Улыбка    змеи.

              "Сотворите добро, чтобы оно спасло вас."

         Архимандрит Гавриил

           (Ургебадзе)

 

   Гурам поднимался по каменистой дороге в гору и пытался вспомнить - как

давно он не был в деревне.  20 лет, нет 25,  - самое   меньшее.Кажется,

ничего здесь не изменилось. Все те же заросшие лесом горы, то же ясное небо,

с которым почти сливаются вдалеке сине-голубые пики Кавкасиони, и  крошечные

на этом фоне домики на откосе - его деревня.

  Разве  сравнишь Тбилиси или какой другой город с этим величием? Пустое

занятие... Лучше гор могут быть только горы...

  Свою семью - жену Марику и сына  -долговязового 16-летнего бездельника

Бадри - он отправил на море  к родственникам, а сам поехал посмотреть старый

дедовский дом в Раче. План был такой: после моря здесь отдохнуть и подышать

чистым горным воздухом. И лишь в конце августа вернуться на горячую

сковородку - Тбилиси.

  Дедовский дом и двор, заросший травой, напомнил Гураму брошенного

старика, беззубого и неухоженного. Когда он с трудом снял ржавый замок и

открыл скрипучую дверь, пахнуло на него запахом сырости, мышиного помета и

чего-то такого, давно забытого.

  Пока он ходил по скрипучим доскам и осматривал давно некрашенные стены,

трухлявую мебель, в уцелевшие стекла заглянуло заходящее солнце и стало

как-то веселее.

  Гурам остановился перед засижанным мухами зеркалом. Конечно, ни одна

женщина не устоит перед таким, как он. Только вот живот-арбуз портит первое

впечатление. Но зато сколько шарма. И профиль, как у римского патриция. А

лысина вовсе не минус, а плюс для человека в возрасте - наверное, признак

мудрости. Что и говорить, Гурам - мужчина что надо.

  Остаток дня, пока еще что-то было видно ( об электричестве жители горной

деревушки давно не вспоминали) Гурам посвятил уборке. Умаявшись с

непривычки, он скоро заснул.

  Проснулся он в 7 утра от мычания коров, которых гнал дежурный пастух. По

договору один человек из каждой семьи раз в месяц пас всю скотину деревни.

Так было во время его деда Левана. Надо же. и этот порядок не изменился. И

Гурам вспомнил - вживую увидел  своего деда, с белой, как снег, головой, с

желтоватыми прокуренными усами и в неизменной сванской шапочке. Дед опирался

на длинную суковатую палку - комбле и, говорил тогда, жалуясь ему,

7-милетнему Гураму:

  - Не могу я уже за коровами бегать - не зовут меня соседи пастухом.

Видно, умру скоро.

  Гурам слушал и не понимал деда - как это "умру".

  Дед еще ниже склонился к внуку и тронул его вихры ладонью, твердой, как

дерево.

- Слышишь, внучек, не ленись тогда приходить ко мне на кладбище. Подойди и

скажи:"Вот и я пришел. Все у меня хорошо и жизнь меня радует!" Поверь мне,

Гурам, обрадуюсь я тогда и воздам хвалу Создателю! - и с надеждой спросил. -

Придешь, внучек?

 - Приду, -незадумываясь, сказал Гурам и заторопился.- Я побегу, деда.

- Беги, беги. - улыбнулся старик, провожая его взглядом.

  Вскоре дед умер. Родители Гурама перебрались в Тбилиси, "чтобы дать

ребенку образование."

 Английскую школу сменил институт, потом работа и т.д. Деда Левана иногда

вспоминали, как и Рачу, как нечто красивое, но  очень уж далекое и поездка в

деревню откладывалась на "потом".

  И, слушая сейчас мычание   коров, Гурам сказал себе:" На кладбище надо

пойти сегодня! Кто знает как растянется эта резина под названием "потом"."

  Деревенское кладбище плавно переходило в лес. Надгробные камни - лоди с

полустершимися надписями, кое-где обросшие мхом, стоявшие в тени деревьев,

уже не воспринимались как дело рук человеческих, а, скорее, как причуды

природы.

