизм.

Потом Кети перестала ломать себе голову и зажила  дальше. Нашла работу и стала без волнений оставлять детей на совершенно постороннего человека.

Так прошло несколько лет. Однажды вечером Тасико стало плохо с сердцем. Кети бросилась к ней, оседающей на пол у раковины.

– Эй, кто-нибудь, быстро звоните в «Скорую»!

Но через пять минут стало ясно, что «Скорая» уже не поможет.

Кети дрожащей рукой закрыла Тасико глаза.

На другой день они с Бесо поехали подготовить дом Тасико к похоронам. Требовалось сделать уборку и переставить мебель. Среди вещей попалась на глаза потрепанная тетрадь советского образца. Кети раскрыла ее, пробежала глазами по неровным выцветшим строчкам и уже не смогла оторваться.

*     *     *

«...Господи, как мне жить теперь? За что?!!!! Почему это должно было случиться именно со мной?!»

Кети перевернула еще несколько листов, и картина прояснилась. 16-летнюю Тасико соблазнил один студент, который приехал в гости к соседям. Провел романтично время и отбыл преспокойно в город, увозя с собой приятные впечатления. О том, что Тасико беременная, он даже не узнал. Сама будущая мать осознала шокируюшую новость, когда уже невозможно было что-либо изменить.

«...Мне страшно подумать, что сделает отец, когда все узнает. Господи, сделай так, чтоб я не проснулась завтра утром. Так будет легче для всех. Что тебе стоит, Господи?»

Отец-таки узнал. Чтобы скрыть позор от соседей, запер дочь до родов дома, а для общего сведения объявил:

– Тасико сошла с ума, на людей кидается. Поэтому держим взаперти.

Когда родилась девочка, старший брат Тасико тут же вывез ее в город и сдал в детдом.

Тасико еще долго не выпускали на улицу, чтобы люди привыкли к факту ее «болезни». Отец все продумал. Даже если бы Тасико стала разыскивать ребенка, все вопросы можно было списать на бредовую идею. 
«Где же она, моя доченька?! Только и успела на нее полчаса посмотреть. Все искала приметы, как бы ее от других отличить. Так нет, тельце чистое, беленькое. Одна крошечная родинка между средним и указательным пальцами. Как мне ее найти в этом людском море? В чьи руки попадет моя девочка? Дай Бог, чтобы в хорошие! А если нет? Тут свои родные со мной что сделали... Зачем столько злых людей на свете???»

Еще шелест страниц, и мелькнули даты смерти родителей.

«Я ждала смерти больного отца как избавления. Пока смотрела за ним, вся злость ушла куда-то и осталась только огромная усталость. Умирая, он сказал: «Прости меня. Я тебе жизнь поломал». Господи, найду ли я когда-нибудь свою девочку? Хоть бы отдать ей ту часть любви, которая во мне, и умереть на ее руках!»

Еще несколько листов и скупые строки.

«Сегодня моего брата зарезали в драке. Была у меня слабая надежда, что он скажет, в какой детдом отвез мою кровиночку. Но этого я уже никогда не узнаю...»

Потом шел подробный перечень детдомов, которые напрасно обошла Тасико, так и не найдя никаких следов.

Затем подчеркнутые строки и восклицательные знаки.

«Слава Тебе, Господи! Это точно она! Я сидела в автобусе, а моя девочка взялась правой рукой за поручень прямо перед моими глазами. У нее родинка между пальцами!!! Я пошла за ней, трясясь, что она заметит меня! Оказывается, все эти годы мы жили почти рядом. Она в Багеби, а я в Цхнети...»

*     *     *

На могиле у Тасико стоит камень с надписью:

«Маме от дочери. Лучше поздно, чем никогда!»

-------------------------------------------
Примечание
1. Удостоверение личности

 СЕМЕЙНОЕ НАСИЛИЕ

– Вот говорят – семейное насилие. Верно говорят. Это самое насилие я постоянно терплю, – рассказывает Элисо. – Вообще же о нас прямо сериал можно снимать.

Ну, начну от Ноева ковчега… 16 лет я замужем, и каждый день – как на линии фронта! Когда Заур меня привёл, сразу было видно, что характер у него тяжелейший. На панихидах к своим родственникам начинал приглядываться: «Почему ты на него посмотрела? А этот зачем так нехорошо тебе улыбнулся?» На пустом месте криминал выищет – и всё, вечер гарантированно испорчен!

Заур был такой же, как многие парни его возраста: курил травку, не работал. Так мы прожили несколько лет. Я родила Дато. Работала в одной фирме, имела хорошую зарплату. Заводить других детей мы не собирались.

Я сначала думала: вот ребёнок родится, и муж изменится. Какой там, ещё хуже стало! С нами произошло как в той поговорке: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Дато серьёзно заболел. Пробовали лечить, но безрезультатно. Мой муж смотрел на это, смотрел, а потом сгоряча дал обет: если сын поправится, бросит не только травку, но и курево. Он считал, что это за его грехи ребёнок отдувается.

Странно, но факт – у Дато относительно скоро всё наладилось. Зауру пришлось идти в церковь и выяснять у мамао (священника. – Ред.), как выполнить своё обещание. Тем более что на свои силы он не очень-то надеялся. Бросить курить не у всех получается. Священник отнёсся к нему с пониманием. Причастил его. И с того дня как отрезало. Заур до сих пор не курит. Я сама была поражена не меньше него.

После этого Заур зачастил в церковь. Потом меня и своего младшего брата потащил.

Фирма моя закрылась. А искать другую работу муж мне не позволил, хотя у меня были неплохие варианты. Я ж говорю, что ревность его по сей день душит всё.

Тут у нас пошли скандал за скандалом. Посуды мы перебили – не счесть. Я даже собрала чемодан, схватила Дато в охапку и ушла к своему дяде. Заур помчался за нами. В дверь ломится – попробуй не открой! «Э-э,– думаю, – ещё перережут друг друга, что я потом делать буду». Пришлось вернуться.

Потом у нас как-то всё стало меняться. Можно сказать, всё это началось с того, что однажды мы поехали не в ту сторону.

Дело было так. Едем мы как-то по делам. Видим, на противоположной стороне стоит матушка.

– Давай, – говорит Заур, – круг дадим и подвезём её куда скажет.

– Почему бы нет, – отвечаю.

Так и сделали.

Притормозил он около неё и дверь открыл:

– Садитесь, матушка. Куда вам?

Настоятельница (мы по кресту на груди поняли) села и назвала место. И хотя для нас это был большой крюк, Заур стал её бойко уверять, что нам именно туда и надо. Матушка, кажется, нас раскусила, но не стала заниматься разоблачениями. Пока ехали, разговорились на разные темы, обменялись телефонами. Короче говоря, когда доехали до её церкви, было впечатление, что знаем друг друга сто лет. Потом эта матушка стала для нашей семьи кем-то вроде Ангела Хранителя. После той встречи на дороге у Заура получилось то, о чём он давно мечтал. Дела с работой улучшились, и он начал понемногу жертвовать на монастыри. Стал ездить по святым местам и, конечно, таскать нас за собой.

Потом родились у нас подряд четверо младших. Приключений хватало с лихвой. Но чуть что – мы обращались за помощью к матушке, и всё оборачивалось «хэппи эндом». Вот хотя бы тот случай взять, когда я последнюю, Саломе, рожала. Врач мне что-то повредил. Чувствую, мне всё хуже и хуже. Ползаю за врачом и умоляю его так, как ребёнок конфету клянчит, давление мне измерить. А ему плевать, только отмахивается: «У вас всё хорошо». Деньги свои уже взял, остальное ему по барабану.

Заур красный, взъерошенный под окном роддома бегает и кулаком оттуда грозит: «Не дай Бог с моей женой что-нибудь случится, я с тобой потом разберусь!» А я уже приготовилась умирать. Представила себе душераздирающую картину, что будет в этом мире без меня: мой муж сопьётся, а дети станут босяками. Сижу и плачу из-за своей впечатлительности. Тут дверь открывается и заходит матушка (догадался Заур самую умную вещь сделать – ей позвонить). Села она рядом со мной и говорит: «Тебе никакая операция не понадобится, всё будет хорошо». И правда, всё потом её молитвами обошлось.

Таких историй у нас было вагон и маленькая тележка. То проблемы с домом, то осложнения у детей – всего не упомнишь. Но стоило ей позвонить и попросить помолиться, всё быстренько налаживалось.

А так на нас даже самые близкие люди смотрят как на ненормальную безответственную парочку. Для всех неразрешимый ребус: «Зачем надо было заводить кучу детей в нестабильной стране?»

Тем более, зная, какой тяжёлый бескомпромиссный характер у Заура, не понимают, как я с ним до сих пор не развелась.

Взять хотя бы вопрос одежды.

Когда я была беременной вторым, Торнике, понадобилось мне куда-то съездить по одному важному делу. Заур, что называется, рогами упёрся:

– Я тебя никуда в джинсах не повезу! Или – или.

Пока я спорила и доказывала, что прилично, а что нет, он молча завёл машину и уехал.

С тех пор пришлось мне на брюках поставить крест.

Или взять, к примеру, воскресный поход в церковь. Как бы я ни ныла, что устала и мне лень вставать на час раньше, он и слышать ничего не хочет: «Воскресную службу пропускать нельзя».

И я через «не могу» начинаю собираться. Ему-то что, стоит себе в церкви весь в молитвенном настрое, ну максимум, возьмёт на руки самую младшую, а остальные меня поминутно дёргают: то им одно надо, то другое.

Или вот ещё причина для споров. У Заура с работой то пусто, то густо. Он может, например, кому-то деньги пожертвовать, не думая о завтрашнем дне.

Я с ним ругаюсь:

– Так нельзя, у тебя пятеро детей! Надо всё рассчитывать.

То ли он на Бога надеется, то ли живёт эмоциями – не поймёшь. Не любитель разговаривать.

Пожаловалась я как-то матушке на Заура: «Рычит он на меня постоянно, всё время меня контролирует и мораль читает. И вообще, я никакой любви от него не чувствую».

А она только отмахнулась, сказав что-то в таком роде: слова, мол, ветер, если б ты знала, в какую горячую калошу я сажаю своих послушниц, чтобы они были ещё лучше! – так что делай своё дело и не забивай голову ерундой.

Вот что значит духовный человек. А то ходит тут моя подруга, эмоции разбрызгивает:

– Как можно так жить, он тобой как хочет, так и крутит. Ты и так с этими детьми, как солдат сил быстрого развёртывания, на себя в зеркало лишний раз посмотреть не успеваешь. А твой феодал ещё мораль читает: «Утренние молитвы читала или нет?»

(Это она как-то наш разговор застала, не так поняла, вот и клеймит теперь Заура «православным тираном» и всяким таким. Хорошо, что она все остальные его выходки не видела.)

Я ей пыталась объяснить:

– Ты хочешь – верь, хочешь – нет: если я завожусь и утреннее правило не прочту, у меня весь день наперекосяк идёт.

Но она своё твердит:

– Надо звонить в «горячую линию» по насилию в семье. Не семнадцатый век! Нельзя мужиков на голову сажать!

Вот и делись после этого с подругой. Ей я стараюсь говорить, что у нас всё прекрасно. Как-то мне тошно от её сочувствия.

Тут и так столько проблем. Главная – нестабильность материальная. Не знаю, что будет завтра. Ведь мы в основном живём на то, что мой дядя из России пришлёт. Но и несмотря на это финансирование, живу я в вечном страхе. Попробуй что не по нему сказать, психанёт и всё крушить начинает. На днях два окна разбил. Мне тоже иногда достаётся под горячую руку. Ходила я к мамао жаловаться. Ну, поговорил он с ним, прочистил мозги. Заур неделю ходил, мне в глаза заглядывал. Потом опять двадцать пять. Не могу же я каждый раз к мамао бегать, жаловаться. С одной стороны, нам явно Бог помогает, а с другой – очень тяжело. И так жить не могу, и разводиться не хочу. Не представляю своей жизни без Заура. Наверно, смешно звучит, но он для меня гарант спокойствия. Я часто одна с мальчишками справиться не могу, когда его дома нет. А ему стоит лишь рыкнуть, и всё становится на свои места.

Всё твержу себе, что это у меня крест такой. Но уже и нервы не выдерживают…

НАПЕРЕКОР СТЕРЕОТИПАМ

Бог слепил человека из глины, и остался у него неиспользованный кусок.
– Что ещё слепить тебе? – спросил Бог.
– Слепи мне счастье, – попросил человек.
Ничего не ответил Бог, только положил человеку в ладонь оставшийся кусочек глины.

Притча о счастье.

***

– Мы ушли! – крикнул из прихожей свекор и, как подтверждение, последовал щелчок замка.

Нана только покачала головой, выражая свое непонимание и удивление одновременно.

Нодари-бидзия и Гулико-дейда, как Нана называла родителей своего покойного мужа, на старости лет, кажется, дружно тронулись умом. Последний месяц они зачастили в какие-то странные «гости», хотя до того мирно кряхтели дома и дальше ближайших магазинов никаких вылазок не совершали. А тут визит за визитом, блеск в глазах, нервность в движениях, какие-то заговорщицкие перешептывания, перемигивания. Ни дать ни взять теракт готовят с требованием поднятия пенсий.

Но все это, конечно, очень неудачное сравнение. Но факт, старички что-то затевают.

Нана, в отличие от них, уже давно ничего не хотела и ни в какие авантюры не пускалась. Просто тянула ежедневную лямку трудоголика, разрываясь между работой в детсаду и двумя детьми.

Свекор со свекровью, которых она так и не научилась называть «мама» и «папа», всячески пытались ей помочь. Само собой, души не чаяли в двух внуках.

Нодар, в прошлом инженер, ухитрялся находить учеников по математике и корпел вечерами, разбирая тесты для выпускных экзаменов.

Гулико тоже вносила свой неоценимый вклад в семейный воз, но немного в другом эквиваленте.

Известие о смерти единственного сына, убитого в поезде при невыясненных обстоятельствах, сильно надломило Гулико. Вначале она изводила себя и других неразрешимым вопросом: «За что, Господи?»

Естественно, как-то она обратилась с этой головоломкой к первому попавшемуся священнику. Тот задал только два встречных вопроса.

– Кем вы работали?

– Гинекологом, – с нескрываемой гордостью произнесла Гулико. Она была настоящим профи и дело свое любила без памяти.

– Сколько абортов сделали? – тут же последовало логичное продолжение.

– Пятьсот, – не задумываясь, ответила она и тут же осеклась.

Священник развел руками.

– Что же вы еще хотите после стольких убийств невинных младенцев?

Гулико, бывшая в свое время партийной и имевшая немало вполне заслуженных регалий, просто онемела. С этой стороны она никогда не рассматривала свои профессиональные действия.

Всю ночь она плакала, переваривая новый шок. На другой день спозаранку она, опираясь на руку Нодара, направилась к тому же священнику за ответом.

– Что же мне делать?

И получила расплывчатый совет: мол, надо каяться, молиться и совершать добрые дела.

Дома супруги стали обсуждать конкретное значение сакральной фразы.

Тогда Нодар предложил свой вариант.

– А если открутить этот процесс назад?

– Как назад? – Гулико слегка вынырнула из океана уныния.

– Ты можешь помочь людям в лечении бесплодия. А я лично перекопаю интернет и найду 1001 народный метод для этого дела. Причем лечить ты будешь бесплатно.

Гулико ухватилась за эту идею с тройной энергией.

Нодар до рези в глазах перелопатил неимоверное количество сайтов на своем стареньком компьютере, и Гулико приступила к лечению соседей в радиусе нескольких улиц.

Дело явно родилось под счастливой звездой. Слава множилась и разрасталась. Гулико удостоилась народного титула «тибетской травницы с грузинским уклоном». Без внимания ее тоже не оставляли. Несли кто что мог: начиная от кондитерских изделий и заканчивая 10–20 лари. Все даяния вливались в семейный бюджет.

Нодари поднапряг свой талант шахматиста и изобрел еще один источник заработка. Предложил уличным торговцам хранить в своем подвале их фруктово-овощную продукцию. Цена – лари за ночь, независимо от количества тары.

Cам хозяин переселился ночевать в холодный подвал, чтобы, не дай Бог, чего-нибудь не стибрили соседские мальчишки. Зимой в подвале стоял жуткий холод, но Нодар мужественно охранял вверенную ему собственность, высунув кончик увесистого носа из спального мешка. И, как следствие этих героических действий, получил от соседей титул «Заслуженный полярник республики Грузия».

