(Из цикла «Кухонные монологи»)

    -... Конечно, у меня необыкновенные впечатления от поездки. – рассказывает Антонина. - Будто в другую жизнь окунулась. Шутка ли, 20 лет я в России не была. Другая реальность после Грузии.

Я бы не сказала, что Россия изменилась, а конкретно Москва – да, разрослась – слов нет. Впечатляет. В Александрове тоже все изменилось, похорошело, торговый центр прямо таки. Про Пензу ничего не могу сказать. А у мамы в деревне дорог как не было так и нет.

  Еще что заметила. Президента своего они очень любят. У нас как-то такого обожания нет.

  Маршрут у меня был такой. Москва, потом Пенза, Александровский монастырь, в котором я провела 7 лет. Воспоминания нахлынули.

  Ехала я туда с тяжелым сердцем. Слишком много чего у меня связано с монастырем и уход из него, до сих пор как кровоточащая рана.

  Сейчас много пишут о таких, как я, «бывших». Не знаю у кого как, но еще и еще раз прокручивая мою жизнь, не могу однозначно сказать правильно я сделала или нет.

  Я пришла в монастырь с первого курса института. Это было огромным ударом для моих родителей, хотя они оба верующие и церковные люди. Папа, царство ему небесное, много лет был певчим в Михаила Тверского в Тбилиси. Для них и для меня тоже уход в монастырь означал черту, которую, переступив однажды, нельзя отыграть назад. Они хотели видеть меня замужем, но не монахиней. Папа, скрепя сердцем, дал согласие. Мама очень плакала, но в итоге и она благословила. Без их благословения в монастыре меня бы никто держать не стал.

  Вначале я летала. Потом, конечно, мой пыл угас. Я долго была послушницей, работала на разных послушаниях. Очень уставала, как все. Искушений тоже хватало и во взаимоотношениях с сестрами и с матушкой- игуменьей. Всего не перескажешь.

  Про игуменью что тебе рассказать. В нашем монастыре есть сестры, которые раньше в других обителях жили. Так они  говорят, что у нас тут еще рай земной, по сравнению с тем, откуда они прибыли. Матушка у нас с характером, она из рижской пустыни ( кто разбирается, тот поймет). Но она перед сестрами смиряется, а они перед ней. И как-то это все уравновешивается.

  Если кто к ней привяжется, то она как бы холодный душ устраивает, от себя погонит, довольно резким образом. Потому что это в монашестве не полезно, к кому-то привязываться.

  Еще тоже большой плюс, матушка, что ей дарили, среди сестер распределяла. Не везде так.

  Видя, что я очень на грани, матушка разрешила мне после пострига съездить домой в отпуск.

  А тут, дома, солнце, родные лица, море позитива, после монастырских строгостей «простите – благословите» и постоянного снега. Контраст был разительным. Еще и школьная любовь нахлынула. Очень не хотелось возвращаться в тот, другой мир. И я не выдержала.... Вышла замуж как в тумане...

  Потом, конечно, шок – что я наделала. Что скажет матушка? И хотя мне было сказано вернуться, я не нашла в себе силы это сделать. Уже была у меня ответственность перед мужем и его семьей. Потому и не стала возвращаться...

  Дальше тоже было много грустного. По самое не могу. И от местных священников, и от верующих по церкви – шквал осуждения. В семье мужа тоже был не мед с сиропом. Впрочем, как и везде. Очень часто хотелось бросить все и бежать. Но бежать было некуда. Связывали дети и вопрос жилья. Постоянная борьба за жизнь. Те уроки, что я не усвоила в монастыре, пришлось, через "не могу" усваивать в семье. Мои прежние послушания в монастыре иногда казались игрушкой по сравнению с тем, что приходилось выносить...

 И вот ехала я со старшим сыном в монастырь и не знала, как себя вести, как меня там встретят.

  Приехали в Иоаннову слободу, 101 километр.

   Сын мой побыл немного в церкви и говорит:

  - Что –то мне плохо. Не могу понять, что происходит. Будто давит что-то. Пойдем отсюда.

 Вышли мы на воздух проветриться. Я стала знакомые лица искать.