  Битый час Гурам бродил между валунами пока, наконец, не нашел того, что

искал - надпись наискось:

 - Леван Копалеишвили.

  Долго Гурам орудовал  захваченной из сарая лопатой, пока  не дошел до

изголовья. Рядом стоял засохший куст. Тронул его лопатой и обмер. Под кустом

кишмя кишели недавно вылупившиеся змееныши. Первая  мысль у него была:

подпалить  этот куст  зажигалкой - всему этому извивающимуся клубку быстрый

конец. Но Гурам с удивлением почувствовал в себе жалость. Нет, не может он

этого сделать. Попятился и резко обернулся. В шагах 10 от него из травы в

позе, готовой к прыжку, смотрела на   него змея  средней величины.

  Гурама передернуло и он начал медленно пятиться, стараясь не делать

резких движений. Змея смотрела на него остановившимся взглядом и вдруг,

видно, показалось со страха, улыбнулась человеку. Гурам бросился бежать...

  Лишь дома вспомнил как глупо вышло. Не посидел у могилы, не налил на

землю принесенного вина за упокой души деда. Все негодяйка-змея  виновата...

... На другой день, когда солнце уже скрылось за ближайшую гору, к Гураму

зашли его троюродные братья Лаша и, похожий на медведя, бородатый Како.

Лаша, худой и вертлявый, тут же достал бутылку тархунной водки. Это была

своеобразная местная валюта. Гурам знал, что здесь многие сделки измерялись

такими бутылками. Лары были редкостью. А в основном преобладал натуральный

обмен. Вино в горах дифицит - очень уж высоко и холодно для виноградной лозы.

  Тосты шли за тостами.

  - За встречу!

  - За тебя, брат!

  - За твою семью!

  - За наших предков!

 Дальше - больше. А водка - не кахетинское вино, к которому привык Гурам -

быка с ног свалит. Поэтому скоро Гурам был в такой кондиции, чтобы идти на

взятие ненужной ему Бастилии.

  Како стал подшучивать над Гурамом - малолитражкой:

 - Эх, вы, городские, что вы вообще в этой жизни можете?

  Слово за слово. Через 5 минут разгоряченные  родственники уже хватали

друг друга за грудки.

 - А слабо, тебе, Гурам, сейчас ночью в лес пойти! - подначил его Лаша.

 - Аба, кто не пойдет! взорвался Гурам. - Не только в лес, на кладбище

пойду, еще и воды из родника принесу!

  Так оказался он в лесу. Сперва он бодро  шел, уходя все глубже и глубже.

Потом начал нервничать - кладбища не было. Стал кружить и понял - все,

заблудился. Затуманенные мозги тут же прояснились.

  Поплутав еще час, Гурам отчаялся найти дорогу и присел у сосны. Тут рядом

с ним раздалось шипение. Гурам вздрогнул и подскочил. Прямо у его ног

замерла в стойке змея. Гурам качнулся назад, натолкнувшись на ствол дерева,

он был не в силах отвести  глаза от этого проникающего взгляда. И опять то

же навождение - змея, раскрыв пасть с двумя клыками, определенно улыбалась

человеку. Потом она поползла назад и оглянулась. "Иди за мной" читалось в ее

взгляде. И Гурам пошел. Змея ползла вперед, время от времени оглядываясь на

ведомого. Гурам шел за ней как теленок на вервочке...

  Так они достигли опушки. Человек вздохнул полной грудью и зашагал вперед,

потом резко обернулся. Змея провожала его взглядом.

 Вернувшись домой, Гурам  застал у себя крепко спавших братьев....

.....       ........       ........

  Конец августа в Тбилиси был  изнурительно жарким. Термометр за окном

показывал 36, а по телевизору передавали только о 30.

  Окна в итальянском дворе, где Гурам жил на первом этаже, были у всех

раскрыты. Поэтому каждое слово, сказанное во дворе или на улице, было

прекрасно слышно даже при включенном телевизоре. Гурам, лежа на диване,

смотрел футбол. Марика возилась на кухне - готовила аджабсандал, который

Асмик, соседка со второго этажа, почему-то называла иманбалды. В

подтверждение своих слов она любила рассказывать легенду про турка Имана,

который съел это варево из бадриджан, болгарского перца, помидор и картошки

и обалдел. Вот и вышло - "иманбалды".