Так, в мирных трудах, катилась жизнь титулованной четы на закате дней.

Хотя бывали у сладкой парочки и нешуточные кризисы.

Гулико, знавшая Нодара со школы, иногда взбрыкивала и начинала на пустом месте выискивать следы супружеской неверности.

Как-то она даже выгнала мужа из дома, приревновав его к бывшей однокласснице, случайно встреченной на улице.

После прихода домой, Нодар был с позором выставлен за дверь, сопровождаемый визгливым напутствием:

– Не вздумай оставлять здесь свои вставные зубы, Касабланка!

К вечеру, остыв, Гулико лично отправилась на поиски изменщика и обрела его в Кировском парке, сидящим за нардами. Нодар был водворен в родные пенаты с объявлением на тональность ниже утреннего:

– Мы должны умереть на одной подушке в один и тот же день.

Вот на основании всех этих психологических нюансов Нана и решила, что у старичков очередное весеннее обострение, и спокойно занялась стиркой.

Свекор и свекровь явились домой чрезвычайно довольные и, видимо, решили, что пора раскрывать карты.

– Завтра к нам в гости придет Омари, – торжественно объявил Нане свекор, нервно протирая очки.

Гулико не менее возбужденно чертила зигзаги на кухне между столом и раковиной, развернув фронт работ, равный разве что новогоднему. В полуфабрикатах виднелись сациви, пхали с орехами и прочие вкусности.

Долгожданный гость оказался слегка затюканным компьютерщиком в толстенных очках. Сними он их, выглядел бы точно каким-то беззащитным увальнем.

Нана вежливо поддерживала застольную беседу ни о чем, внутренне психуя на пустую трату времени.

После его ухода Нодари завел с невесткой совершенно неприличный разговор.

– Как тебе этот Омари? Мне кажется, неплохой парень...

– Обыкновенно. Человек как человек. – Нана не могла понять, чему приписать такое вступление.

– Нам бы с Гулико хотелось, чтобы ты вышла за него замуж! – с места в карьер сказанул неслыханное Нодар.

– Это вы серьезно или шутите? – возмутилась Нана. – Неужели я давала повод...

– Не давала, – перекрыл свекор лишние эмоции. – Я абсолютно серьезно. Со всей ответственностью и в здравом уме тебе это говорю. Я все проверил, просчитал все комбинации. Омар вполне хорошая партия. Он бездетный. Был два раза женат, но неудачно. Мечтает о семье и уже готовых детях. Хорошо зарабатывает. Мы с Гулико уходящие. Ни с нашей, ни с твоей стороны нет родственников, которые могли бы тебе реально чем-то помочь. А нам хотелось бы умереть спокойно, знать, что ты и дети в надежных руках. Сейчас очень тяжелое время.

– Но я даже не думала...

– А ты подумай, пообщайся, – упорно гнул свое свекор, слегка нагнув совершенно седую голову.

– Это невозможно, – у Наны не было сил для спора, для того, чтоб выразить всю абсурдность ситуации...

***

Тем не менее через три месяца дело сладилось как-то само собой. Омар вел себя так просто и естественно, будто всегда жил с титулованным семейством. С детьми довольно безболезненно установился прочный контакт. Затюканный компьютерщик оказался мастером на всякие трюки и забавы, на которые ни у кого из старших не хватало времени. Нана даже стала находить в нем какое-то отдаленное сходство с первым мужем.

Старики вели себя как ни в чем не бывало. Нодар подыгрывал Омару, а у Гулико как будто выросли крылья делать все хозяйственные дела.

И только иногда, оставшись наедине, супруги позволяли себе скинуть маски показного веселья и необъяснимого прилива энергии.

– ...Нодар, ты слышал, сегодня Мишико назвал его папой, – шептала Гулико на ухо мужу. – Я еле сдержалась, чтоб не заплакать. Бедный мой мальчик... Почему он ушел?!

У Нодара дрогнул голос, и он закашлялся, прочищая горло.

– Гулико, генацвале. Не рви себе сердце. Наш сын живет в наших внуках. Все идет по плану. Надо держаться до конца. Скоро мы с ним встретимся...

Все действительно шло по тому графику, который высчитал заслуженный инженер и полярник по совместительству.

Но однажды случилось непредвиденное.

Нана, ужасно смущаясь, призналась Гулико:

– Даже не знаю, как сказать. Я беременна. Вот думаю теперь...

Экс-свекровь всплеснула руками.

– Что тут думать?! Конечно, рожать!

Вечером старики в своей комнатке обсуждали неожиданность.

– Я просчитал все варианты, – возбужденно говорил Нодар, не то оправдываясь, не то отчитываясь. – Но этот случай я упустил. Что ж, так даже интереснее. Могу себе представить, как лопнет от злости Гурам. Помнишь, Гулико, мы работали с ним в одном КБ. Встретился он мне недавно, пыхтит прямо как паровоз в гражданскую войну. Только свистка не хватает. «Какие, – говорит, – у нас с тобой бессовестные невестки. Твоя бесстыдница еще посмела к вам в дом второго мужа привести! Моя стерва-невестка тоже хороша! Развелась с моим сыном и замуж вышла. Я с ней не разговариваю!»

– А ты что ответил? – спросила Гулико, замирая. Ее очень заботило людское мнение.

– Сказал, что очень глупо. «Так ты и внука потерял! Сиди теперь, старей без детского смеха! Страшное дело –эгоизм! А у меня полный дом людей! Все лучше этой проклятой тишины, когда слышен скрип полов при порывах ветра!» Так что, Гулико, я не жалею об этой непросчитанной комбинации. Это только сплотит семью.

– Ты у меня всегда был умницей, – поддакнула жена. – Недаром в восьмом классе ты лучше всех решал квадратные уравнения.

– Да, было дело, – горделиво крякнул Нодар, обнимая свою вторую половину.

И оба погрузились в обсуждение планов о том, что и как надо сделать до того, как на свет появится новый внук или внучка.

Любовь с первого взгляда.

…Был солнечный весенний день. На проспекте было много людей. Обсуждая дневные новости, весело шагали студенты и школьники. В этой шумной толпе шел Торнике. Он не ощущал прелестей весеннего дня, не слышал радостного гомона молодежи. В его воспаленном мозгу пульсировали две мысли: «За что, Господи? Что я сделал не так?!» Вновь и вновь прокручивал он в голове свою историю, пытаясь найти более-менее сносные объяснения тому, что с ним приключилось.

…В то памятное утро Торнике стоял в своем зеленом стихаре у Святых Врат и внимательно следил за действиями отца Теймураза. Лишь на какой-то миг он отвел взгляд в сторону и увидел, как около Иверской иконы Божией Матери горько плакала светловолосая девушка. Бесполезный носовой платок был насквозь мокрым от слез, но она то и дело вытирала им глаза, а потом долго комкала в руке, словно не теряя надежды нащупать остатки сухого пространства.

Это была любовь с первого взгляда. Она впервые посетила Торнике за его сорокалетнюю жизнь. Бедный стихарник замер. Хорошо еще Саломе с клироса спасла – дернула за рукав…

Весь день образ заплаканной красавицы не выходил у него из головы.

Лет пятнадцать Торнике достойно носил стихарь. За это время перечитал горы духовной литературы и твердо знал, как опасны для человека всякого рода навязчивые идеи. Следует отметить, что старательный стихарник (а именно так можно обозначить мирянина, помогающего в алтаре, дословно переведя грузинское слово «стихаросани») в миру неплохо зарабатывал сайтостроением. К роскоши не стремился, зато ценил свободный график и возможность ездить по святым местам. Мама-пенсионерка не создавала ему особых проблем, и Токо, как его называли дома и во дворе, жил тихой и размеренной жизнью, стараясь не впускать в нее ничего лишнего.

Он пришел к вере в начале 90-х и ни разу не пожалел об этом. Обретенное мировоззрение как нельзя более соответствовало его характеру. Однажды отец Теймураз предложил ему поступить в семинарию, но Токо отказался, посчитав себя недостойным: «Какой из меня священник?! Это очень ответственное дело. Разве я смогу?»

...Та печальная незнакомка появилась и на следующей службе. На этот раз слез уже не было. Но в глазах было столько безысходности, что только слепой мог этого не заметить. Торнике при каждом удобном случае смотрел на нее, ломая голову над причиной такой боли. Девушка, кажется, поймала на себе эти красноречивые взгляды и после службы обратилась именно к нему, попросив позвать из алтаря отца Теймураза.

Токо дождался конца аудиенции и проявил неслыханную для себя дерзость – подошел к новенькой на выходе и без лишних реверансов спросил:

– Может, я могу чем-то помочь?

В ответ последовал тяжкий вздох. Глаза страдалицы моментально наполнились слезами. Но она все-таки выдавила из себя:

– Нет, спасибо.

Токо проявил настойчивость:

– Может, тогда кофе выпьем?

Слезы закапали на снятую с головы косынку. Но очень скоро, после короткого препирательства, они уже сидели за столиком в какой-то крошечной кафешке. Тут Нана – а именно так звали печальницу – и разоткровенничалась.

…Действительно, положение дел было тупиковое. Какой-то напористый Мито нарисовал ей радужные планы, пообещал жениться, снял жилье, а как узнал, что Нана беременна, банально испарился. Поначалу Нана пыталась его разыскать, ходила по общим знакомым… Но неумолимое время бежало вперед. В итоге сейчас аборт делать уже никто не возьмется, за квартиру платить нечем, в трех магазинах у нее накопились долги за продукты, а на днях хозяйка квартиры выгонит ее на улицу. Возвращаться домой в маленькую кахетинскую деревню – смерти подобно. Не поймут ни родители, ни окружающие. Вот Нана и пришла в церковь умолять Господа, чтобы указал ей хоть какой-нибудь выход.

Токо, не задумываясь, сказал:

– Не беспокойся ни о чем, я все устрою.

– Как? – обомлела Нана.

Токо молча выгрузил из кошелька оказавшиеся там 30 лар, оставив себе мелочь на дорогу. Нана пыталась разыграть сцену достойного отказа, но Токо властно перекрыл ее блеяние:

– Завтра принесу еще и закрою твои магазинные долги.

Дальше все было очень просто. На другой день Токо пошел поговорить со своим мамао о женитьбе на Нане. Отец Теймураз удивился такому повороту событий. В стране, согласно соцопросу, подавляющее большинство мужчин заявляет, что женятся исключительно на девушках, а тут такое самоуничижение.

– Это хорошо! – заключил отец Теймураз. – Господь вложил тебе в сердце большую любовь к ней. Береги это чувство. И люби этого ребенка как своего! – и благословил венчаться как можно скорее.

Нана, видимо, решила, что самое разумное на данном этапе просто плыть по течению и уже ничему не удивлялась. Токо заручился согласием на брак у своей матери и родителей Наны, к которым будущие супруги съездили на другой день.

Вскоре они обвенчались. Но женитьба Токо наделала немало шума на его улице.

Хилбостанщик¹ Тамаз на радостях даже арбуз подарил молодоженам. И тем самым опроверг о себе негласный титул редкого крыжана², так как, взвешивая яблоки или картошку, просто не мог не подсунуть для веса какую-нибудь гниль. А тут, видно, проняло человека до самых печенок. Вот он и рассказывал по десятому кругу очередному клиенту радостную новость:

– Ва-а, маладэц Токо! Женился наконец-то! А я-то думал он, того, голубой. Слишком уж культурный. А оказывается, у него все в порядке.

Курдянка Седа, местная уборщица трех улиц, тоже радовалась от души:

– Вот повезло этой Нане! Из деревни прямо в центр города замуж вышла. И семья хорошая. Всегда мне за подъезд три лара вперед дают, не то, что эти скупердяи на третьем.

Все остальные соседи и знакомые присоединились к общему хору поздравлений. Только две соседки-старушки с первого этажа Фира и Галя не разделяли общего ликования.

– Цэ не чисто дило! – вздыхала Галина Васильевна. – Токо простой, как пять копеек. Ой, чует мое сердце: окрутила она его.

– И то правда, – вторила ей Фира Моисеевна из своего окна. – С чего это он так резко женился? Будто озверин выпил.

Обе старушки использовали Токо в качестве бесплатного электрика и носильщика. И им было небезразлично будущее своей рабсилы.

…Токо с радостью вступил в семейные обязанности. Ему доставляло огромное удовольствие ухаживать за Наной, покупать ей фрукты, сопровождать к врачу и по два-три раза в день разговаривать с ее животом, выдумывая малышу все новые и новые ласковые прозвища. Нана с опаской наблюдала всю эту возню вокруг себя и иногда спрашивала:

– Почему ты так делаешь?

– Я люблю тебя, – отвечал Токо без всякого преувеличения. – И мне хорошо от этого.

Нана почему-то заметно напрягалась от этих слов. К слову сказать, ее много чего раздражало в новом доме. Но кардинально менять обстановку по своему вкусу она пока не решалась. Особенно на нервы ей действовали стеллажи с книгами. Зачем, спрашивается, столько? Их она запланировала сбагрить чохом одному из букинистов на базаре по 50 тетри за штуку. Да и свекровь Тина вела себя настолько тонко и дипломатично, что ее нормальность тоже вызывала у Наны сильные сомнения.

…В положенное время у четы родился сын Отар. Торнике не летал, а парил от радости, принимая поздравления от родных и соседей. Нана вся была в приятных хлопотах.

И жили они тихо да мирно, пока однажды по прошествии трех месяцев Нана неожиданно не объявила:

– Мне позвонил Мито. Он попросил прощения, что так все нехорошо вышло. На днях он заберет меня к себе в деревню.

У Токо мгновенно пересохло горло.

– А как же я? Разве я что не так сделал?

– Нет, что ты! Все было прекрасно. Просто для Отико ты отчим. Ты никогда не сможешь его любить как родной отец...

Через два дня к подъезду подкатил раздолбанный москвич, из которого вылез Мито. Этакий колобок с назревающей лысиной и жутко самодовольной физиономией. Он деловито прошествовал на второй этаж – осуществлять акт сдачи-приемки жены и сына.

Токо молча помогал выносить вещи (которых оказалось довольно много), мечтая лишь об одном: чтобы никого из соседей не оказалось рядом. Но, как назло, именно в этот момент все, кому ни лень, высыпали из своих квартир.

Фира с Галей почти одновременно распахнули двери. Одна стояла с веником, другая прижимала к себе банки-поллитровки – символ ожидания мацонщицы. Фира озвучила мысль, которая не давала покоя им обеим:

– Это что за новости в нашей волости? И почему Токо имеет такой вид, будто у него никогда не было в жизни счастья?

– Цэ чистый мрець³, – поддакнула Галя со своего порога.

Мито (нет, чтоб промолчать!) показал себя крупным знатоком русского языка. Объявил, широкой улыбкой демонстрируя недостаток визитов к стоматологу:

– Это я мою жену и сын к себе забираю. Теперь я отвечай.

Фира выронила совок, присовокупив какой-то возглас на идише. Галя с нескрываемым презрением, уперев руки в боки и отставив ненужные банки на безопасное расстояние, вынесла свой диагноз:

– Ыых! Не йде корові черкаське сідло! Ты глянь, Фира, на яку кривоногу каракатицу она сменяла нашего Току! – и в сердцах жахнула дверью.

Токо пришлось сделать второй рейс – вынести детскую кроватку. Это увидел Тамаз, торгующий напротив. Он тут же побросал ящики с фруктами и возник рядом, чтоб лично выяснить причину полномасштабного переселения. Ему возглавлявший процессию Мито дал исчерпывающие объяснения, но уже на грузинском.

У Тамаза вытянулось лицо.

– Смотри, что делается, – только и смог он сказать от обилия обрушившейся информации. И тут же ретировался на свою торговую точку – переваривать шок. Зато уже через полчаса весь район во всех подробностях знал о семейной катастрофе Торнике.

Тамаз бурлил весь день, как лопнувший водопровод. Несколько раз принимал он на грудь спасительные сто грамм, но от этого его речь становилась все пламенней и донельзя обличительной:

– ...Этот Торнике один вид имеет, что мужчина! Не мог набить морду этому негодяю?! Про Нану-проститутку и говорить не хочу! Таких надо камнями побивать еще в зародышах, чтоб другим неповадно было! А Тина, Тина куда смотрела со своими очками?! Самое главное в жизни мимо ее носа прошло! Как эта старая курица не поняла, что сын от другого беременную бабу в дом привел?!

Покупатели, они же невольные слушатели, эмоционально подключались к обсуждению и награждали смиренного Торнике нелестными эпитетами.