 А сама все рассматриваю, любуюсь, сравниваю. Что сказать, монастырь, естественно, похорошел, изменился в лучшую сторону. Тогда, 20 лет назад, мы сами бревна таскали, строили кельи. В начале 90-х, когда монастыри только возрождались, много было поспешных постригов и шли туда многие на голом энтузиазме, который быстро выветривался от столкновения с однообразной жизнью. Ошибок хватало и у начальства и у нас, послушниц и инокинь. Теперь все эти труды позади. Но борений хватает.

Так вот, пообщалась я с некоторыми матушками, которых знала еще с тех пор.

Оказывается, после меня был такой период, что 20 сестер из монастыря ушло. Тема эта больная, закрытая. Табу на ней. Матушке – игуменье за такой демарш от начальства попало. Такой массовый уход – из ряда вон выходящее событие. Значит, что-то в монастыре не то. Либо сама игуменья как-то не так себя ведет. Много разных причин бывает. С другой стороны каждую насельницу враг по своему борет. Я, вот, по сей день живу и каюсь, что не смогла в свое время с собой справиться. Хотя, кто знает, какой путь на самом деле спасительней конкретно для каждого. Я где-то читала, что в настоящее время сильные христиане спасаются в миру, а слабые в монастыре. На всем готовом. Твое дело только на послушаниях работать, а все остальное: где жить и что есть тебя не касается. А тут, в миру, с безработным мужем и детьми не знаешь, что завтра будет. Хотя Господь никого не оставляет. Например, у многих моих знакомых более благополучная ситуация, и они считают меня героиней и удивляются, как мы четверых растим.

  Одним словом, поговорила я там с одной матушкой Христиной. Она в монастыре цветами занимается. И вспомнила она один занятный нюанс. Перед тем как тот массовый уход случился, на службы в монастырь зачастили экстрасенсы. Вели себя тихо, без эксцессов. То святую воду брали, то церковные свечи покупали. Для их дел именно освященные вещи ценнее. И запретить тоже нельзя. И вот видит эта матушка такую картину: одна из этих дамочек после службы вышла и клумбу святой водой поливает. Матушка сделала ей замечание:

  - Не нужно этого. Я только что полила цветы.

  Та огрызнулась:

  - Чтоб вы все замуж вышли!

  Матушка растерялась и не нашлась что ответить.

  А вскоре этот массовый уход случился. Иди разберись, это просто совпадение или что-то другое....

  Еще эта же матушка высказала мне такую мысль. Из монастыря ушли те, кто действительно был не готов к монашеству (в смысле это было не их место) и те, кто не смог постоять за себя. Бывают разные ситуации. Где-то надо смиряться, а где-то не терять человеческого достоинства. Грань очень тонкая. Перегиб в ту или другую сторону может вызвать сдвиг в психике. Потому и считается самая высокая добродетель – рассуждение.

  Остались те матушки, кто смог ухватить эту золотую середину.

  Эта матушка, моя подружка, еще про себя добавила. Были и у нее борения уйти из этого монастыря. Пошла посмотреть, как дела в другом, в Махрах. Все хорошо вроде, как раз та самая любовь, которую все ищут, между сестрами, прямо одна семья. Идеальная ситуация. И живут еще лучше, благодаря спонсорам. Газпром им и приют детский отстроил. Детей алкоголиков они там воспитывают и всячески обхаживают.  Только душой не потянуло. Хорошо, да не для нее. Поехала в Рижскую обитель в отпуск. Тоже все у них хорошо. Тогда и поняла, что те искушения, которые она проходит в Александрове, как раз для нее и рассчитаны. И осталась, не стала ничего менять.

    Еще я тебе про мою подругу расскажу. Она несколько лет была в монастыре послушницей, постриг принимать не хотела, кое-что в монастыре ей не нравилось. Потом она вышла замуж за верующего. У них четверо детей. Живут так себе. Не скажешь, что особо счастливы. Так вот Света говорит, что в браке ей встретилось именно то, что ее раздражало в монастыре и только годы на послушании помогли ей правильно лавировать в каких-то ситуациях.

  А так, она, как и я, тоже конец свой именно в монастыре видит. – улыбнулась Антонина. – Я, если и вернусь снова на ту дорогу, то только в Александров. Там мое место. Но пока всех детей надо на ноги поставить....