  Двор жил своей обычной жизнью.

 В тени под столетней тутой сидели двое: Нодар ( 3-й этаж слева) -

интеллигентный вор в законе ( к нему половина  города ходила решать долговые

разборки) и  Васо (второй этаж справа) - лектор из сельхозинститута, за

буйный нрав за глаза называемый Какаду. Парочка мирно играла в нарды. Время

от времени из их угла доносилось:

 - Ду шаш. (1)

 - Пандж сэ. (2)

  Над их головами текла неторопливая беседа представительниц прекрасного

пола.

 - Эй, Асмик, почем сливы на базаре взяла? - кричала Нана с третьего на

первый.

 - Три кило на лар. - не выходя из кухни, откликалась Асмик.

 - Ва-а!  Для варенья дорого! - резюмировала Нана. - А яблоки были?

 - Были, были, - вместо Асмик ответила Дуся - пенсионерка слева.- Но

дорогие! 2 кило - лар пятьдесят! Не сторговалась я никак.

  На втором этаже двухметровый Эдик врубил музыку на полную катушку. Тут же

справа, слева, сбоку, снизу высунулись женские головы.

 - Эдик, ты что, оглох?! Приглуши сейчас же!

- Опять наушники Теоне одолжил?!

- Приглуши! Все мозги съел!

 Музыка стихла.

 Мимо окна Гурама раздались шаркающие шаги. Можно было сказать не глядя -

это шла Гуло-курдянка в неизменном желтом жилете (подарке мерии), держа

растрепу-метлу на плече. Ни дать ни взять - наполеоновкий солдат  с мушкетом

покидает  Москву.За ней кто-то семенил. И это было понятно - очередная

клиентка на кофе погадать пришла.

  Вот, уже началось.

  Из окна Гуло пополз аромат закипавшего кофе и чуть погодя знакомые до

боли речи.

 - Ждет тебя дорога. Немножко длинный - пешком пойдешь - пешком придешь.

 Гурам, слыша эти слова, фыркнул. Какая еще может быть дорога человеку,

которой по виду 15 лет не покидал Тбилиси. Только на работу или, самое

большее, на базар. А клиентка, наверняка, замерев, внимает каждому слову.

 - ...Кого-то встретишь на букву  "Г"!

 ( Конечно, встретит - на "Г" начинаются имена у половины Грузии)

 - ... А ну, вспомни! -  не унимается Гуло. - Кто у тебя на букву " Г". ...

Он тебе мало-мало деньги даст...

 ( И это правда, просто так "много-много деньги " только в кино дают и то

не во всяком)

 Гурам хоть и не видел клиентку, а знал на 100 процентов: небось, сидит

сейчас и морщит лоб  - судорожно вспоминает кто у нее на букву "Г".

- А ну открой сердце! - следует в заключение.

 Клиентка, не дыша, мизинцем колупает гущу на дне чашки.

 Спустя минуту пристального изучения грязевого рисунка следует вывод, как

правило, обнадеживающий.

 - Ждет тебя большая радость.

 После этого клиентка, по обыкновению, оставляет нагретые в кулаке 3 лара и

отправляется восвояси.

 Одним словом, двор жил своей обыкновенной жизнью.

 И вдруг... Во двор разноцветной толпой вошли человек 5 цыганок с

разнокалиберными детьми. Чумазые, босоногие подростки побежали к крану на

водопой. Одна цыганка юркнула в туалет, пихнув кому-то своего, завернутого в

тряпки, младенца.

  Все жильцы бросились к раскрытым окнам и, мешая русский  с грузинским,

начали кричать:

 - Уходите отсюда!

 - Сейчас ведро сопрут!

 - Вот я полицию позову!

 - Вай-вай я белье оставила полоскать под краном...

 Цыганята, привыкшие ко всему, никак не реагировали на крики, по очереди

пили воду и громко переговаривлись между собой.

 Тут как по заказу появились 2 полицейских. Крики из окон усилились. Цыгане

в спешном порядке бросились ко втрому выходу из двора.

 - А-а, видно, дело нечисто!  - комментировала Дуся. -  Наверно, уже украли

что-то.