Сам Токо, окончив печальный акт сдачи жены в волосатые «надежные» руки, заперся дома, пытаясь разобраться в двух несомненно важных для человечества вопросах: «кто виноват?» и «что делать?» Через два часа хаос в его голове слегка осел и оформился в единственно верное решение: идти за советом к отцу Теймуразу.

…И вот средь бела дня Торнике спешил по залитому солнцем проспекту, ничего не видя на своем пути. Отец Теймураз внимательно выслушал сбивчивую повесть о страданиях духовного чада и сказал без тени улыбки:

– Не терзай себя. Ты все сделал правильно. Обеспечил Нане спокойную беременность и роды. И это хорошо, что Нана ушла сейчас, а не через 10 лет. Иначе тебе больнее было бы. Но бывает и хуже, поверь мне. Прочти, например, житиесв. Павла Препростого⁴. Прожить много лет, а потом узнать, что тебя обманывали. Потому и говорю: не переживай! Считай, что дешево отделался. И потом: кто может знать, к чему тебя готовит Господь, избавив от жены?!

Но Торнике в этот момент не хотел слушать о чужих печалях.

– Она унесла с собой мое сердце! – произнес он и героически поборол подступивший ком к горлу.

– Оооо! – отец Теймураз поднял черные брови, как мосты в городе на Неве. – Сердце – вещь неприкосновенная! Это тебе не канистра с бензином, чтоб таскать ее туда-сюда. Помнишь, что сказал св. Амбросий Хелая большевикам: «Душа моя принадлежит Богу, сердце – Грузии, а с телом моим что хотите, то и делайте!» Кстати, Торнике, подготовь-ка мне весь материал по нашим Патриархам, наиболее впечатляющие моменты из их жизни. Мне это нужно для воскресной проповеди. Как можно скорее, – и выразительно посмотрел на часы.

Торнике откланялся и вышел. Он шел и думал: «Конечно, отец Теймураз прав. Жизнь – борьба, а лучший способ пережить удар – переключиться на чужие страдания. Дальше фактор времени окажет свое целительное действие».

И, укрепившись духом, пошел исполнять сказанное.

Примечания

1. Торговец самодельного овощного ларька на улице (груз. искаж.).

2. Жадный (груз. сленг)

3. Мертвец (укр.).

4. Память 4 окт. (по ст. стилю).

Встреча - предупреждение.

«Ищите во всем великого смысла.

Все события вокруг вас

имеют свой смысл. Ничего

без причины не бывает.

Иеромонах Нектарий Оптинский.

История первая.

- Бывает, услышишь чей-то чужой разговор или увидишь что-то вокруг и скажешь:»Да ведь это точно насчет меня.». Со мной вот какой случай был,- говорит мне С., энергичная женщина лет 50 ти.- Вразумление, предупреждение, как хочешь назови. Еду я недавно в трамвае, держусь за верхний поручень. Передо мной сидит какая-то пожилая грузинка. Тут двери открываются и входит курдянка. Одета типично; черный платок на голове, закрученный сзади узлом, в ушах золотые серьги размером с лесной орех и, конечно, разноцветные бархатные юбки.

Узнали они друг друга, расцеловались. Слышу, грузинка спрашивает:

- Как твой Мураз, старший?

- Хорошо… Вырос не узнаешь. Жену привел. Только сейчас в тюрьме сидит.

Как? За что? – изумляется грузинка.

- Да украл что-то… Ты же знаешь, мальчик…

- Ну, а Джемали?

- Хороший вырос, красивый, на меня похож. Жениться собрался да посадили. В ортачальской тюрьме сидит.

- Вай, вай! Что ты говоришь?! – поражается грузинка и поскорее переводит разговор, заранее улыбаясь,- А третий, Омари, как?

- Спасибо, все хорошо. Два года, как армию отслужил. Только тоже сидит… В Руставской тюрьме…

Я стою, невольно слушаю. У меня как и у той грузинки – волосы дыбом.

Та немного в себя пришла, охать перестала и спрашивает.

-А, четвертый, Эмзари?

- Все хорошо. Недавно с армии вернулся… Посадили за драку… Вот, передачу несу…

Грузинка уже со страхом спрашивает.

- А младший, Отари? Сколько ему уже?

- Уже 15. – улыбается мать.- Большой, красивый, на отца похож… В колонии несовершеннолетних сидит.

Грузинка сошла, а я, грешница, эту курдянку осудила. Что за мать, думаю, пятерых сыновей специально для тюрьмы растила. И вскоре забыла об этом трамвайном эпизоде.

Проходит неделя и я получаю телеграмму, что мой средний брат сидит в следственном изоляторе. Для меня это была катастрофа. А стыд какой! Сроду у нас в тюрьме никто не сидел!...Проходит еще какое-то время и узнаю, что мой младший брат по неизвестной причине посажен на два года в России. Второй шок… Тут я эту курдянку и вспомнила… «Не судите да не судимы будете.»..Тоже, кому о моем горе рассказать, подумают,»Ну и семейка!», хотя наши родители за всю жизнь нитки не украли и нас так же воспитывали. Правильно говорят, «От сумы да тюрьмы не зарекайся.»

История вторая.

“…Я поздно вышла замуж. 2 года пролетели быстро, а я не забеременела. Много лечилась, но так и не заимела желанного ребенка.

Однажды, поздно ночью мы ехали с мужем домой. Лил проливной дождь. При свете молнии мы увидели старушку под деревом. Муж остановил машину, вышел с зонтом к ней и усадил ее на заднее место. Старушка улыбнулась и сказала:

- Сколько времени я здесь сижу и никто не остановил мне машину. Окаменели сердца у людей, не умеют других жалеть и еще в это время от бога внимания к себе требуют. А вы благодатные. Господь оценит вашу доброту.

Мой муж перебил ее.

- Мед в ваши уста, бебо. Но мы оказались недостойными и обыкновенного человеческого счастья…

(Но не сказал ей, что переживал о нашем бесплодии.)

Наша спутница замолчала и ничего не ответила. Но когда выходила из машины, повернулась и сказала нам:

- Ваш ребенок родится летом 2005 года.

Мы онемели… Это было поздней осенью 1995 года.

Мы оба еще долго лечились. Потом решили взять ребенка. Слова старушки мы не забылм и почему-то верили им. Но… мы, верующие, испугались, что такое предсказание могло быть от темных сил.

В 2000 году мы удочерили Мариам, которая принесла большое счастье в нашу семью.

Чудо действительно случилось. Наш сын Георгий родился в июле 2005 г. Мне тогда было 43 года, а моему мужу 48.

Анна Майсурадзе.

Газета “Квирис палитра” 28 мая 2007 г.

Синдром Кикоса.

“Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы” (Матф. 6:34).

Вы слышали о таком редком заболевании? Даже представления не имеете, да? Тогда придется начать с исторических анналов. Есть такая армянская народная сказка. Боюсь напутать с названием, но дело обстояло так.

Послал как-то отец дочь за водой. Юная девушка с кожей персика и печальными глазами газели (или коровы это уж кому как нравится) взяла пустой сосуд и отправилась ближайшему источнику. Там она споткнулась о камень и разбила свой кувшин.

Девушка явно обладала живым умом и воображением и поэтому ей тут же представилась следующая удручающая картина.

-… Вот выйду я замуж. Вот родится у меня сын Кикос. Вот пошлю я его за водой. Придет бедный ребенок сюда, споткнется, разобьет голову о камень и умрет.

И девушка заголосила.

-… Вай, вай… Бедный мой сын Кикос! Зачем я послала тебя за водой…

Плачет она, таким образом, убивается.

Приходит к ней через какое-то время сестра. Отец ее тоже послал, не дождавшись старшей.

- Чего ты так горько плачешь? - возник у той резонный вопрос.

Та, в свою очередь, эмоционально так рассказывает.

- … Вот родила я сына Кикоса. Вот разбился мой сыночек о камень…

Заплакала вторая сестра.

- … Бедный мой племянник Кикос!

Сидят, значит, плачут теперь коллективно и, соответственно, в два раза громче.

Приходит мать. У той тоже возник законный вопрос.

- В чем дело?

Дочери заплакали с удвоенной силой, между всхлипами успев выдавить сообщение.

- … Погиб твой внук Кикос!

Сидит будущая бабушка, рвет на себе волосы.

- Вай, вай бедный мой внук Кикос….

Приходит, в конце концов, отец семейства, измученный напрасным ожиданием. Выслушал он шокирующее известие и сказал, утерев скупые слезы.

- Чего же вы тут сидите? Пойдемте домой келех (Прим. Авт. «Поминки») справлять…

Ну, что скажете? Гротеск, сатира, седая древность, канувшая в лету?

Вот вам телефонный разговор в XXI веке.

- Ой, что было! Что было! - из трубки доносится взволнованный молодой голос. - Я провела ужасную ночь. Как представила, что через два месяца мне рожать, аж вспотела от нервов… Вот родится у меня сын Михаил. Такое имя надо ребенку дать, чтоб потом проблем не было с загранпаспортом. В Грузии он будет Михо, во Франции Мишель, в Америке - Майкл, а в России - Миша. Чем плохо. А то другие дают детям какие-то заплесневелые имена в честь дедушек- прадедушек, не думая о завтрашнем дне. Или еще как-то назовут по-глупому. Вот, к примеру, сосед мой Гулливер. А сам метр с кепкой. Дома Гулико зовут. Кто не знает и не допетрит мужик это или баба. Или вот, пожалуйста, золовка моей троюродной сестры - Ландыша. Думали, красавица родилась, а выросла - нервных просят не смотреть.

Нет, ребенок - это очень ответственное дело. Все надо продумать…

Потом мой мальчик в детский сад пойдет. Надо уже у соседей детально выспросить какой детсад лучше, няньки в какой смене хорошие и сколько платить.

А одна школа чего стоит? Это же страшно подумать, сколько проблем сразу свалится на мою голову. Надо сделать правильный выбор. Русскую школу выбрать, грузинскую или английскую. Неизвестно как политика повернется через 20 лет.

А дальше, дальше - голос в трубке пресекся от волнения, - вовремя женить моего мальчика надо. И главное, на ком! А вдруг какая кобра в дом заползет?! Я как себе будущую невестку представила, у меня сердце забилось так часто-часто. Чуть из груди не выскочило. Да еще вопрос, сумеем ли мы достаточно золота невестке собрать. Мой муж то работает, то нет.

Так всю ночь без сна и провела. Пришлось валерьянку пить для успокоения.

- У тебя явно синдром Кикоса, - неожиданная реакция на другом конце провода.

- У меня-я? - слышно непритворное возмущение. - Вон, у моего брата соседей два месяца назад девочка родилась. Так ей уже 6 одеял и 7 подушек на приданное закупили и еще они на этом не успокоились. Пошли будущему зятю хороший костюм купили и туфли 42-ого размера сапожнику заказали, чтоб потом лицом в грязь не ударить. И не осудишь их. Серьезные люди все заранее делают…

«Про борьбу с коррупцией, passive voice и кусочек «щастья»

"Сотворите добро, чтобы оно спасло вас"

Преп. Гавриил

(Ургебадзе)

Тот сумасшедший день Лали Буадзе запомнила до мелочей только потому, что он от начала и до конца прошел под знаком цыганского счастья.

Дело было так. С утра Лали, 40-летняя домохозяйка, пошла к Боржомскому вокзалу за джинсами. Именно там кучковались продавцы контрабандного товара.

Прибыв на место, она тут же была окружена грудастыми тетками с внушительными мешками и оглушена хоровой рекламой.

-... Кеты, кеты за 15 лар. За 10 отдам...

-...Трусы! Мужские трусы! И на тебя тоже хорошо будет..

-... Ликра-калготка. Ликра за три лара. Дешевле не найдешь...

Лали шла под этим словесным градом, ища глазами среди тюков заранее намеченное. Сзади, как приклеенная, тащилась старая цыганка с волнистым попугайчиком и гнусаво долдонила.

- Боря-гадаит! Боря-гадаит!

Откуда снизу к ней тянулась рука (вторая при этом держала беспробудно спящего ребенка)

- Памагите хоть десять тетри...

Лали наконец-то увидела то, что искала – необъятный мешок с разноцветными джинсами, а над ним не менее габаритную торговку, которая выкрикивала соответствующее.

- Джинсы, фирма – джинсы. За 20 лар. За 15 отдам. Иди, иди сюда – сипта (1) будешь!

Пока Лали рассматривала так и этак облюбованную пару, прикидывала на глаз ее ли размер, по ряду волной пронеслось.

- Идут! Идут!

В мгновение ока все похватали свои мешки и кинулись в рассыпную. Лали повернулась в противоположную сторону и увидела источник паники.

Где-то вдалеке показались двое патрульных – ловить уличных торговцев. Потому как за такое штраф – 50 лар.

Потянулась к выбранным джинсам – ни цыганки, ни ее мешка. Уже исчезла. Да еще прихватив Лалины 2 лара, которые уже были даны за покупку.

Иди не злись на эту объявленную «борьбу с коррупцией». Чего лазиет этот патруль туда – сюда, когда вся вокзальная площадь прекрасно просматривается через видео камеры, а спугнутые полицией мешочники, снова вернутся на свои места через какое-то время? Людям тоже надо как-то существовать. Полгорода только и выживает за счет такой вот уличной нелегальной торговли.

В итоге Лали вернулась домой злая, уставшая и с почти пустой сумкой. Цены высокие. Все есть, но реально купить можно только вот у таких перебежчиков, у фиксированных продавцов все дорого.

Ее итальянский двор жил обычной жизнью. Из открытых окон доносился запах борща, а сверху шла какая-то вонь - опять, видно, у тети Дуси подгорело лобио.

Из окна Мзии слышались надоевшие всем гаммы. Ученики у нее с утра до вечера бренчат Шопена с Моцартом. У всех эта классика в печёнках сидит, но соседи относятся с пониманием. Надо же Мзии содержать своего трех внуков и сына - художника, прозванного Рубенсом. Картины пишет - уже складывать некуда, а никто не покупает.

Лали зашла к себе. Муж был дома, слушал новости. Диктор сообщал об очередной утечке бюджетных денег в неизвестном направлении. На экране мелькали озобоченные лица министров, сыпавшими экономическими терминами. Хотя к чему эта гворильня, итак ясно. Были деньги и нет их. Кукукнулись. А оставшиеся все падают и падают в своей " покупательной способности". Лали занялась готовкой.

Параллельно новостям из окна рядом доносилась какая-то нудятина .

- ...Passive Voice образуется при помощи вспомогательного глагола «быть» и смыслового глагола в третьей форме.

Лали усмехнулась бессмысленности происходящего.

Это ведь, Ленка, Эльвирина дочка, грызет гранит науки. И тут «борьба с коррупцией». Раньше Эльвира одной бонбоньеркой в конце года решала все Ленкины проблемы, а теперь шиш. Каждый за свое место трясется, никто не шоколад не клюет. Эльвира на чем свет Мишу клянет. Ей теперь тройной хардж( 2). Математичку найми, англичанку тоже, а Ленка все равно программу не тянет. Недоношенная, что тут сделаешь.

Сейчас, по всему видно, английский зудят.

Лали не утерпела, выглянула из-за занавески на это мученье.. Ленка сидела, подперевшись, и смотрела немигающим взглядом в рот учительнице.

За окном молодая учительница наконец-то закончила теорию и перешла к практике. Она спросила внимательную ученицу.

- Леночка, вопросы есть?

Та мигнула и робко выдавила еле слышное.

- Есть.

- Ну, задавай, - расплылась практикантка.

- Если летучей мышке ножки - ручки оторвать, летать будет.

- Ты издеваесся, да? – раздался трагический шепот учительницы, а следом неожиданно резко, будто кто в телевизоре голос прибавил – Эльвира!

Из кухни выскочила мать, спешно вытирая о передник руки в муке. Видно, очередной торт на заказ печет.

- Вы слышите, что она вытворяет?! Я ей полчаса объясняла, аж горло пересохло...

Эльвиру прорвало сразу на трех языках.

- Гого, шен ра, гагижди? (3) В кого такая анграгетка (4) уродилась? Какая летучая мышка? Я тебе сама сейчас руки-ноги оторву! – и мать привычно вцепилась в Ленкины волосы.

Горе-ученица заплакала, оправдываясь.

- Вы же сами сказали «Вопрос задай». Я и задала. Я все это время про мышку из мультфильма думала....

Эльвира отпустила Ленкину шевелюру, рухнула на диван и заголосила.

