Папиными   молитвами.

                 

             ( Из цикла  "Рассказы  таксиста".)

                  

 Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.

(Мф.6.6) 


Мы познакомились с Шалвой так. Моя подруга Римма состояла в должности многофункциональной   бессменной няньки при одном светском семействе N. В ее обязанности входила уборка, готовка, надзор над младшим отпрыском и даже ночевки, пока родители не прибудут домой из казино. Иногда  "мальчику хотелось на травку" и Римма выезжала с ним в Ваке-парк. Для этих поездок был задействован постоянный таксист Шалва.

  Когда у меня было время, я иногда присоединялась к ним и мы вместе «пасли» Мерабико на площадке с аттракционами. Мы сидели и болтали о том, о сем, не выпуская шестилетку из поля зрения. Мерабико носился между каруселями и тиром, просаживая папашины капиталы на всякую дребедень.

  Римма наблюдала утечку купюр с болью в сердце и иногда констатировала.

  - За час уже мои две дневные зарплаты спустил! И куда? На тир! Тьфу!

  Шалва сидел рядом и улыбался своим мыслям. Его трудно было чем-то удивить. Помимо шоферского стажа он был и  геройский дедушка по совместительству. Содержал двух взрослых сыновей и «лапушку- внучку».

  Кругозор у Шалвы был поистине бескрайним. Он со знанием дела судил о ближневосточном конфликте, психологических проблемах конкретных политиков и экономических прогнозах всего мира.

  Во время этих   прогулок Шалва  часто рассказывал нам  что-то из своей  жизни.

  Вот некоторые из его рассказов, что удержала моя дырявая память.

           ........    .......   ..........

 Как-то зашел  у Риммы с Шалвой разговор  о гендерном превосходстве.

  - Мужики  сейчас никчемные, вырождаются, за редким исключением, -  рассуждала Римма, щелкая семечки. – Будь моя воля, я бы их всех загнала бы в гетто и там пахала бы на них.

  Шалва, само собой, запротестовал.

  - Солнце мое, я понимаю, что у тебя нас зуб большой и заслуженный. Нелегко одной двоих поднимать. Но тут под другим  углом  надо   смотреть. Вот я вам про Акопа расскажу. На одной бирже столько лет таксовали.

  Мы поняли, что у Шалвы  "приход  музы" и настроились слушать.

  - Акоп от нас, биржевиков, ничем не отличался. Шоферил, как все, вне очереди клиентов не  ловил. Имел жену и двоих детей: сына и дочь. На вид тоже ничего героического. Толстяк он и есть толстяк. Сперва живот идет, потом горбатый нос из-за угла появляется и кепка-аэродром в придачу. Над собой хохмил: «Тело   растет до 25 лет, а живот и пятая точка, видно, не в курсе научных  открытий».

  Короче, Акоп  при всей своей комичной комплекции был еще тот орел. Как-то  в начале 90-х  остановили его   пятеро гвардейцев и давай автоматом перед носом трясти.

  - Убирайся  из машины, пока мы тебя тут не пристрелили.

  Любой бы из нас на его месте плюнул бы и не стал связываться. Но Акоп попер на них с голыми руками  и длинным языком.

  - Давай стреляй!  Из машины не выйду. Чем я потом семью буду кормить?! – и послал их по известному адресу.

  Гвардейцы поорали и отстали.

  Жене он, конечно, ничего не сказал. Себе дороже. Своим кудахтаньем  плешь проест.

Причем, он никогда не трепался, что, мол, « я для семьи сверх положительный и с жены пылинки сдуваю». Наоборот, жили они как кошка с собакой, в постоянных скандалах.

  Но тут, я думаю, больше разница в менталитетах виновата. Он свою Валю из России привез, когда  там в армии служил. Характер у нее очень уж властный. Все им командовать пыталась, да еще  при  людях.  От этого Акоп до бешенства доходил.

  Мы ему грешным делом советовали.

  - Разведись с ней, Акоп. Это же не женщина, а бензопила «Дружба».

  Так он за «бензопилу» Нугзару  в морду дал.