 - Сколько раз я говорила: надо на туалете повесить замок, чтоб чужие не

ходили! - возмущалась  толстая Кето с третьего этажа, любившая  собирать

дворовые деньги, состовлять списки на похороны кто сколько дал и т.д.

 - Ой, смотрите! - закричала Марика. - Они ребенка забыли!

 И правда, около зеленой кабинки лежал сверток в неопределенного вида

тряпках.

 Последовал новый взрыв эмоций.

 - Ую-ююй! Что делать?

 - Надо полицию звать!

 - Нет, лучше цыган подождем! - советовала Дуся. - Они вернутся за ребенком.

 Гурам тоже выглянул из окна - любопытно все-таки. Цыгане у него взывали

отвращение - грязные, крикливые приставучие аферисты. Сидел бы Гурам в

парламенте, - обязательно бы протащил закон, запрещяющий им слоняться по

Тбилиси. Но, увы. И видя теперь младенца с коричневой кожей, Гурам не мог

себе представить - как это взять в руки этот сверток. Подискивая аналогичную

ассоциацию по отвратительности, он почему-то вспомнил эпизод на деревенским

кладбище и удивился сам себе. Ведь пожалел же он змеенышей, что уж говорить

о маленьком человечке с другим цветом кожи.

  Тут младенец заплакал. Наверху снова зашумели.

 - Разве это мать, которая бросает своего ребенка?

 - Бродяги бессовестные!

- Да как таких земля носит?!

 - И зачем вообще рожать в таком количестве?

 Дискуссия разгоралась, но никто не спешил подойти к ребенку.

 Гурам под шумок вышел и взял малыша на руки. Он уже не казался ему таким

отталкивающим. Скорее наоборот. Как ни странно, не было и ожидаемой вони. От

ребенка исходил тот же запах, как и от его сына Бадри 16 лет назад - запах

молока.

 Гурам двинулся к своей двери. Двор затих.

 - Марика, - позвал он, - малыш, наверное, голодный.

  - А мне что делать?!  Подожди, может, мать придет.

  Прошел час. Ребенок разрывался. За ним так никто и не пришел.

  Волей неволей Марике пришлось начать поиски соски и молока.

 Вообще, все, что делала Марика, сопровождалось невероятным ажиотажем. Тем

более такой из ряда вон выходящий случай.

  Она начала с того, что устроила соседям перекличку на тему:

 - У кого есть свежее молоко?

 - Я только что тесто для хачапури замесила. - ответила Кето.

 - Бека все выпил! - донеслось из окна Наны.

 - Я молоко вообще не беру - не выгодно! - откликнулась Дуся.

 В итоге молока ни у кого не оказалось, зато каждый счел свои долгом дать

добрый совет.

 Дуся свесилась через перила:

 - А ты ему мацони дай.

 Кето проявила бухгалтерскую логику:

 - Пока он орет, обмани его чаем.

 Асмик предложила свой вариант.

 - Зачем чай, можно сливы натереть.

 Последний совет Марику окончательно вывел из себя.

 - Сливы, как клизма, - памперсов не напосешься.

 В итоге после всенародного референдума Марике пришлось лично отправляться

за порошковой смесью. Гурам все это время мужественно пытался укачать

младенца.

  Через полчаса пришла Марика с коробкой смеси. Соседи вели пристальное

наблюдение за развитием событий из-за занавесок. Увидев смесь, все оживились

и  проявили живейшее участие.

 - Ну, как, достала?

 - А сколько дала?

 - 5 лар?! Что ты говоришь?

 - Вай-вай! О чем думает наше правительство?

 - Известно о чем! О своем кармане!

 Тут Марику осенило.

 - О! Боже мой! У кого сохранилась соска?

 Перекличка повторилась с самыми исчерпывающими объяснениями.

 - Я Бекину соску дала Гуло для ее внучки. - ответила Нана.

 - А я все выбросила в свое время.

 - А я из соски сделала резинку. - выказала свой изобретательский дар Асмик.

  Тут Гурам окончательно вышел из себя, с руганью достал 3 лара и отправил

болтавшегося во дворе Беку в аптеку за соской.