- Это кто меня так проклял, а? Шестой класс кончила, а до сих пор по пальцам считает. Что с ней потом делать, а? Кто такую дуру замуж возьмет? А тут еще этот английский на мою голову...

Эльвира вдруг перестала голосить и уставилась на англичанку.

- Манан-джан, ты что ей объясняла?

- Passive Voice.

- По-русски это что?

- Страдательный залог.

- Чего? – У Эльвиры вытянулось круглое лицо с двойным подбородком. – Этим англичанам совсем делать нечего, да? Моя жизнь итак вечный страдательный залог. Моя дура этого в жизни не поймет.

Рубенс подал голос из своего окна:

- Не волнуйся, Эльвира, у нас у всех тут жизнь - страдательный залог. Ты не одна, моя дорогая! Я всем сердцем с тобой!

Заплаканная кондитерша выглянула на зов. Она пыталась улыбнуться.

- Я знаю, что ты со мной, но мне от этого не легче.....

В общем, было все, как всегда.

И вдруг... Во двор разноцветной толпой вошли человек пять цыганок с разнокалиберными детьми. Одна цыганка юркнула в туалет, пихнув кому-то своего, завернутого в тряпки, младенца. Цыганята, привыкшие ко всему, по очереди пили воду и громко переговаривались между собой.

Тут у ворот притормозила полицейская машина. Цыгане в спешном порядке бросились ко второму выходу из двора.

- А-а, видно, дело нечисто! - комментировала Дуся. - Наверно, уже украли что-то.

- Может, наркотики, - выдвинул свою версию кто-то с третьего этажа.

- Сколько раз я говорила: надо на туалете повесить замок, чтоб чужие не ходили! - возмущалась толстая Кето с третьего этажа, любившая собирать дворовые деньги, составлять списки на похороны кто сколько дал и т.д.

- Ой, смотрите! - закричала Лали. - Они ребенка забыли!

И правда, около зеленой кабинки лежал сверток в неопределенного вида тряпках.

Последовал новый взрыв эмоций.

- Ую-ююй! Что делать?

- Надо полицию звать!

- Нет, лучше цыган подождем! - советовала Дуся. - Они вернутся за ребенком.

Тут младенец заплакал.

Лали, которая была ближе всех, взяла ребенка на руки.

- Люди, что делать? - спросила она. - Малыш, наверное, голодный.

Подождали немного,но цыган не было видно. Пришлось искать по соседям молоко, чистую детскую одежду и послать Лашу за памперсом.

Потом общими усилиями младенца накормили и выкупали. Лали брезгливо отбросила тряпки в сторону.

Через несколько часов появилась та самая пестрая крикливая компания. Одна из цыганок стала стучать во все окна подряд и кричать:

- Где мой ребенок?

Все соседи снова вылезли на балконы.

Лали вынесла ей ребенка. Цыганка выхватила младенца и, что-то весело выкрикивая, выбежала за ржавые фигурные ворота. За ней и вся гоп-компания.

Все это произошло настолько быстро, что соседи слегка оторопели.

- Какие наглые! - первая опомнилась Нана, - даже спасибо не сказали!

Об инцинденте уже успели забыть как вдруг во дворе появилась та самая непутевая мамаша. Она стремительно вбежала в открытую дверь на кухню к Лали.

- Эй, сестра! - заговорила она без всякого смущения, поблескивая белоснежными зубами. - Я подарок тебе принесла.

- ...Пусть твой сын носит, не снимая, - стрекотала девчонка, по ходу дела извлекая из-за пазухи какую-то штуку на шнурке. - Это талисман.

- Да ничего мне не надо!- пятилась от нее Лали, брезгливо косясь на подношение.

- Возьми, возьми, - не отставала цыганка, - и будет тебе щастье!

Еле ее Лали выпроводила под шуточки соседей, мол, теперь гарантированно в лотерею выиграет миллион лар или мазду на худой конец.

Прошло несколько месяцев, никаких чудес на ровном месте не произошло, и суматошный день с предсказанием постепенно забылся.

И вот на днях, вечером, пришел ее Лаша домой с порезанной курткой и стал возбужденно рассказывать, как привязались к нему на улице двое, затащили в темный подъезд и стали требовать деньги. Тут один мужик, проходивший мимо, почуял неладное и кинулся на помощь. Амбалы быстренько испарились. Только вот куртка немного пострадала.

Лали разрыдалась. На шум тут же возникли соседи. А среди них Рубенс, имевший идиотскую привычку пялиться вечером на звезды – ждать свою безденежную Музу.

Он то и подбил под происшедшее мистическую основу.

- Это, Лали, тебе обещанное цыганкой «щастье» привалило! А что? Недаром говорят: «Сотвори благо, положи на камень и оно встретит тебя впереди!». Лаша, тот тип, твой спаситель, как выглядел?

- Да обыкновенно, - растерялся герой происшествия, - я не запомнил. Кажется, сумка клетчатая через плечо была.

- Все совпало. – обрадовался Рубенс. – Это был муж той цыганки!

Среди соседей спор пошел. Причем тут та старая беготня с цыганами? Может это просто совпадение.

Горе-художник упорно стоял на своем, инвалид Додик – напирал на счастливый случай.

Так к консенсусу и не пришли и разошлись мирно спать. Потому как в народном эпосе ничего про сам химико-технологический процесс воздаяния ничего не указано. Там просто призыв к действию: «Сотвори благо»....

Примечание.

1. Первый клиент, которому дают товар дешевле, чем другим. По логике он должен обеспечить удачную продажу в течение дня.

2. Траты (гр.)

3. Ты, что с ума сошла. (гр.)

4. Идиотка. (арм.)

Повороты судьбы

«Нарежьте буквы из газеты и подбрасывайте их миллиарды раз. У вас не сложится случайно и четырех строчек из стихотворения А. Пушкина. Так что же мы пытаемся убедить людей, что, подбрасывая триллионы клеток ДНК, случайно сложится человеческий организм, тем более Вселенная? Творец должен быть!»

А. Эйнштейн

Гурам с трудом приоткрыл глаза. Туман рассеялся,и темное пятно сбоку приобрело очертания врача с идеально выбритым лицом.

–... Я очень сожалею, – начал тот избитой фразой из американских фильмов.

Нормальные люди так не говорят, отметил про себя Гурам, пытаясь вспомнить, как он сюда попал.

–...Передвигаться свободно вы уже не сможете. У вас поврежден позвоночник. Вам оформят инвалидность.

И, как бы оправдываясь, добавил:

– Удар был очень сильным.

Гурам отвернулся. Врач извинился и вышел, оставив пациента наедине с невеселыми мыслями.

Весь ужас своего положения он пока еще не мог осознать до конца, но ясно понял: очередной поворот! И, кажется, все! Тупик. Эта гадская, тошнотворная жизнь пыталась добить его несколько раз, и вот, похоже,ей это удалось.

…Дня два Гурам провел в полудреме, путая сон с явью.

Сон

Этот сон он видел не раз. По горной дороге вдоль ущелья едет легковушка. Черноволосый мужчина за рулем – его отец Шота. Он то и дело оборачивается назад к жене и сыну, рассказывая им что-то смешное и обдавая перегаром. Из-за поворота выскакивает жигуленок. Отец крутит руль не в ту сторону, и их машина падает с двадцатиметровой высоты на камни горной речки.

…Мать и Гурам тогда уцелели, отделались легкими переломами. Отец, не приходя в сознание, скончался через два дня в Зестафонской больнице.

…В палате зажгли свет. За окном был вечер. Итак, что же было дальше?

Вот Гурам с матерью во дворе обшарпанного детского учреждения. Вокруг бегают мальчишки разного возраста. Мать вкрадчиво говорит, что ему придется здесь остаться на какое-то время. Гурам, чуя неладное, вцепился в мать мертвой хваткой и, захлебываясь слезами, умоляет взять его с собой. Обессилев от плача, он засыпает у нее на руках. Когда просыпается, матери уже нет.

На его крики даже директор выглянул из окна, но через минуту, поняв причину, тут же его захлопнул. К Гураму подошла Натела, его воспитательница, и стала гладить мальчика по голове.

– Мама очень скучает по тебе, но не помнит дорогу назад. Ты обязательно найдешь ее.

– Как? – Гурам тут же перестал реветь.

– Если будешь меня слушаться, быстро вырастешь, и мы вместе найдем дорогу к твоей маме! – и прижала его к себе.

Вроде примитивно наврала, а сработало.С этого момента Гурам стал ходить за Нателой как пришитый.

Прошло шесть лет. Мать так ни разу и не появилась в детдоме. А если бы даже пришла, то с трудом узнала бы в рослом возмужавшем подростке своего сына. Боксерская секция даже хлюпика способна сделать мужчиной.

Натела всячески поощряла его спортивные занятия. Из своей мизерной зарплаты платила за его выходы на соревнования, покрывала все сопутствующие расходы.

Гурам был ее любимчиком, но нисколько не комплексовал по этому поводу. Он был единственным отказником в группе. У остальных были родители, которые, хоть иногда, но являлись к своим детям. Эти люди так решили свои проблемы, пристроив детей на гособеспечение и более-менее спокойно переживали тяжелые времена.

Новый поворот

...В тот день Натела задержала Гурама в коридоре и, слегка запинаясь, сообщила:

– Ухожу я, Гурам.

– Куда? Зачем? – он не понял сразу.

– Муж против того, чтобы я здесь работала...

Гураму еще пять месяцев назад не понравилась новость, что Натела вышла замуж за вдовца с тремя детьми. И вот, оказывается, интуиция не подвела.

– Он говорит, сиди лучше дома, смотри за моими детьми. Что мне твоя грошовая зарплата?!

У Гурама задрожали губы. Мир рушился на глазах. Все, все против него в этой жизни. Натела прижала его к себе, как тогда, в детстве, и стала гладить по голове,пытаясь смягчить удар.

– Ты уже большой мальчик. Нет ничего вечного на свете. Все когда-нибудь кончается... Муж, понимаешь, это серьезно.

…Сон оборвался. А может, это были мысли наяву. И не поймешь...В глаза било солнце. Пришел новый день, пробуждая память...

...Вместо Нателы назначили другую воспиталку – кобру Лию. Что она вытворяла, даже вспоминать не хочется.

Два раза Гурам сбегал из детдома. В первый раз его быстро вернули назад. Во второй он с превеликим трудом, но все же добрался до Нателы. Никогда не забудет он унижения, какое испытал в тот последний побег.

Натела плакала, целуя его, а Гурам не хотел отпускать ее руки. Из дома выскочил ее муж – седой взлохмаченный орангутан – и, матюкаясь, отшвырнул Гурама от своей жены.

– Убирайся в свой детдом! И не смей больше сюда являться, а то мозги вышибу!

Менты вернули его к ненавистной Лии.

Потом все завертелось в какой-то безумной карусели: выход в жизнь, два удачных грабежа, пьянки, – все слилось в какую-то беспросветную сизую муть.

И новый стоп-кадр, новый рубеж: вербовка в спецназ.

Вот он, Гурам, сидит в кабинете. По ту сторону П-образного стола неприятный очкастый тип из органов. Голос резкий, каркающий, хоть уши затыкай.

– Ты – ноль, полное ничтожество! Закончишь свою жалкую жизнь в канализации или в тюрьме.

Боец невидимого фронта уверенно описал те два «удачных» налета, в которых участвовал Гурам, походя упомянув светивший ему приличный срок за оба дела вкупе. Затем, наслаждаясь произведенным эффектом, обрадовал:

– У тебя есть шанс послужить своему государству и получить за это неплохие деньги.

Гурам не ответил.

– Итак, – на губах вербовщика появилась гримаса, призванная обозначать улыбку, – молчание – знак согласия. Приступим. Смог бы ты убить своего отца, если будет приказ?

Гурам сверкнул глазами.

– Он итак погиб давным-давно. А вот мать убил бы с удовольствием. Рука не дрогнет. За то, что она меня бросила.

– О’кей, неплохо для начала. Веришь ли ты в Бога?

– Он забыл обо мне. Зачем мне в Него верить?

– Пока ты нам подходишь. Следующий вопрос...

Гурама зачислили в отряд. Он жил одним днем: тренировки, операции, однообразный отдых. В ушах постоянно звучала речевка командира: «Думать вам не надо. За вас уже подумали! Ваше дело – выполнять приказ!»

Но деньги меж тем исправно капали на счет. И Гурам стал роботом. Буквально вжился в камуфляж. Его форма прекрасно выполняла свое назначение, превращая человека в движущийся батискаф. Звукоизоляция в шлеме с затемненными стеклами на уровне. Не доходят туда крики людей, кого крушит твоя дубинка. Так, просто падают перед тобой живые манекены. И все! Будто со стороны кино смотришь.

Последний поворот

В ночь на 26 мая 2011 года 1 получили приказ разогнать митинг оппозиции на Руставели.

…Гурам стоял со щитом в первом ряду. Впереди виднелась цель – биомасса с плакатами. Что там было написано, кто что требовал, Гураму было неинтересно вникать. Сигнал – и шеренга ощетинившимся ежом пошла вперед.

Под руку Гураму попался номер 1 – мужчина среднего возраста. Два отработанных удара, и манекен упал. Его прикрыла собой какая-то женщина. Гурам озверел и несколько раз ударил ее по голове. Кровь тут же залила ее лицо. В какой-то момент они встретились глазами. Он узнал бы этот взгляд среди тысячи. На него смотрела Натела, его вторая мать. Гурам сорвал с себя шлем, отшвырнул дубинку и побежал куда глаза глядят от немого вопроса в ее глазах.

На проспекте его ударила выехавшая из-за угла полицейская машина. Удар был настолько сильным, что его подбросило в воздух.

Очнулся он в этой самой палате.

…Гурам лежа щелкал пультом по каналам. Везде шла какая-то мура: либо турецкие сериалы, либо сообщения о новых достижениях Грузии на всех фронтах экономики. Гурам смотрел эти телевизионные картинки и все пытался заглушить в себе один навязчивый вопрос. Почему из нескольких тысяч людей на митинге ему на пути попалась именно Натела, которую он чуть сгоряча не убил. Интересно, что с ней сейчас? Будь она в полуметре от него, он бы пронесся мимо, сметая все на своем пути, не попал бы под машину и не стал бы инвалидом во цвете сил. Жил бы себе спокойно дальше, не задавая себе идиотских «почему?».

Но отсюда напрашивался другой вопрос. А зачем так жить дальше, когда ты в любой момент можешь навредить любому человеку?

…В безделье и полусне прошло еще несколько дней. От скуки Гурам перелистывал журналы на тумбочке. Однотипные номера «Сарке», «Тбилиселеби», «Рейтинги» вызывали зевоту. Заголовки раздражали. Да и как тут было сохранить спокойствие: «Что сказал гинеколог известной журналистке N», «Почему пришлось отпустить усы актеру X». Письма читателей раздражали не меньше: «Свекровь прячет от меня еду», «Я содержала мужа из Греции, а он нашел любовницу». И прочая дребедень...

Попалась еще тягомотина про какого-то Солженицына. О, это уже через край. От своих грузин тошнит, а тут еще русского воткнули. Гурам собирался отшвырнуть этот бред, как вдруг глаза выхватили строки: «...Что дороже всего в мире? Оказывается: сознавать, что ты не участвуешь в несправедливостях. Они сильнее тебя, они были и будут, но пусть не через тебя!»

Гурам перечитал это 2–3 раза подряд. Потом начал читать статью сначала.

...Через несколько дней в редакции журнала «Рейтинг» раздался звонок. Звонивший сначала помялся, а потом выдавил из себя:

– Я хотел бы извиниться перед одним человеком... А заодно и перед многими другими… Думаю, через журнал это сделать легче всего.

Молоденькая журналистка, прижимая трубку к уху, потянулась за ручкой.

– Да, да я вас внимательно слушаю... Представьтесь, пожалуйста...

Результатом этого диалога стала эксклюзивная статья «Исповедь спецназовца».

…Что дальше стало с Гурамом, так и осталось тайной для читателей. Но главное, ему удалось сказать такое тяжелое, трудно выговариваемое слово: «Простите меня!»

* * *

В греческом языке слово «покаяние» произносится как «metanoia», дословно — «перемена ума». Отсюда глагол «metanoeste» (покайтесь) значит «перемените ум». Обновленным мозгам всегда легче найти выход из положения, которое совсем недавно казалось безысходным.

1 По делу о событиях 26 мая 2011 года Тбилисский городской суд приговорил бывшего главу МВД, экс-премьер-министра Грузии Вано Мерабишвили к лишению свободы сроком на 4 года и 6 месяцев за превышение служебных обязанностей.

Будка для бомжа

Поражаюсь, как порой случаи из жизни вызывают в памяти отрывки из Святого Писания. Помните, в Евангелии от Марка про Христа и сокровищницу? «И сел Иисус против сокровищницы, и смотрел, как народ кладет деньги в сокровищницу. Многие богатые клали много. Пришедши же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу; ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила все, что имела, все пропитание свое» (Мк. 12, 41–44).

…Добрая половина ТМКА(1) жужжала как растревоженный улей. Новость в разных интерпретациях была у всех на языке:

– Магазинщица Галя подарила бомжу Шалве будку!

Сам Шалва, 25-летний кривоногий лилипут, на момент обсуждения медленно входил в роль домовладельца. Он сидел внутри своего подарка, мысленно прокручивая события последних двух дней.

…Вчера его окликнула из своей машины Галя – раскрученная баба из соседнего корпуса – и через открытое окно протянула ему ключ от будки.

– ...Эй, как там тебя... На, держи!

Шалва тупо уставился на холодящий руку предмет. Ждал в лучшем случае несколько тетри, а тут... Галя поправила затемненные очки и еще раз разлепила ярко накрашенные губы:

– Хочешь, живи там. Мне она не нужна... Ну, ладно, пока. – И уверенно тронула руль. Белая «Тойота» отъехала от тротуара.

…Говорят, на новом месте плохо спится. Шалва долго ворочался на полу, строя планы: что сюда можно перетащить и можно ли провести «левый» свет от фонаря. Так в радостных думах наступил рассвет. Затем занялся новый день, а вместе с ним появились и первые визитеры.

Первым заглянул собачник Заза – 30-летний долговязый парень с поджарым питбулем.

– Ваа! Шалва! Ты как здесь? – и, просунув голову в дверь, окинул быстрым взглядом желтую внутренность будки. Осмотром остался доволен:

– Хорошая штука. Магарыч с тебя! – и пошел дальше, насвистывая.

Следом явился курд-мусорщик, предварительно оставив у входа ржавый совок:

– Поздравляю, Шалико! Не забудь на новоселье пригласить!

К часу дня произошло и вовсе невероятное. У будки затормозила фирменная машина с эмблемой телевизионного канала «Имеди». Оттуда вышли франтовато одетые люди с камерами и микрофонами. Бойкий парень с аккуратным пробором попросил счастливчика попозировать перед камерой, обещав десятку за труды. Шалва само собой согласился без промедления.

Телевизионщики быстро развесили на пыльной стенке бумажные иконки. Когда все было готово, попросили главного героя перекреститься перед объективами. Изящная ведущая, сжимая грибок микрофона и лучезарно улыбаясь, заучено застрекотала:

– Как вы видите, Шалва все свои беды высказывает Господу нашему Иисусу Христу и только от Него ждет помощи. И Господь его слышит. Недавно Шалве подарили вот эту симпатичную будку. Теперь у него есть своя, пусть и небольшая, но недвижимость. Порадуемся за него!

Шалве, конечно, было невдомек, что по распоряжению свыше телевизионщикам было предписано показывать время от времени что-то позитивное из жизни низов. А тут как по заказу звонок молодого стажера из ТМКА: «Бомж обрел дом! Срочно приезжайте!»

Под конец Шалва получил обещанное вознаграждение, а киношники, быстро свернув свою аппаратуру, умчались восвояси.

…Шалва выглянул во двор. Со стороны дощатого стола под разлапистыми соснами доносился какой-то шум.

Это Мураз, 45-летний мужчина, обремененный большим животом и тремя детьми, что-то разгорячено доказывал Эмзару, 30-летнему наркуше с мертвенно-бледным лицом.

– ...Нет, тут сто процентов дело нечисто. Галя так просто ничего не делает. Она даже в долг никому не дает. А тут целая будка!

– Что ты пристал к ней? – спорил Эмзар. – Галя – что, не человек? Может, она пожалела Шалву.

Но Мураза поддержал и Сосо – археолог в отставке, а ныне сторож на автостоянке:

– Может, Галя его потом в грузчики возьмет, и он за эту будку будет на нее всю жизнь бесплатно ишачить.

– Э-э, не усложняйте! – влез Сандро, пекарь из местного тонэ(2). – Давайте лучше выпьем за эту удачу.

Идея всеми была воспринята с воодушевлением. Через 15 минут на дощатом столе красовалась бутылка из-под «Кока-Колы» с красным вином, горячий лаваш и тарелка джонджоли(3). Сам виновник торжества наблюдал за развитием событий из недр своих желтых апартаментов, стараясь при этом не попадаться на глаза своим болельщикам.

Мураз взял на себя функцию тамады и уверенно повел стол:

–... Этим маленьким стаканом, но с большой душой хочу выпить за нашего дорогого Шалву. Пусть Бог посмотрит в его сторону и пошлет ему побольше добрых людей!

– Аминь!

– За все сказанное! – откликнулись остальные, опустошая разномастные стаканы.

Шалва сглотнул слюну, посматривая на темную убывающую жидкость в заляпанной пластмаске.

Справа от Мураза сидел Сандро. Он встал, сделал паузу для значимости и начал издалека:

– Мои дорогие! Знаете ли вы, что сделала обезьяна в первую очередь, когда готовилась стать человеком?

– Э-э, зачем оскорбляешь? – Эмзар расправил обвислые плечи. – Адама Бог создал, а обезьяной будь ты сам.

– С-су! – шикнул тамада. – Не перебивай его! Человек тост говорит.

– Извини тамада-батоно, обидно мне стало, – поправился Эмзар.

Сандро стал развивать свою идею дальше:

– Так вот, обезьяна первым делом построила дом. Я хочу сказать, что у Шалвы дома никогда не было, а теперь он у него есть. Давайте выпьем, чтоб у этого дома была высокая крыша и крепкие стены.

– Дай Бог! – согласились остальные и выпили за предложенное.

Мураз снова поднялся, откашлялся и, держа в руке очередной полный стакан, с чувством произнес:

– Давайте выпьем за царицу Тамару. Она всегда заботилась о бедных людях в Грузии. Пусть наше правительство будет хоть немного похоже на лучших из наших царей!

– За царицу Тамару! – смачно чокнулись соседи по столу.

Шалва в своей будке шумно вздохнул: он увидел, что вина в бутылке почти не осталось. И перевел взгляд на верхние этажи стоящей рядом хрущевки. На балконах пристройки маячило несколько соседок.

– ...Кето, сегодня, что какой-то праздник церковный? – кричала Нуца, пятидесятилетняя парикмахерша со второго этажа, обращаясь к соседке с четвертого.

– Нет, это наши обмывают будку Шалвы. А за церковное пили уже утром, – ответила Кето, вешая цветные простыни.

… В это время на третьем этаже первого подъезда восьмилетний Леван, лопоухий веснушчатый сын уборщицы по вызову Нази, свесив голову за перила, внимательно вслушивался в чужие разговоры. Потом он пошел к матери, готовившей на кухне закатку для аджабсандал(4), и совершенно серьезно спросил:

– Мам, а сколько стоит железная будка?

– Наверное, 2-3 тысячи лар, – устало ответила мать, перемешивая лук на сковородке и ища что-то глазами по посудным полкам.

– Ма-а, – не унимался Леван, заглядывая ей в глаза, – а если весь ТМКА по лару скинется, они соберут на будку для дяди Окроашвили? Ему ведь тоже нужно.

Нази выронила ложку и уставилась на сына, не сразу поняв, что к чему.

(Дядей Окроашвили называл себя старик бомж, который жил за соседним корпусом в мусорном баке. Черный от копоти костра, он напоминал трубочиста. Весь какой-то мрачный, а улыбка детская. Она появлялась на его морщинистом лице, когда он кормил голубей выпрошенным у жильцов хлебом. Ему многие подавали. Даже полицейский патруль иногда останавливал свои бело-голубые машины с мигалками и кидал старику смятый лар. Кто его знает, может, он, и правда, дядя всесильного министра внутренних дел, правой руки Саакашвили.)

На толстом распаренном лице Нази наконец-то появилось осмысленное выражение, и она разозлилась не на шутку:

– Иди уроки учи! Не ребенок, а наказание! Вечно голова занята какими-то глупостями! И, видя, что сын еще путается у нее под ногами, прикрикнула:

– Убирайся, чтоб духу твоего здесь не было! Тутуц(5)! О дяде Окроашвили у него живот болит!

…На балконе за стеной молодой патрульный Важа – накачанный парень в черной куртке – отдыхал после смены. Он докурил сигарету и ловким щелчком послал бычок вниз. Его рассмешил подслушанный вопрос мальчишки.

Он-то помнил, что не далее как вчера на пятиминутке начальник сообщил новую директиву: «Через месяц по решению мэрии все будки уличной торговли будут демонтированы. Они портят эстетический вид города. Надо быть готовым к протестам населения. Возможно, будет объявлено казарменное положение»...

Примечания:

1. ТМКА – рабочий район в Тбилиси

2. Тонэ – пекарня

3. Джонджоли – вид солений

4. Аджабсандал – овощное блюдо из картошки, помидоров, перца и баклажан

5. Тутуц – глупый (гр.)

Ромео и Джульетта по-тбилисски

Зура и Элиз учились в одном классе в самой обыкновенной школе на окраине Тбилиси. Одноклассники давно перестали над ними смеяться и рисовать на стенках известную формулу с плюсами и сердечками. Все знали, что эта парочка действительно любит друг друга.

Идиллия кончилась резко, в один день, аккурат за месяц до выпускных экзаменов.

Элиз пришла в школу с красными заплаканными глазами и сообщила Зуре о том, что треснул мир напополам. Для них обоих безвозвратно.

— Вчера приходили меня сватать родители Рашида. Мой отец дал слово. Скоро свадьба.

Сказать, что Зура испытал от этих трех предложений шок, значит ничего не сказать.

Он попытался успокоить Элиз всякими несбыточными прожектами:

— Я украду тебя. Мы спрячемся на первое время у моих родственников в Гонио. Поставим родителей перед фактом.

Но его сердце ныло, а шестнадцатилетние несозревшие мозги выдавали при этом безрадостный приговор:

— Все пропало. Ничего не получится.

Видимо, Элиз подумала нечто похожее, так как вместо ответа обреченно заплакала.

А все потому, что родителей не выбирают.

Мать Элиз, Зейнаб, сидела на родительском собрании с матерью Зуры Лией. Они эмоционально обсуждали классные сборы денег, выясняли отметки детей и прочие дела по ходу надобности. Но дальше этого дело никак не шло. Так, хорошие дипломатические отношения. Но о том, чтобы породниться, не могло быть и речи.

Элиз даже не посмела бы заикнуться своему отцу про Зурину кандидатуру в качестве зятя. Тут же бы начался крик с примерно вот таким текстом:

— За гяура?! Ни за что! Какой бы хороший он ни был. Запомни, лучше плохой, но свой.

Нечто похожее представлял себе Зура, когда у него появлялась робкая мысль подготовить родителей. Отец мог еще клюнуть, но мать…

Лия тут же поднимет крик:

— … Иноверка будет моей невесткой?! Для нее я тебя растила? Только через мой труп!

Дальше будет закатывание глаз, судорожное нащупывание сердца (впопыхах не с той стороны) и душераздирающий вопль:

— … Без ножа зарезал!

Сбегутся соседи. Лия с перевязанной полотенцем головой в их окружении будет пить услужливо предложенную валерьянку и рассказывать с новыми подробностями о муках материнского сердца.

На другой день Зура встал чуть свет, улучив момент, вытащил у отца из брюк ключи и кинулся в гараж. Уже и вывел машину, отъехал квартал — и стоп, бензин кончился. Тут по горячим следам его отец прибежал.

В общем, доставили соседней улице безплатное развлечение на полчаса в стиле шумной разборки «отцов и детей». Так и сорвалось похищение Элиз. Как говорится, с самого начала карты не так легли.

Через несколько дней все было кончено. Элиз выдали замуж за Рашида. На всю оставшуюся жизнь. У азербайджанцев разводы редкость.

Сказала директору, что учиться дальше она никуда не пойдет. Уже беременная. Муж хороший, на десять лет старше, семья богатая. Два дома имеют и магазин держат. Что еще нужно женщине…

Директор, стоя в дверях кабинета, согласно кивал головой и желал выпускнице всех благ.

Зуру как током шибануло — «уже беременная». После этого твердо сказал себе: надо вырвать эту любовь из сердца и жить дальше. Первая любовь — это как «зуб мудрости», ни жить не дает, ни пользы не приносит. Пока не вырвешь, не сможешь успокоиться. Но как вырвать его? Это же сколько боли и крови!

Прошел год. Зура поступил в институт. Через одноклассников узнал, что Элиз родила мальчика. Встретиться с ней он не пытался. Зачем? Собаке лучше хвост сразу отрезать, чем по кусочкам рубить.

Любая, даже случайная встреча, может быть истолкована ее мужем совсем по-другому. Он может избить Элиз, а если очень разойдется, и что похуже может случиться на почве ревности. По новостям иногда мелькают кадры мужей в наручниках и рыдающих тещ.

Еще шесть лет пробежало. Зура окончил институт, женился на Нино (согласился с выбором родителей). Родился ребенок, потом второй. Жили они мирно, без конфликтов. Как будто на привычную работу вместе ходили по протоптанной дорожке.

Чтобы об Элиз вообще не вспоминать, Зура даже в другой район с семьей перебрался. Но слухи его и там доставали.

— Эй, Зура, помнишь Элиз? — без всякого умысла брякнул как-то Коба. — У нее уже пять детей. Вот азербайджанцы молодцы! Такими темпами еще пять родят. Бедная Грузия, останутся ли в ней грузины?…

Зура перевел разговор на другую тему. Какое ему дело до чьих-то детей? У самого сын скоро в школу пойдет.

Жизнь текла без особых перемен дальше. Зура и не искал перемен. Привычное русло так ценно в этой нестабильной жизни.

И вдруг… Давно замечено, что плохие новости распространяются быстрее хороших.

Опять тот же Коба — ходячее чор-бюро (1) — свалился как снег на голову и выпалил.

— Зура, ты слышал новость? У Элиз мужа машиной задавило. Наши на похороны собираются. Не пойти как-то неудобно. Ты пойдешь?

Зура запнулся, потом отрубил:

— Нет. Срочные дела.

Думаете, Коба культурно убрался и оставил Зуру наедине с тем хаосом, который сразу закрутился в голове? Где такое видано? Он еще полчаса стоял и рассуждал вслух на эту тему:

— … Помнишь, у Ромы Якобашвили умерла мать? Мы накупили цветов, шикарный венок с колесо размером заказали и пошли соболезновать. И как мы сели в лужу! У религиозных евреев на похоронах цветов ни в коем случае нельзя. Стояли, не знали, куда эти веники девать… Чуть не в куртки себе прятали. А еще, знаешь, у них руку чирисупали (2) пожимать нельзя… А мы ж без понятия, полезли к нему обнимать, а нам в спину шипят: «Не трогайте». Откуда ж мы знали?…

Наконец-то Коба ушел. И Зура смог разобраться в своих нахлынувших сложных ощущениях.

… Элиз свободна. Теперь он сможет ее увидеть спустя столько лет. Какая она теперь? Лицо, улыбка? Фигура, конечно, уже совсем не та, что была в десятом классе. После стольких родов.

Неожиданно совершенно четкая мысль вынырнула из этих отрывочных предположений:

— Надо жениться и усыновить ее пятерых детей. Но как же Нино и их двое ребят? Родители будут в шоке. Да и не только в родителях дело…

Зура шел по улице, натыкаясь на прохожих. Ушибленные реагировали соответственно толчкам.

— На что же решиться? — крутилось в голове. — Тогда я упустил свой шанс — не смог ничего изменить. Да и не смог бы жить независимо от родителей. Теперь другое дело. Но пять детей и моих двое! Я же не олигарх, чтобы тянуть такой воз.

Тут его взгляд упал на бабку, которая терлась около подвального узкого окошка. Старушенция в стоптанных кошах кого-то уговаривала на ломаном русском:

— … Робик-джан! Ты слышишь меня? Ты совсем совесть потерял? Иди, ну, сосиску дам! Не хочешь? У тебя теперь любовь? И к кому? К этой позорной рыжей кошке. Тьфу на твой вкус. Хотя когда у мужчин были глаза? Попробуй только блох в дом принести! Изобью, как собаку!