  Бека вернулся быстро, но тут же был послан вторично - теперь уже за

памперсом "на всякий случай".

 Потом общими усилиями младенца накормили и выкупали. Марика брезгливо

отбросила тряпки в сторону.

 - Может, спрячем куда-нибудь? -предложил Гурам.

 - Ну да, чтоб никто не украл! - разозлилась Марика. - Вечно все на мою

голову!

 Тут столько дел и на тебе, возись с чьим-то младенцем!

 Но несмотря на это, завернула тряпки в целофан и бросила под лестницу,

туда, где складывали кульки с мусором.

  Вот и сумерки наступили. Гурам время от времени выглядывал в окно, но во

дворе было все по старому - никто не появился.

 - Завтра пойду в полицию! - объявил Гурам, укладываясь спать.

 - Посмотрим, что будет завтра.- буркнула Марика, поглядывая на спящего

младенца и не ожидая от наступающей ночи ничего хорошего.

....     .....   .......

  Солнце еще не успело нагреть утром двор, как появилась вчерашняя пестрая

крикливая компания. Одна из цыганок стала стучать во все окна подряд и

кричать:

 -Где мой ребенок?

  Скоро весь двор гудел:

 - Во наглая! сама бросила теперь ищет!

 - За ведром надо смотреть, а то стащат!

 - Звоните в полицию!

 Гурам вынес ребенка. Цыганка выхватила у него младенца и, что-то весело

выкрикивая, выбежала за ржавые фигурные ворота. За ней и вся гоп-компания.

 Все это произошло настолько быстро, что соседи слегка оторопели.

 - Какие наглые! - первая опомнилась Нана.- даже спасибо не сказали!

 Об инцинденте уже успели забыть как вдруг во дворе появилась та самая

молодая цыганка. Она стремительно вбежала в открытую дверь на кухню к Марике.

 - Эй,сестра! - заговорила она без всякого смущения, поблескивая

белоснежными зубами. - Я подарок тебе принесла.

 Марика не нашлась, что ответить, настолько это было неожиданно.

 - ...Пусть твой сын носит, не снимая, - стрекотала девчонка, по ходу дела

извлекая из-за пазухи какую-то круглую штуку.

 - Да ничего мне не надо!- пятилась от нее Марика.

 - Не надо! - подхватил Гурам, выходя из комнаты.

 - Ой, как надо, еще как надо будет! - нараспев тянула свое цыганка. - Ой,

спасибо потом скажете. Вот такое спасибо! - и шла на них танком. - Пусть не

снимает, а то беда будет! - и тыкала  Марике в руку свой подарок.

 Марике отступать больше было некуда и она уперлась спиной в косяк двери.

 -... Через три дня особенно!  Сами увидите! - не унималась цыганка.

  Поняв, что от нее иначе не избавиться, Гурам взял у нее кругляшку.

 - Большое спасибо! - поблагодарил он, надеясь ее побыстрее выпроводить.

 - Спасибо потом скажешь. Сейчас ты думаешь, чтоб я ничего не украла. Да

мне твого не надо! А вот мое где?

 - Вон там! -  тут же среагировала Марика и указала на целофан с тряпьем

под лестницей.

  Цыганка схватила указанный пакет и направилась к воротам. Потом на пол

дороге обернулась и крикнула:

 - Через 3 дня! Не забудь! Слышишь, Гурам!

  Он вздрогнул:"Откуда она могла знать мое имя?!" Хотел догнать, спросить,

но ее уже и след простыл.

  Подарок ее при детальном рассмотрении оказался металлическим кругом

диаметром 5 сантиметров и толщиной  как юбилейный коммунистический рубль. На

одной стороне была морда волка, на  другой какая-то арабская надпись.

 - Гадость какая-то! - заключила Марика, откладывая подальше от себя

подарок. - Может, это джадо  (3)!

 - Не думаю, - отозвался Гурам, вертя круг и так и этак.

 Супруги вскоре пришли к согласию. Первое: смочить подарок святой водой для

восстановления положительной энергетики ( на этом настояла Марика в силу

своей  недавней церковности). Второе: после окропления дать носить Бадри (

на этом настоял Гурам).