Сладострастный кот не отзывался. Тут бабка выпрямилась и посмотрела в глаза Зуре:

— Значит, ловит свой момент. И ему на все сейчас наплевать. Вот что значит любовь сильнее страха! — Потом помолчала и вздохнула: — Эх, бедный Робик-джан. У него, как и у людей, жизнь тоже не банка варенья!

Зура вздрогнул. Он воспринял бабкину безсмысленную речь чуть ли не как откровение.

Да, он женится на Элиз. Несмотря ни на что! Да, будет трудно. Но у него все получится. Потому что любовь сильнее страха.

И набрал на мобильнике номер Кобы — выяснять адрес Элиз.

Читатель да избавит меня от описания хэппи-энда.

Что именно сказал Зура при встрече с Элиз, как она ему ответила, какая именно реакция была у родственников с обеих сторон участников этой истории и что подумали соседи за смежными стенками в том корпусе. Еще бы. Шуму было предостаточно. Ведь сенсация: грузин женился на азербайджанке и усыновил ее пятерых детей. При этом он еще содержит своих двоих от первого брака. Теперь работает маршруточником на полторы ставки, как каторжный. Но это не смертельно. В этой жизни только один достойный путь: через тернии к звездам. И этот путь не имеет ничего общего с банкой варенья.

… Прошло два года. Заметно поседевший Зура уверенно гнал маршрутку и думал о невеселом. В каком снежном коме проблем он завяз по самые уши. Нет, не по уши, сверх головы, так будет точнее.

Кто-то из древних сказал: «Нельзя два раза войти в одну и ту же реку». Это сама собой всплыла цитата из институтского курса философии. Элиз такое не скажешь, не поймет. Ее интеллектуальное развитие так и осталось на уровне средней школы, а может, и того ниже. Когда у тебя пятеро детей, тут не до книжек. Плюс окружение с упрощенной схемой мозгов явно не стимулирует стремления к знаниям.

Но дело тут даже не в таких высоких материях.

Старший сын Элиз Исмаил не воспринял Зуру с самого начала. Чем больше вырастает, тем осмысленней параллели проводит:

— А мой отец так не делал. А Рашид так не говорил.

И младших на ту же волну настраивает.

Элиз нервничает, но ничего изменить не может.

Потом еще многочисленная родня, приходящая в гости, свою ложку касторки добавляет. Зура как-то теряется между ними и вроде как каменеет. Азербайджанского языка пока не одолел и потому старается смыться куда-нибудь на свой единственный выходной. Хотя бы к своим сходить.

Но и там все не гладко. Сплошные контры и шпильки. Нино очень изменилась после развода. Постоянные упреки: «На кого ты меня променял? Чего тебе не хватало?!» Его собственный сын Дато выдал ему при прошлой встрече: «Если бы ты нас любил, ты бы никуда не ушел!» Дочка, хоть ей только четыре, но точная копия Нино. Те же надутые губы и взгляд исподлобья. И деньгами тут проблему не решишь, хотя Зура из кожи вон лезет.

Эх, что бы сказала та бабка на его сегодняшний расклад дел? Наверное, высказалась бы в своей неподражаемой манере, адресуясь коту:

— Э-э, Робик-джан, сперва хорошо подумай, потом мечтай. А вдруг вай да исполнится? Стоит ли твоя рыжая красавица такой головной боли?

И самое печальное, что жизнь не фильм, который можно отмотать назад…

Примечания:

1. Бюро сплетен (груз.)

2. Человек, кому выражают соболезнования (груз.)

НАПОЛОВИНУ БЕРЕМЕННАЯ

«Если бы Господь сразу открыл человеку его греховность во всём её ужасе – ни один человек этого вынести бы не смог. Вот почему Господь открывает человеку его грехи постепенно».

Игумен Нектарий (Морозов)

* * *

Регистратурная стойка в женской консультации. Начало рабочего дня. За стойкой две девицы почти голливудской внешности в белых халатах. Они шустро заполняют анкеты, считают купюры и вводят фамилии новых пациентов в базу данных. Сижу в очереди уже полчаса и невольно слышу разговор этих двух девиц, понимаю, что зовут их Эка и Мака.

Тем временем у стойки появилась семья азербайджанцев: мужчины в кожаных куртках и женщины в простоватых узорчатых платках. Все они составляли свиту беременной.

При их появлении Эка тут же перешла на русский, оперативно оформила анкету и всё что положено. Потом проводила взглядом удаляющийся клан и чуть скосила глаза:

– ...Уже пятого рожает. Я тебе говорю: эти татары скоро нас вытеснят. К чему столько детей!

Потом переключилась на конкретику:

– Я вчера такую игру скачала, – и она стала скользить пальчиком по айфону последнего выпуска.

– А у меня на фейсе смотри что есть, – переключила её Мака на свой не менее навороченный мобильник.

Минут пять они голова к голове исследовали недра Интернета.

Тут подошла новая клиентка, и обе моментально вернулись к постылому реалу.

Спустя какое-то время её тоже проводили взглядом. Мака хихикнула:

– Посмотри, какого типа отхватила. Помнишь, у нас в прошлом году девственность восстанавливала? Эх, какие деньги можно было бы сделать на шантаже, если бы не эта гарантированная конфиденциальность.

Обе буквально зависли от смеха.

Вереница пациентов у стойки то таяла, то уплотнялась, отвлекая подруг от светской беседы.

В один из таких вынужденных рабочих перерывов к ним подошла одна из врачей забрать ранее открытые анкеты.

Эка, проводив её взглядом дольше обычного, заметно воспрянула от бумажной рутины:

– Ты знаешь последние новости насчёт неё, Теоны?

– Нет, а что? – по всему было видно, что Мака не такая моторная, как её подруга.

– Помнишь, как мы за Теону радовались? Приличного мужчину наконец-то нашла – всё при нём и вид, как у Рассела Кроу.

– А я слышала, что он женат, – хмыкнула Мака.

– Какая разница, – отрезала Эка, – Теона не стала бы семью разрушать или давить человеку на психику. Она же верующая. Помнишь, недавно даже отказалась беременным аборты делать.

– Ва-а! – изумилась Мака. – Как это я пропустила.

– Да я сама слышала, – Эка чуть понизила голос и придвинулась со стулом поближе. – Лия на неё нажимать стала, грозила за отказ с работы снять.

– Уй-уй, что ты мне сказала? – Мака и думать забыла про айфон, хотя до этого удачно совмещала слуховую информацию с зигзагами по дисплею.

– И вот, представляешь, вчера я сидела с бумагами в коридоре, а напротив в палате слышу голос Теоны. Наверно, думаю, к пациентке зашла. Ты же знаешь, какая она душевная девочка.

– Да-да, – охотно подтвердила Мака, ожидая продолжения.

– Слышу, спрашивает: «Как вы себя чувствуете?» Та в стиле умирающего лебедя что-то лепечет. Потом плакать начала: «Потеряла я своего ребёнка. В этом мой муж виноват. Завёл себе любовницу и ходит к ней по вечерам. Я, чтобы его удержать, решила третьего родить. Мои двое уже взрослые. Думала малышом его к себе привязать. А он всё равно к этой негодяйке бегает. Она тоже врачом где-то работает. Начала я с мужем скандалить. И он мне нервы так потрепал – видите, что со мной стало. Ребёнка почти готового потеряла, а мужу плевать – опять, наверно, к ней сегодня пойдёт!»

– Бедная, – посочувствовала Мака, вращаясь на кресле в задумчивости. – А Теона как среагировала?

– Она почему-то извинилась и выбежала из палаты. Смотрю, дышит так, будто за автобусом бежала. И фразу какую-то странную бросила: «Ещё один на мне!» Потом выхватила мобильник, номер набрала и крикнула в трубку: «Не звони мне больше!»

Мака прикрыла рот, сражённая ужасной догадкой:

– Неужели это она и была? Как могло такое случиться? Мало ли в городе гинекологов. Хоть бы попала эта невезучая в другую клинику.

Эка выдержала паузу, потом торжествующе объявила истину в последней инстанции:

– Это, моя дорогая, и есть закон подлости. Я точно знаю. У меня с логикой всё в порядке. По вербальным тестам у меня 95 баллов.

ПРОВЕРКА НА ВШИВОСТЬ

Жил-был один человек, и жил он не очень хорошо: беспорядочно, вечно запутывался во всяких проблемах и делах. И так ему всё это надоело! Решил он взяться за ум, делать добрые дела, спасать душу. Делал их, делал, а особенного изменения в себе к лучшему не замечал.

Как-то он шёл по улице и видит: у дряхлой беспомощной старушки пуговица с пальто оборвалась и упала на землю. Увидел и думает: «Да чего там! Пуговиц у неё ещё хватит. Не поднимать же! Ерунда какая!» Но всё-таки, кряхтя, поднял пуговицу, догнал старушку, отдал ей пуговицу и забыл об этом.

Прошло с тех пор немало времени, уже он про ту пуговицу и думать забыл. А потом пришёл и его черёд – он умер. И вот ждёт он суда над собой и видит весы: слева его злые дела лежат, тянут чашу вниз, а справа ничего нет, пусто! Зло, ясное дело, перетягивает.

«Эх, – подумал он, – и здесь всё у меня по-дурацки складывается!»

Тут смотрит, а ангелы в правую чашу какую-то пуговицу кладут... И чаша с добрыми делами перевесила.

– Неужели одна эта пуговица все мои злые дела перетянула? – удивился человек. – Сколько добрых дел я сделал, а их и не видно!

А ангел в ответ и говорит ему:

– Из-за того, что ты гордился своими добрыми делами, они и пропали! А вот именно этой пуговицы, о которой ты забыл, хватило, чтобы ты от гибели спасся!

Запомни! Добрые дела не в добрых делах живут, а в добром сердце: в духовной жизни нет мелочей, а в Царстве Божием – богачей.

* * *

Такого позорного Нового года у Тенго ещё не было.

Как началась в декабре полоса невезения, так и пошло всё по возрастающей. Хуже, ещё хуже и конечная стадия – хуже некуда.

Сперва случился огромный прокол перед Макой, многострадальной его женой. Именно так он называл свою дражайшую половину глубоко в душе, но вслух – никогда. Потому что известное дело: женщину не хвали, иначе на голову сядет и поедет. А ещё хуже – сравнения начнёт проводить не в твою пользу и прочее непозволительное в стиле бунта на корабле. Многовековой мужской опыт.

А так, на публике, Тенго вовсе не был каким-то особым нудилой. Даже прямо наоборот: душа компании, хороший тамада и прочие мужские регалии, что обычно в анкетах на сайтах знакомств указывают, – всё было при нём. Кстати, ему как тамаде особенно удавались тосты про слабый женский пол. Начнёт говорить – заслушаться можно. Тут тебе и цитаты из Шота Руставели, и легенды из мирового эпоса, а когда бывал в особом ударе, то и спеть мог очень задушевно и в тему.

Что же касалось презренного быта, то тут не всё соответствовало его застольному красноречию. А даже было всё наоборот. Вот уже 16 лет Тенго держался на плаву только благодаря гигантскому Макиному терпению. Она без конца устраивала его на работу (откуда Тенго часто с треском выгоняли), выплачивала его долги, закрывала глаза на разные шалости по части поклонниц его ораторских способностей. Делала всё, чтоб сохранить семью, чтобы у их двоих дочерей – Саломе и Наны – существовала видимость отца.

На этот раз Мака, кажется, окончательно дошла до ручки.

Накануне был грандиозный скандал с хронологическим напоминанием всех грехов Тенго за 16 лет совместной жизни.

Причина обобщающей разборки была более чем весомая.

Месяц назад Мака устроила Тенго (предварительно обзвонив пол-Тбилиси) на роль сторожа в магазине. И надо ж было так случиться, что знакомые ребята завалились туда на ночь со своей выпивкой. Хорошо так, душевно посидели. А в итоге Тенго заснул у горящей плитки и начался пожар. Хорошо хоть, сам хранитель имущества успел выскочить, а пока пожарка приехала, сгорел товар на 500 лар. Долг на ком повис? Да, вы очень догадливы. На Маке, главной поручительнице за особо ценного работника. С Тенго взять нечего, кроме известного анализа на содержание алкоголя в крови. Но Мака тоже не филиал Национального банка Республики Грузия. Работает всего лишь продавщицей и иногда по выходным по уборкам ходит. Вот она и озверела. Тут и ангел бы с катушек слетел.

Над Тенго нависла угроза развода. А ну как дойдёт Мака до точки кипения мозгов – соберёт его носки, джинсы в метровый целлофан и вышвырнет его с барахлом на улицу? Куда ему идти? Свою квартиру он давно за долги просвистел, а эта, Макина, только потому и уцелела, что Мака костьми легла. А дальше перспектива гнилая: Тенго сопьётся и станет бомжем.

Вот от наплыва такого необъятного негатива Тенго с ребятами так вчера напился, что его доставили домой в состоянии бревна.

Сегодня, 31 декабря, Тенго еле разлепил глаза от страшной головной боли и с трудом обозрел не менее отвратительную действительность.

В доме тихо. Дочки, наверно, к подружкам завалились. На кухне бардак. Мака, видимо, отчалила по магазинам: шопинг у неё – лучшее средство от стресса. Значит, Мака всё ещё не успокоилась после вчерашнего.

Тенго совершил титаническое усилие – поднял себя, любимого, с кровати и завис над холодильником в поисках опохмела:

– Пусто-пусто, как в домино.

В эфир была выпущена трёхэтажная тирада из одних согласных, но положение дел от этого никак не изменилось.

Тут раздался звонок.

Тенго, придерживая рукой раскалывающуюся напополам голову, медленно зашлёпал к двери.

Рыкнул, прочищая горло:

– Кто там?

Молчание.

Рыкнул вторично, но уже более зычным голосом.

Опять тишина.

Повозясь с замком, открыл дверь.

У порога впритык стояла коляска с годовалым ребёнком. Малыш спал. К животу ребёнка между ремнями была прикреплена записка.

Тенго выскочил в подъезд, теряя тапки:

– Э-э, что за шутки?!

В подъезде никого не было.

– Только такого меквле* мне не хватало! – фыркнул Тенго и вкатил спящего ребёнка в свою ободранную прихожую.

И взял письмо слегка подрагивающей рукой. Летящие каракули гласили следующее:

«Тенго! Это твой сын Дато. Я промучилась с ним 1 год. Денег его содержать у меня нет. Теперь твоя очередь отдуваться за ту ночь. Меня не ищи».

Тенго охнул и выронил акт о сдаче-приёмке. В голове опять стрельнуло, и он застонал:

– О-о-о! Добили меня все!

Это какой-то глобальный облом. Пожар, навешанный долг, вчерашняя пьянка, финальный скандал с Макой и для полного комплекта этот сосунок.

Тут мальчик проснулся и заплакал. Тенго стал негнущимися пальцами возиться с застёжками на поясе, попутно напрягая дырявую память, кто из его пассий мог устроить такую подлянку.

Нино? Нет, это было лет пять назад. Цицино из Терджола? Нет, этот вариант был три года назад. Время так летит, что всё путается. И всё-таки кто? А может, он был под бахусом и ничего не помнит?

С другой стороны – сын! Долгожданный сын! Продолжатель фамилии!

Он вытащил наконец-то малыша из коляски и стал прижимать к себе, хрипя что-то успокаивающее:

– Нана–на... Не плачь. Будь мужчиной. Мамадзагли**.

Дато явно не хотел быть мужчиной и заревел ещё громче.

– О-о-о! И так голова раскалывается. Хоть бы Мака скорее пришла, разобралась бы с ним.

Тут в нос шибанул известный запашок. Распаковал кричащего. Так и есть – надо памперс менять. А где его взять, этот новый памперс или что-то в этом роде.

Где же Мака до сих пор?

Словно в ответ на его вопрос тут же послышался звонок. Тенго кинулся к дверям, прижимая к себе полуголого орущего малыша.

На пороге стояла Мака с базарной сумкой и была явно не в духе. Вопрос прозвучал так же мрачно, как у Мюллера в гестапо:

– Кто это?

Тенго смешался:

– Это?.. Мой сын Дато.

– Твой сын?! – глаза жены сверкнули, будто хотели испепелить Тенго на этом самом месте.

– Это совсем не то, что ты думаешь! – заволновался Тенго. – Позвонили. Я открыл дверь. А тут он с запиской в коляске. Вон бумага лежит.

Мака, не раздеваясь, прошла на кухню и прочла каракули:

– Значит, ты опять мне изменяешь?

– Я... я не изменяю. Уже почти... Совсем... – вконец запутался Тенго, механически качая ребёнка, который никак не хотел заткнуться. – Я честно не знаю, от кого он. Я ничего не помню!

– Тенго, я сколько раз тебе говорила?! Предупреждала! – наступала на него Мака. – Ты окончательно пропил последние мозги. Вот возьму и вышвырну тебя с твоим сыном на улицу! Из моего дома! Прямо сейчас! И никто меня не осудит!

Тенго, прижимая к себе орущего отпрыска, отступал под натиском фактов и толчков жены:

– От сына не отрекусь! Какой же я грузин после этого? Нас и так мало.

– Таких идиотов, как ты, вообще не должно быть в природе, – кричала Мака, выдавливая мужа из кухни в узкий коридор. – Ни работы от тебя, ни денег! Убирайся, негодяй! Ты испортил мне жизнь!

Тут Тенго заплакал:

– Хорошо, Мака, я уйду. Но умоляю, не выгоняй его. Я не смогу за ним посмотреть. Ты же знаешь. Ему нужна мать... Я... я и правда никчёмный человек.

Тут Мака неожиданно притихла и села на табуретку:

– Эх, Тенго, когда же ты изменишься? Или я вообще не доживу до этого светлого дня? Дай сюда ребёнка.

Тенго тут же исполнил просимое. Потом уставился на жену, не понимая, к чему приписать такую резкую перемену в настроении.

Мака умело прижала ребёнка к себе, говоря ему разные ласковые слова, которым Тенго никогда не пытался научиться, как явной бессмыслице. Но факт: Дато потихоньку успокоился.

– Это была проверка на вшивость, – продолжала Мака, извлекая из сумки чистый памперс.

Тенго в очередной раз подивился её предусмотрительности. И только хотел спросить, в чём фокус, как услышал логическое шокируюшее объяснение:

– Дато – внук моей подруги Теоны. Я хотела узнать по реакции, изменяешь ты мне или нет. А потом выгнать на все четыре стороны. Но видно, это мой крест – возиться с тобой, как с большим ребёнком, дальше. Что ни говори, у тебя доброе сердце, – Мака порылась в кошельке. – На, возьми лар, купи себе «Казбеги», а то у тебя руки трясутся, как будто болезнь Паркинсона в последней степени.

Тенго машинально взял лар, потом глупо спросил:

– Так это точно не мой сын?

Посмотрел на Макин взгляд, выругался и пошёл к двери.

Через полчаса он наливал пенистую жёлтую жидкость себе и жене в бокалы. Потом воздел свой фужер к потолку и произнёс в своём обычном репертуаре тамады:

– С Новым годом, Мака! Пусть всё плохое останется позади. Не переживай! Вот увидишь, в новом году я начну жить по-другому!..

Мака только грустно улыбнулась в ответ.

* Человек, который первым приходит в семью поздравить с Новым годом и, по поверью, приносит счастье и удачу (грузинское).

** Собачий сын (грузинское).

Честное слово.

...Кадры криминальной хроники показывают комнаты деревенского дома. Везде всё перевернуто. На переднем плане старик со старухой.

Молодая журналистка протягивает хозяину дома красный шаровидный микрофон и просит:

— Расскажите, пожалуйста, как всё произошло.

— К нам зашли трое в масках, — с перерывами, медленно говорит старик. — Связали нас... Стали искать деньги. Нашли всё, что было: 80 лар... Взяли еще два кольца и ушли... Когда уходил последний, Нанули его позвала:

— Дай мне воды.

Тот затоптался, крикнул своим: «Идите, я вас догоню!» Он развязал моей жене руки и дал воды. Слышу, она ему шепчет:

— Гио, помнишь, в школе говорила я тебе: «Не водись ты с этим Анзором! Втянет он тебя в историю!»

Этот парень, смотрю, остолбенел. Стоит мнется.

Моя жена продолжает опять шепотом:

— Гио, я ведь тебя по голосу узнала. Что мне твоя дурацкая маска! Не бойся, я никому не скажу о тебе. Но дай мне слово, что ты бросишь это дело.

Тот пообещал и прямо в маске перекрестился.

Журналистка радостно констатирует:

— Итак, дорогие телезрители, преступление почти раскрыто. Пострадавшая смогла опознать одного из грабителей.

Старик неловко кряхтит:

— Э-э-э... Как сказать... Узнать она узнала, но даже мне не говорит, кто это был. У нее в каждом классе по три-четыре Гио были. И Анзоры попадались не реже. За сорок лет это сколько будет? Он ведь ей слово дал... Так и ушел в маске. Только сказал: «Извините, Нанули-мас (1). Так случайно вышло».

У журналистки непроизвольно вытягивается лицо:

— Вы просто обязаны помочь полиции. Мы строим правовое государство!

Тут старушка берет микрофон и говорит в экран доверительно:

— Я верю тебе, Гио! Я не выдам — но и ты не подведи! Исполни, что обещал. Ведь ты не только мне, ты же и Богу обещал тогда!

Потом поворачивается к растерянной журналистке и успокаивает ее:

— Всё бывает в жизни, деточка! Он всегда был непоседливым мальчиком. Ну и друзья у него были не те. Говорила ведь ему не дружить с Анзором... Надо же человеку дать шанс. А полиция пускай других ловит. Мы тут сами разберемся.

Чужое такси

Эка лежала на диване, лениво просматривая журналы, и параллельно следила за мельканием кадров на огромном экране «домашнего кинотеатра». Ее еле заметный животик уже начинал жить своей собственной жизнью. По легкому волнообразному движению внутри было ясно, что малыш опять перевернулся.

На экране женщина-диктор четко повторила телефон «горячей линии» для жертв трафикинга (1) по Грузии. Потом одна из пострадавших с затемненным квадратом, скрывающим лицо, стала рассказывать о своих заграничных злоключениях. Обещали работу, а оказалось...

«Все-таки хорошо, что я туда не поехала», — удовлетворенно подумала Эка, принимая положение поудобнее.

Удивительно, как жизнь самым безцеремонным образом меняет наши тщательно построенные планы.

Именно сейчас, по ее предварительным подсчетам, она должна была уже находиться очень далеко от Тбилиси и осваивать новый для себя западный мир. А вместо этого она сидит беременная в своем родном городе, который еще недавно казался ей недостойным местом пребывания. А она при этом счастлива и спокойна! И все из-за того, что ее угораздило сесть в чужое такси.

Это был жаркий августовский день. Все, кто имел хоть какие-то финансы, спасались от духоты либо на море, либо в горах. Эка осталась в городе только ради своей подруги Кети. Просто Кети собралась замуж, а ее, Эку, назначила в меджваре (2). Теперь Эка сопровождала без пяти минут новобрачную по всем ее предсвадебным хлопотным дорогам. Имелся тут и личный интерес. Эке тоже хотелось выйти замуж, причем как можно скорее и за иностранца. Поэтому две подруги по часу в день репетировали ловлю свадебного букета. В роли букета на тренировках выступал пучок газет, перевязанный веревочкой. Это же известное дело: ты удачно ловишь букет, брошенный невестой, и, как простодушно верят многие девушки, гарантированно в ближайшие три месяца удачно сочетаешься законным браком. Причем качество и внешние данные букета должны точно проецироваться на личность будущего жениха. Посему Эка собиралась к назначенному дню купить экзотическую клумбу в фантастической иностранной упаковке. Экономить резона не было.

Ровно через два месяца Эка должна была ехать в Германию, и судьба была просто обязана предоставить ей какого-нибудь приличного немца чуть ли не сразу на выходе из аэропорта Мюнхена. В визе четко значилось, что Эка едет на учебу, которую будет совмещать с работой в конкретной немецкой семье.

Это на бумаге, а в мечтах Эка уже предавалась радостям цивилизованной жизни на Западе. Поэтому теперь Эка следовала за Кети, как верный оруженосец за своим рыцарем.

В тот день они завернули в салон на контрольную примерку свадебного платья. Кети придирчиво осматривала себя по сотому разу в огромном зеркале и каждый раз находила досадные изъяны. То бантик слева косо смотрится, то юбка почему-то морщит.

Эка стоически терпела, но наконец не выдержала.

— Я подожду тебя в такси! — и, не дожидаясь согласия, зацокала каблуками по направлению к ожидавшей их машине. Открыла дверь и облегченно приземлилась на заднее кресло.

— Жара невыносимая! Как пить хочется!

С переднего сиденья протянули только что откупоренную бутылку минералки.

Эка, поблагодарив, тут же припала к живительной влаге. Потом поделилась (но не минералкой, а своими хлопотами):

— Какая морока эта подготовка к свадьбе! Уже сил просто нет...

— А вы замуж собираетесь? — спросил шофер, не поворачивая головы, но пристально рассматривая клиентку в переднее зеркало.

— Делать мне, что ли, нечего — выходить замуж в Тбилиси! — засмеялась Эка, не скрывая своего высокомерия. Ее амбиции простирались гораздо дальше. Оформленная виза давала законное право чувствовать себя человеком из высшей касты. — У меня совсем другие планы!

— Какие, если не секрет? — шофер уже высунулся из-за подголовника. На Эку смотрел симпатичный парень примерно ее возраста. Возле зеркала заднего вида висела икона.

— Я уезжаю в Германию работать и учиться. И конечно, там выйду замуж. — Эка все же снизошла до объяснения. Уж очень парень оказался приятный.

А шофер тут же состроил испуганную физиономию.

— Вот в Германию я вам не советую! Вас там замучают работой, как рабыню Изауру какую-нибудь, доведут до нервного истощения. А про учебу — вообще забудете, с какой буквы пишется это слово. Насчет «замуж» и не мечтайте! Немцы на знакомства по объявлениям дальше ста километров не ездят. Это я вам как шофер говорю. Со всей ответственностью!

Эка молчанием проигнорировала такой перечень негатива.

— Меня, между прочим, Дато зовут, — поздновато представился противник интернациональных браков, захватывая инициативу разговора в свои крепкие шоферские руки. — Вот я вам расскажу одну историю...

Тут в сумке у Эки затренькал мобильник. Из динамика послышался голос Кети:

— Ты где?! Я тебя уже десять минут в такси жду.

— Что за наглость?! Это я тебя полчаса в такси жду! — вспылила Эка. — Меня уже тут пропагандистской кампании вовсю подвергают...

— У тебя что, временная амнезия? Какого цвета машина?

— Черного! — радостно крикнул Дато, чуть не вываливаясь из своего кресла.

Трубка тоненько захихикала.

— А я в синей! Быстро пересаживайся. Домой едем.

— Нет уж, позвольте, я вас довезу! — встрепенулся Дато, сразу выпрямившись за «баранкой» и берясь за руль. — Это не случайно вы ко мне в машину сели. Надо же вас предостеречь...

Эке лень было менять положение, и они поехали.

По дороге Дато и не думал умолкать. Монолог не прекращался до самого ее подъезда. Эка словно надела на себя снисходительно-насмешливую маску и сидела каменной статуей, изредка лишь позволяя себе уместные фразы типа:

— Неужели? — Что вы говорите? — Не может быть!

Дато со смаком хаял старушку Европу самым немилосердным образом. По его мнению, там сейчас множество извращенцев и безпросветная дискриминация приезжих. На такой волне Дато довез свою пассажирку до ее дома и сделал тонкий заход:

— Если вам надо будет завтра куда-то ехать, я с радостью вас отвезу.

— И не надейтесь! — крикнула Эка и скрылась в подъезде.

Первое, что она увидела на другой день, выйдя на улицу, была та самая черная машина-такси с красавцем Дато, улыбавшимся ей как старой знакомой.

— Отвезу, куда скажете! И денег не возьму, — заявил он вместо приветствия.

Эка, как назло, опаздывала. Пришлось спрятать гордость в карман и воспользоваться предложением.

По дороге до пункта назначения Дато повел информационную атаку уже расчетливо, со знанием дела:

—...В 2011 году в Германии был отнят органами ювенальной юстиции у родителей 38 481 ребенок. В 2012 году было отнято 40 227 детей. За 2013 год — уже 42 123 ребенка. Что будет дальше — страшно представить! Отнимали даже и только за то, что родители не пускали детей посещать уроки «секспросвета» в школе. А на этих уроках там такое творится...

Эка заткнула уши.

— Меня это не касается. Я еду устраивать свою личную жизнь! Есть же там порядочные, нормальные люди.

— Конечно, есть! — взвился Дато. — Но только статистика... сами знаете... Может ведь вам и не повезти. Судите сами...

Дато чуть притормозил машину, достал навороченный айфон и показал ей какую-то статью на немецком, с множеством цифр:

— В 2014 году в Бельгии уже узаконили даже эвтаназию детей! А это рядом с Германией. Немцы пока отстают малость. Но нагонят ведь, очень скоро нагонят... В прошлом году Верховный суд Германии легализовал так называемую «пассивную эвтаназию» (3). До этого там такие поступки врачей считались тяжким уголовным преступлением. А еще в Германии за последние семь лет загсы зарегистрировали уже 25 тысяч однополых «супружеских союзов»...

— Откуда вы это знаете? — поразилась Эка, одновременно прикинув стоимость айфона. И про себя смекая, что он, оказывается, неплохо зарабатывает на своем такси.

— Просто стараюсь не отстать от жизни, — в ответ широко улыбнулся ей таксист.

Чем дальше они общались, тем больше плюсов находила Эка в своем новом знакомом. И голова на месте, и разговор приличный, и видно, что не бедный. «Да и сам вроде бы ничего», — подвела Эка неожиданный для себя итог.

А Дато тем временем выкладывал все новые отталкивающие факты жизни на чужбине. Про легализацию так называемых «легких» наркотиков в Голландии, про споры в канадском парламенте о том, чтобы считать педофилию «сексуальной ориентацией», а не уголовным преступлением, и о многом другом-разном, но стойко отвратительном. На Запад ей хотелось все меньше.

Вода, как известно, камень точит. Через неделю после такого информационного прессинга Эка уже очень любила свой родной, свой милый Тбилиси. Да и Дато ей нравился все больше...

Еще две недели Дато вылавливал ее у подъезда и возил за просто так по городу. Эка уже привыкла к нему, как к своей косметичке. Когда он спросил, согласна ли она венчаться — сразу после загса, — она не удивилась и только ответила: «Конечно». А еще через месяц они плавно подкатили к загсу и, перебрасываясь шуточками, пошли подавать заявление...

Теперь, лежа этакой шахиней на широком двуспальном диване и лениво щелкая пультом по телевизионным каналам, Эка случайно задержала взгляд на кадрах старого советского мультика. Ворона каркнула ей с экрана:

— Счастье — это когда все дома!

«А ведь и правда!» — согласилась Эка, приподнимаясь с дивана, чтобы посмотреть в окно. Так и есть. Дато как раз въезжал во двор, уже закончив работу. Он увидел ее в окне и радостно помахал рукой.

(1) Трафикинг — организация переезда за границу с обещанием хорошей работы и при этом жесткая незаконная эксплуатация обманутых.

(2) Свидетельница на венчании (груз.)

(3) Пассивная эвтаназия подразумевает отключение систем искусственного поддержания жизни больного, если на это получено согласие пациента.

Конфуз

– Когда в этом году пост начинается? – спросил Бачо, рассматривая в окно надоевший пейзаж новостроек Вазисубани (1).

Нино, резавшая шпинат для пхали, уставилась на мужа. Послышалось, что ли?

– Это ты сейчас спросил?

– Я, – подтвердил неслыханное Бачо и, заводясь, огрызнулся. – Что, и спросить уже нельзя? Запрещено?

– 23 февраля, – примирительно ответила Нино.

Потом все же, осмелев, спросила:

– А что, ты поститься собираешься?

– Посмотрим, – ответил Бачо и тут же свернул на прозу жизни:

– Как там с обедом?

Маневр был ясен, и Нино не стала копать дальше, чтобы не вспугнуть долгожданную радость. Неужели конец виден?

* * *

Тогда, десять лет назад, расплывчатое будущее рисовалось совсем иначе.

Они ехали во главе свадебного кортежа на венчание. За рулем сидел Леван – свидетель со стороны Бачо, рядом с Нино – ее подружка Лали. Ехали в приподнятом настроении. Острили кто как мог соответственно поводу. Нино казалось, что все нервотрепки последних двух месяцев надолго остались позади. Их родители не хотели этой свадьбы, и молодым пришлось «убежать», чтобы доказать всем и, в первую очередь, самим себе, что они люди взрослые и самостоятельные. Свекровь встретила Нино неласково. С первых же дней начались неприятности. А тут еще обнаружилась беременность. Срочно требовалось укрепить свое положение. Молодые решили расписаться и после долгих споров венчаться. На последнее Бачо согласился с большим скрипом – всегда любил противопоставить свой атеизм всеобщей, как он считал, показухе креститься где надо и не надо.