  Сам Бадри пришел в восторг от подарка цыганки - издал вопль Маугли,

подпрыгнув на пол метра.

 - Авое! Какая крутая штука! Ни у кого такой нет! Мои ребята с ума сойдут!

  В отличие от родителей Бадри не мучился над вопросом - носить или нет

такую бляху на груди вместе с крестом.

 В голове тут же возникла желанная картина. Вот он подходит неторопливой

походкой к беспредельнику Торнике, списавшему его  навороченый мобильник, и

начинает обычный базар.

 - Что нового?

 - Так, ничего. - небрежно  роняет Торнике, не выпуская изо рта сигарету.

 В этом месте непринужденой беседы следует лениво зевнуть и почесать грудь,

еле  прикрытую рубашкой. Торнике  не фраер, тут же усечет железяку. И, само

собой, спросит, как будто от нечего делать.

 - Где достал?

  Отвечать  следует неторопясь, как будто зевота одолевает.

 - А-а... Это... Один дзмакац (4) дал, вор в законе.  Кличка... (надо тут

назвать самого авторитетного).

  Торнике сразу вида не подаст, только с уважением скажет:

 - Ва- а! Сагол (5)!

 А сам потом  мозгами пораскинет как ему  Бадрин мобильник из ломбарда

выкупить. Намек поймет в точности.

 Поэтому Бадри тут же нацепил бляху  и больше не снимал.

  Через 3 дня Бадри со своими друзьями пошел в ботанический сад -

поплескаться в водопаде.

  Пришел он под вечер, какой-то притихший и сам не свой. Марика сразу

почуяла что-то неладное и стала приставать с распросами. Бадри показал ей

погнутый медальон.

 - Я сегодня чуть не умер. Мы с ребятами прыгали с высоты. Я неудачно упал

грудью на острый камень. Если бы не эта штука - конец мне.

  Марика как-то бесшумно осела на диван, потом заплакала.

 - Вот цыганка!  Иди не верь! Гурам, слышишь, завтра же барана зарежем в

Дидубийской церкви!

  Гурам молча рассматривал медальон и нервически ерошил себе остатки волос

на затылке.

  Несмотря на денежные проблемы, барана на другой день все-таки зарезали.

Марика категорически  отказывалась слушать про мифические "потом".

   .....    .....   ....

  В сентябре Гурам с семьей совершенно неожиданно  для себя переехал в

Москву. Ни с того ни сего позвонил старый друг, выслал деньги на дорогу и

взял к себе в дело -  восточная сказка да и только. Марика в день 10 раз не

успевала повторять

 - Вот! Не зря барана зарезали!

 По ходу дела собирала вещи, еще не до конца веря такому везению.

- Помнишь, Гурам, какие годы мы пережили. Одни хлебные очереди чего стоили!

А перестрелки на улицах? Тогда я не верила, что это когда-нибудь кончится.

 - Все имеет свой конец. - филосовствовал Гурам, неотрываясь от телевизора.

И тут же вносил свой  рациональный вклад в сборы.- Мой синий свитер не

забудь!

 Известное дело, эмоции и мемуары до добра не доведут.

 Марика развивала свою мысль дальше, мало прислушиваясь к ценным указаниям

телезрителя.

 - Вот сейчас я точно уверена, что в нашей жизни наступила светлая полоса!

 Гурам хмыкнул. Уж он-то точно знал, человеку трудно определить где какая

полоса начинается и где кончается.

  Тут он подскочил, как ужаленный.

 - Вай ме, Марика!

  Жена благополучно выронила из рук прабабкин кувшин, обычно стоявший на

почетном месте.

 - Что случилось? Чего орешь?

 - Смотри, чтоб мы тбилисскую землю не забыли положить.

 Марика секунду молчала, переваривая сказанное, потом   уши Гурама заложило

от крика.

 - Вах! Чтоб я тебе ее  в гроб положила, эту землю! Можно так вопить?!

Правильно говорила моя мать: "40 лет ума нет - и не будет!" Из-за тебя я

кувшин разбила! Только и можешь говорить под руку! Встань  и сам положи эту

землю! Я итак не знаю за что схватиться!....