Нино хоть дальше зажигания свечек в обряды не вникала, но была более терпимой. Она считала, что венчание укрепит их союз. Просто по принципу «каши маслом не испортишь». И вдруг за пятнадцать минут до церкви Бачо опять завел свою старую пластинку:

– И кто только выдумал эти дешевые трюки – пить из одной чаши, ходить по кругу. Только тупицы могут верить в эту чушь.

Леван шикнул на друга:

– Э-э, не позорься! Как такое можно сказать. Что, не грузин, что ли?

Нино разозлилась. Столько сил она потратила на уговоры мужа венчаться – и вот опять двадцать пять. Да еще норовит испортить самый счастливый день в ее жизни.

– Перестань болтать глупости! – Нино дала волю праведному гневу. – Ты же обещал вести себя культурно. Потерпи один час и спрячь свой атеизм куда-нибудь подальше.

– О-о-о! Достали вы меня, – огрызнулся Бачо.

В церковь входили в плохом настроении, натянуто улыбаясь гостям.

Священник вышел из Алтаря. Меджваре (2)заняли позицию позади брачующихся. Хор запел. Бачо исподлобья поглядывал на батюшку. На лице жениха читалось плохо скрываемое раздражение.

Нино, улучив момент, попыталась исправить ситуацию.

– Сделай нормальное лицо! Нас же фотографируют, войдешь в историю с перекошенной физиономией.

Священник поднес Бачо чашу с вином, но жених вдруг заморгал и мешком повалился на пол.

Все смешалось. Леван, держа венец одной рукой, другой неловко развязывал галстук на шее несчастного. Нино, присев на корточки, нервно обмахивала жениха платком, пытаясь обеспечить приток воздуха.

– Встань сейчас же! Бачо, имей совесть! Нашел время шутить! – причитала она.

Священник велел принести кропило со святой водой. Минут через пять, показавшихся вечностью, жених открыл глаза. Леван помог ему принять вертикальное положение. Все заняли исходные позиции.

Обряд возобновился с того самого места, на котором был прерван. Священник подошел с чашей к Бачо, который снова закатил глаза и рухнул второй раз. На этот раз Леван не растерялся и ловко подхватил друга в момент падения. Нино в сердцах принялась хлестать жениха по щекам:

– Бачо, возьми себя в руки! Это уже не смешно. Открой глаза, негодяй!

Обильно окропленный и поддерживаемый с двух сторон Бачо вскоре водрузился на свое место. Леван снова поднял венец над его головой, а свободной рукой поддерживал друга за локоть на всякий случай. Но как только перед лицом Бачо возникла чаша, жених рухнул в третий раз.

Тут уж священник не выдержал и объявил громогласно:

– Нет вам воли Божией венчаться. Идите с миром.

Вышли, как оплеванные. Настроение испортилось катастрофически. Конфуз несусветный. Нино из последних сил пыталась блистать натянутой улыбкой. Гости тоже старались вести себя, будто ничего не случилось. Свадьба же!

У зеркала в туалете, куда Нино вышла, чтобы привести себя в порядок, из-за стенки она услышала голос пожилой дамы:

– Не к добру это – вот так три раза в обморок падать.

– Ой, не говори, – соглашалась другая невидимка. – Я где-то читала, что у Грибоедова во время венчания кольцо с пальца упало – и все. Только палец этот несчастный от него и остался в той резне. А тут такое...

Нино с шумом хлопнула дверью и разъяренной фурией понеслась в зал к мужу, чтобы обрушить на него законные упреки.

– Объясни мне, какая муха тебя укусила? Бухаться в обморок в приличном месте?! Можно подумать, ты беременный, а не я!

Бачо поднял на нее страдальческий взгляд.

– Когда батюшка подошел ко мне с вином, передо мной возник кто-то в белом и не дал мне пить. Он сказал...

– Я стояла рядом и ничего не слышала! Хватит врать!

– Он мне без слов сказал... Внушил: «Не будешь венчаться, пока не станешь верующим!»

– Какая проблема?! Так стань же им! Вся Грузия верующая от президента до дворника. И венчаются по-человечески. Не позорятся при людях и не треплют нервы беременным женам!

– Что ты пристала?! – взревел Бачо. – Я не робот! Попробуй по приказу стать верующим!

В общем, и от свадебного стола они ушли, переругавшись вдрызг.

* * *

За эти десять лет было всякое. Родились двое детей. Нино несколько раз собирала чемодан, чтобы уйти от Бачо, но всегда возвращалась. Во время своих круизов Нино нашла себе духовника, отца Реваза. По мере общения она узнала от батюшки много нового, о чем и сама не подозревала. Что-то стало меняться в Нино, а потом, соответственно, – и в Бачо.

И вот теперь, услышав неожиданный вопрос мужа, Нино обрела надежду. Возможно, они наконец-то повенчаются.

---------------------------------------------

1. Район новостроек в Тбилиси

2. Свидетели на венчании (гр.)

Подарок – жизнь.

.... Внук называет Нуцу-бебо «Ты мой Цотне Дадиани».

Предистория для непосвященных.

Святой Цотне Дадиани, полководец и правитель Эгриси (Западная Грузия), жил во второй половине тринадцатого века. В этот период Грузия находилась под монгольским игом. Положение страны было невыносимым до такой степени, что грузинская знать решила поднять народ на восстание против захватчиков.

Собравшись на вершине горы Кохта, правители всех частей Грузии договорились выступить единым фронтом и местом сбора войск назвали Картли. Цотне Дадиани и Рачинский эристав (1) первыми отправились собирать войско.

Из-за измены, о заговоре стало известно монголам. Они оцепили гору Кохта, арестовали всех повстанцев, кроме Цотне Дадиани и эристава Рачинского и отвезли к монгольскому правителю.

На допросах арестованные отрицали все обвинения и целью народного сбора указали желание упорядочить сбормонгольской дани. Но им не поверили. По приказу монгольского военачальникаих оголили, связали и, обмазав медом, бросили под палящее солнце.

Узнав об арестах, Цотне Дадиани восскорбел и счёл делом чести самому предаться смерти и позору. Он в сопровождении двух слуг поехал к монголам, чтобы разделить страдание с братьями по оружию. Прибыв на место пыток и увидев обреченных на смерть воинов, Цотне разделся, велел слугам связать себя и лёг рядом с ними под палящее солнце.

Удивленные монголы доложили своему военачальнику о странном человеке, добровольно лёгшем рядом с приговореннымик пыткам. Нойон вызвал его к себе и спросил о причине такого странного поведения. "Мы все собрались с одной целью - упорядочить сбор дани и исполнить ваш приказ. Если за это мои соотечественники наказаны, я желаю разделить их участь!" - ответил Цотне Дадиани.

Его поступок настолько сильно поразил монголов, что все пленённые князья были освобождены.

....... ...... .......

Это было во время грузино-абхазской войны. Страшными были те дни…

Учительницу грузинского языка Нуцу Мепория вместе с другими двадцатью жителями ее деревни абхазы загнали в сарай и заперли. Стали требовать выкуп. Обговорили сроки и условия. Если денег не будет, сарай сожгут...

Сын нашел выход. У крестника Нуцы была жена-абхазка. Она надавила на какие-то свои рычаги, связалась с родственниками, те, в свою очередь, подключили все связи.

И заветная дверь открылась. Снаружи крикнули.

- Нуца Мепория, выходи, ты свободна! Можешь взять с собой одного человека.

Внутри тут же поднялся гвалт:

- Нуца, возьми меня, умоляю!

- Нет, меня, у меня дети!

- Нуца-а-а!!!!

Счастливица с минуту стояла в нерешительности. Кого же выбрать, когда жалко всех?

Потом сказала охране на выходе:

- Я никуда не пойду. Если нам суждено погибнуть, я сгорю здесь вместе со всеми!

Душа у всех по природе - христианка. Но иногда она спит. Нам не дано знать времени ее пробуждения.

И вот случилось чудо – при виде такого самопожертвования со стороны слабой женщины, душа проснулась у тех, кто был снаружи сарая.

На другой день отпустили всех пленников. Без выкупа.

Примечание.

1. Грузинская феодальная должность. Дословно «глава народа».

Царица морей.

Солнце уже встало над морем. Зура сильными рывками уводил лодку все дальше и дальше от берега.

У кормы полулежал его сын Леван. Сколько раз с ним жена ругалась.

- Не бери ребенка в море! А вдруг что...

Лейла не договаривала и без того понятную мысль: неходячему инвалиду лучше быть на суше, чем в экстремальной ситуации.

Но мальчишка поднимал такой рев, хоть уши затыкай, и отец брал его с собой на рыбалку.

Зура ходил в море сколько себя помнил. Его растил дед-рыбак и всю дорогу рассказывал ему разные морские байки, которые знают жители побережья.

И вот на днях Зура рассказал сыну ту старую легенду про маленькую рыбку – царицу морей. У мальчишки зажглись глаза.

- Вот увидишь, мы поймаем ее!

Что тут сказать на это? Разболтался на свою голову. Хотел развлечь, а вышло... Еще одна несбыточная мечта.

Что и говорить, Зура любил сына особенно нежно. Долгожданный продолжатель рода.

Родились у них с Лейлой две девочки. Разве можно было на них остановиться? Зура и испытывал судьбу как рулетку. Одна беременность, другая, третья – все в холостую. Эхо опять девочку показывает. Куда столько? Есть Нино и Саломе и хватит. Лишних вычеркивали.

И вот наконец в точку попали. Врач оторвался от экрана.

- Поздравляю, мальчик будет!

Родился Леван. Но вместо радости - облом неописуемый. Врачи руками разводили.

- Нет, ходить не будет...

Возил его Зура в Тбилиси к какому-то башковитому профессору. Но тот сказал, как последние крылья отрезал.

- Сочувствую, но чудес не бывает.

Был по этому поводу у Зуры затяжной запой, но кое-как выполз из него. Надо жить дальше. Тем более и особых вариантов в Махинджаури¹ нет. Безработица как везде. Счастливчики магазины держут. Другие в сезон туристам квартиры сдают. А у Зуры одна дорога – лодка и сети. На базаре рыбу продавать.

Так, за муторными мыслями прошло время. Стал сети вытягивать. В руках знакомая приятная тяжесть – хороший улов. Не то что вчера.

Рыбы бились о дно лодки. Самые живчики еще надеялись выскочить за борт. Но куда там. Лежите, милые, и не рыпайтесь.

И вдруг Леван закричал.

- Папа, смотри, вот она! Царица морей!

И показал на невзрачную рыбешку.. Посмотрел Зура и так и этак. Прав малой и не хамса и не мойва. Вообще, какое-то чудо в перьях попалось.

Леван руки тянет.

- Папа, дай мне ее! Да -ай!

- Н-на! – и бросил ему мокрое сокровище. – Чтоб у тебя других проблем в жизни не было.

Гладит ее Леван, к себе прижимает, как котенка. Мелочь эта непонятной породы ртом воздух ловит.

Леван опять позвал.

- Папа, она мне шепнула: «Брось меня в море! Я волшебная!».

Зура психанул.

- Не крути мне мозги.

Отпустить –то ее не жалко. Просто что за сказки на уме у мальчишки в десять лет. Потом, конечно, смягчился.

- Брось, если так хочешь. Все равно ни два, ни полтора.

Леван бросил рыбешку в воду.

Зура опять взялся за весла. Лодку развернул и назад, к берегу. Солнце уже высоко. На пляже туристов прибавилось. Значит, скоро Лейла пойдет по своему маршруту - вареную кукурузу им предлагать. Это их второй семейный бизнес, помимо рыбы.

Пристали тем временем к берегу. Зура начал рыбу выгружать. Потом сына отнес домой, сдал девчонкам под надзор. А сам бегом на базар, чтоб клиентов не упустить.

Все шло обычным распорядком.

Леван на другой день проснулся и Лейлу позвал.

- Знаешь, мам, я видел во сне царицу морей. Она мне сказала, что я буду ходить.

Лейла только набежавшую слезу вытерла. Давно и у нее на это сердце перегорело. Только сказала успокаивающе.

- Будешь, Леванчо, будешь.

Дальше Зура и слушать не стал. Надо было уходить. Да и что слушать? Болтает ребенок несуразицу спозаранку. Во все вникать – никаких нервов не хватит.

С того дня Леван попросил костыли стал учиться ходить. До того об этом и мечтать в семье не могли.

Соседи слух пустили.

- Леван в море поймал золотую рыбку и она его желание исполнила.

Напрасно Зура всем твердил, что никая она не золотая, а так просто, мелочь неизвестной породы. Люди продолжали упрямо пересказывать эту легенду дальше.

Лексо, слишком начитанный сосед, научный диагноз поставил.

- Перелом произошел благодаря новой психологической мотивации.

Зура хотел поругаться да сдержался. Сосед все-таки. Вот есть же такие редкие зануды, любят умничать где их не просят. Уж лучше как другие, просто радуются самодельной сказке. Это и то понятнее. Слишком уж много кругом всякой беспросветной дряни.

А душа хочет праздника и ничего тут не попишешь.

Двойной крест

«И будет яко древо, насажденое при исходищих вод, еже плод свой даст во время свое, и лист его не отпадет, и вся, елика аще творит, успеет».

Пс.1

В ночь перед выносом, когда в доме по традиции никто не спит, а сидят у гроба, Лизико высказала свое удивление:

– Надо же, сколько народа было на панихиде. Это какой-то нонсенс для никому неизвестной 95-летней старушки-домохозяйки. Бабушка ведь не звезда телешоу!

– Думаю, люди идут просто в знак уважения, – ответила ее мать из инвалидного кресла. – То, что смогла твоя бабушка, мало кому под силу.

20 июня 1941 года по Верийскому убану прошел слух: Анико бросил муж. Кто-то оправдывал его, кто-то осуждал. Но все сходились в одном: Анико – по жизни невезучая. Еле-еле в 30 лет замуж вышла, родила девочку с ДЦП и вот теперь осталась одна.

Через два дня участь брошенной жены никого не волновала. Началась война.

По соседним дворам ходил старый монах. Он втайне крестил детей, если родители хотели. Анико тоже его позвала. Очень надеялась на Лиино выздоровление. Из области: а вдруг! Таинство совершилось без происшествий. Им никто не помешал. Уходя, старик сказал какую-то непонятную фразу: «...и вся, елика аще творит, успеет».

Увы, ожидаемого чуда не произошло. Высохшее тельце Лии осталось прежним....

Тыловые будни давно описаны и сняты. К чему повторения? И так ясно: тяжело было всем, а с ребенком-инвалидом – вдвойне.

Единственный плюс был у Анико в ее положении – она умела шить, как никто другой в округе. Этим и перебивалась. Да и соседи вокруг – не люди, а чистое золото или, скажем так, бриллианты вперемешку с алмазами. Все входили в положение и помогали смотреть за Лией. Можно было спокойно работать.

Война катилась к концу, когда во дворе появился безногий Васо, добрался до дому доживать свой век. А при нем – настоящая инвалидная коляска, роскошь по военному времени.

Умирая, позвал к себе Анико и в присутствии жены объявил последнюю волю.

– Нана, коляску никому не продавай. Это для Лии. Ей она больше всех нужна.

Анико не нашла в себе сил для деликатного отказа. Сама уже давно мечтала о такой и не знала, где бы достать. А тут само в руки пришло, как и все, по-настоящему необходимое в этой жизни.

После победы люди вздохнули полной грудью. Да, проблем оставалось еще очень много, но какое может быть сравнение с теми днями.

Стрекочет машинка – заказов явно прибавилось. Вот бы все успеть! А в открытое окно вместе с легким ветром врываются ежедневные трагедии и комедии с улицы:

– Мацони, малакооо!

– Ой, что делать, на базаре у меня карточки украли! Люди, что делать?!

– Важа-негодяй, учти, умрешь – ни одной слезинки по тебе не пролью!

– Слышите, люди, какая у меня бессовестная жена?! Хочет похоронить живого человека «всухую»!

– Эй, дядя Георгий, почему у тебя на фанере столько ошибок? Разве так можно?

– А что тебе не нравится? – автор самодовольно читает вслух свой шедевр:

«Здесь живет Гио,

Сапоги шио,

Не проходи мимо!»

– И рифма, и реклама – все на месте!