 Потом Гурам повысил голос и перечислил все, что думал о теще, а за одно и

обо всей Марикиной родне.

  Соседи, слушая эту перепалку, особого интереса не проявили, только Гуло

сказала Асмик.

 - Плохо, что кувшин разбили. Не к добру.

 Асмик издала какой-то непонятный звук, не то согласилась, но то усомнилась.

....    .......    ........

  Москва ошеломила Гурама шумом, темпом и размерами. Он помнил ее ту, еще

до перестройки. Знал, что столица изменилась, но так...

  Друг не подвел. Через неделю Гурам работал в его ресторане вторым

поваром. Марика пока сидела безвылазно в снятой квартире - адаптировалась к

московской жизни и старалась подавлять приступы раздражения и ностальгии.

Что касается Бадри, то он тут же втянулся в окружающий его новый мир.

  Он-то и в Тбилиси застенчивым не был, а тут за месяц успел всю Москву

изучить. Моментально обзавелся дружками и бегал  по концертам и дискотекам.

Марика тщетно каждый раз кричала ему вслед:

 - Поздно не приходи! Позвони, если задержишься!

 Но какой там! Бадри исчезал, недослушав. А если и появлялся дома - без

конца висел на телефоне - названивал каким-то девчонкам. Они тем более в

долгу не оставались. Словом, телефон напоминал горячую линию  во время

выборов.

  Чуяло Марикино сердце, что добром это все не кончится. Ведь куда

спокойнее было в Тбилиси.

  Материнское сердце  - вещун.

   .....   ......    ......

 - ....Мам, я приду поздно! - крикнул Бадри, на бегу натягивая куртку.

 - Сегодня куда? - устало откликнулась Марика, моя посуду.

 - Мы с ребятами на Норд-Ост идем! - донеслось уже из подъезда. Затем

стремительный топот ног к лифту.

 - Что за Норд-Ост такой? -пробомотала Марика, наслаждаясь водой возней в

горячей воде. Это было единственное, что ей здесь успокаивало нервы. В

Тбилиси-то думать забыли какое это блаженство - горячая вода на кухне.

Моешь, и кажется все твое существо расслабляется, мысли приходят в стройный

порядок. Надо бы выяснить, что такое Норд-Ост, отметила себе Марика задание

на вечер. Так, для общего развития. Нельзя жить в Москве как чукча в чуме.

 Пробел в ее культурном развитии возместили "Новости" - да так доходчиво,

что Марика, захлебываясь плачем, кинулась звонить Гураму на работу.

  .....   .....     ......

...Бадри был на верху блаженства, сидел в обнимку с Настей и, перекинув

нога на ногу, смотрел спектакль. В глубине души упивался собственной

интеллектуальностью.

  Людей в черных масках с автоматами наперевес. Бадри, как и многие

зрители, воспринял спокойно - как очень крутую находку режиссера. По ходу

пьесы выяснилось, что у бородачей, говоривших между собой на гортанном

языке, были свои, отличные от постановщиков, "богатые идеи".

  Все происходящее напоминало Бадри плохо поставленный боевик. Много

беготни, стрельба  в воздух и взаимное непонимание. А потом шок. Недалеко от

его места убили женщину. Случайно. Она неудачно резко привстала. Реакция у

рослого типа в камуфляже оказалась моментальной. Выстрел. И женщина мягко

упала на ковровую дорожку в проходе.

  Бадри ошарашено смотрел как по ее нарядной розовой кофточке струится

кровь и впитывается в ковролин.Его, выросшего на американских боевиках, при

виде этого медленно буреющего пятна  прошиб холодный пот.

  Тут один из бородачей, ткнув его автоматом, рыкнул:

 - Выкладывай, что в карманах.

  Бадри, хоть и не считал себя трусом, затрясся и стал доставать не глядя

все, что было. Сердце, казалось, стучало где-то в ушах. Такого страха он еще

не испытывал.

  Медный медальон, который он теперь таскал в кармане, со звоном покатился

по полу.

  Верзила зыркнул на него и, еле разлепив губы, кивнул.

 - Падыми!

 Бадри, косясь на дуло, подал.

 Равнодушное лицо автоматчика изменилось, как только он увидел морду волка

и надпись. Он взял медальон и пошел к главному - светловолосому парню в

черной вязаной шапке.

  Оба какое-то время о чем-то оживленно говорили. Бадри улавливал только

отрывки.

 - Ладух! (3)

 - Дик ву... Чох дик ву. (4)

 Потом Бадри вывели из зала на допрос.

 - Откуда это у тебя? - медленно спросил светловолосый, издали показывая

ему медальон.

 - Цыганка дала... Когда мы жили в Тбилиси.

 - Почему? Расскажи подробно.

 Бадри, путаясь и перескакивая с одного на другое, пересказал.

 - Все, хватит. - прервал светловолосый и кивнул стоящей рядом женщине,

перевязанной поясом шахида. И она молча отвела Бадри к его месту в зале.

....     .......   .......

 Медальон произвел на всех террористов большое впечатление.

  На боевой оперции получить такое - не шутка. Волк, свободолюбивый лесной

охотник, - символ Чечни. Волки не живут в неволе, они не то, что собаки, не

продаются за брошенную кость и не виляют хвостом кому попало. В горах на

волков не охотятся - их уважают за то,что они такие.

  И еще надпись с другой стороны, словами, с которыми начинается  намаз "Во

имя Аллаха милосердного". Что это все значит? Знак свыше? Указание?

Благословение перед смертью?

  И вот такой медальон оказался в руках у мальчишки -гурджи. Случайность?

Совпадение? Но в жизни не бывает совпадений, всякой мелочи есть свое

объяснение воли Всевышнего. Надо только правильно понимать.

  Мальчишка  болтал про какую-то цыганку. Может, это и правда. А вот как

цыганка его получила и от кого? Возможно, от какого-то чеченца в

благодарность за что-то. Иди пойми...

  Посовещавщись, террористы приняли решение...

  ...Бадри не поверил своим ушам, когда услышал, что всех грузин, бывших в

зале, отпускают.

  Счастливчики выходили из зала, стараясь не смотреть на остающихся - было

очень стыдно за себя и страшно за  тех, кто оставался в этом кошмаре.

  За этим шествием из щели в полу наблюдали две крысы: мать и сын.

 - Мама, - спрашивал несмышленыш, - что за разноцветные венки на головах у

этих двуногих?

 - Те, у кого золотистые венки, скоро умрут и приблизятся максимально

близко к нашему Создателю. Те, у кого венки красные, очистятся своими

мучениями и тоже попадут в прекрасные места.

  Те, у кого венки голубые, вскоре приобретут неизлечимые болезни,

терпением которых заслужат тоже кое-что в невидимом мире.

 - А почему у этого в черной маске только голубые листки от венка?

 - это те добрые дела, которые он совершил. Нет такого двуногого, который

ушел бы отсюда, сотворив только плохое.

 - А почему этот мальчик уходит отсюда без всякого венка? - не унимался

крысенок.

 - У него еще все впереди. Его жизненный путь еще не завершен.

 - Они сами видят свои венки?

 - Нет, не видят. Люди очень далеко отошли от Истины и поэтому лишены

многого, что есть у нас: обоняния, видения невидимого, предвидения. Мы

многда пытаемся их научить, как хотя бы приблизиться  к Истине. Так Нагайна

в свое время помогла понять отцу этого мальчика, что даже самые

отвратительные на вид существа умеют платить добром за добро. И люди должны

спешить совершать что-то доброе. Ведь каждый день может быть последним.

 Пойдем, скоро другие двуногие закачают сюда ядовитый газ и многие из тех,

кого ты видишь встретятся с Истиной в яве.  Нам пора....

  ... Когда группа освобожденных шла по затемненному фойе к выходу, Бадри

услышал еле различимый крысиный писк и шорохи. Крысы покидали здание театра.

Бадри не думал ни о чем, лишь с нетерпением смотрел вперед - туда, где в

темноте улицы горели фары машин. Он знал наверняка - там, за оцеплением

военных, его ждала плачущая мать.

            15.08.06

 Примечания:

 (1), (2) Названия цифр при игре в нарды.

 (3) Слушай (чечен.)

 (4) Очень хорошо (чечен.)

 

 

 

 

 

Hosted by uCoz