  Мы и не лезли больше с сочувствием. Чужая семья - потемки.

  С нашей, мужской точки зрения, любил ее сильно, а с  вашей, женской – тиран и деспот. Валя по такой же логике на каждом углу его кости мыла: и такой он, и сякой. Прямо  выкрасить и выбросить.

  Как-то его Валя сильно  отравилась и в инфекционку попала. Ребята сказали: на аппаратах лежит, в полной отключке. Акоп около нее сидит, врачей контролирует.

  Пошел я ее проведать. Все ж Акоп – сменщик  мой бывший, еще с советских времен.

  Заехал туда под вечер. Смотрю, сидит Акоп в полутемном коридоре, обхватив  голову руками, в пол смотрит.

  Тронул я его за плечо.

  - Ты чего, говорю, здесь, а не внутри, в палате?

  Он поднял на меня глаза, а в них слезы. Никогда я его таким не видел: ни до, ни после.

  - Врачи сказали, что шансов почти нет. Вот сижу здесь, молюсь, как могу, чтоб мне вместо нее уйти. Она моложе  меня на двенадцать лет. Я уже все, списанный товар, скоро вообще не смогу работать. А Валя еще нашим детям нужна.

  Сел я рядом, стал его успокаивать. Мол, все бывает, и врачи ошибаются и чудеса случаются.

  Акоп молчит, только в руках свою кепку комкает и ее вместо платка, иногда  по ситуации, использует.

  - Э, Шалва-джан. Не слышит Он меня, не слышит. Я ведь тогда икону со зла разбил.

  Не понял я, что он такое говорит. И он мне рассказал, что много лет назад он, ругаясь с Валей, икону об пол швырнул – напополам сломал. А икона была какая-то особая. Родители ею благословили.

  - ... Дед моей Вали, - рассказывал Акоп дальше, - священником был. Его в России прямо после революции расстреляли и всю семью за веру долго мытарили.

  Поверишь, Шалва, я хоть и неверующий,  но чувствую, что с детьми у меня   проблемы явно из-за того случая. Не скажи мне, что я чокнулся. Просто не могу  словами объяснить...

  - А с детьми у него что было? -  поинтересовалась Римма, постепенно  входя во вкус истории.

  - Да как тебе сказать. Дети как дети. Только  нескладуха какая-то была  явно.

Сын  его женился и все ребенка никак не мог завести. Куда только не ходили, как не лечились. Все в пустую. Я так понимаю, в сыне была причина, иначе бы давно  новую невестку бы привели. А тут  все   шито-крыто и не разводятся. Дочка Акопа – умная, красивая, все замуж никак не могла выйти. Вроде все при ней и опять мимо.

  Акоп, конечно, переживал страшно, что внуков не было. Но крепился.

  На чем я остановился? Ах, да. Валя выздоровела. Как, почему – не знаю, но факт есть факт.

  Еще какое-то время прошло и Акоп с трассы сошел. Не мог уже  больше вкалывать. Дома засел и  как-то сразу в старика превратился. Нагнал я  его на улице – не узнал сначала. Походка шаркающая, с зубами проблема и вид того, не для газеты, одним словом.

  Меня не было в городе, когда он умер. Ребята с биржи скинулись на венок и прочее, ходили Вале соболезновать.

  Недавно встретил я   его дочку на базаре. И что ты думаешь? Она замужем и уже беременная, а у ее брата растет мальчик. Шутка ли, пятнадцать лет детей не было. Я так понял: усыновили все-таки. Надо же продолжать фамилию.

  Я обрадовался, расцеловал ее.

  - Мальчик, говорит, копия дедушка. Все у нас хорошо папиными молитвами.

  Я не поверил своим ушам. Что за формулировка в Валином стиле. Акоп  не был верующим. Точнее, никогда не говорил на эту тему. А в сердце... Пойди пойми, что у него было в сердце. Это тебе  не проходной двор,  чтоб каждого пускать туда грязными ногами. Вот и подумал, может, наладил человек свои отношения с Господом Богом.

  - Может, у них все наладилось благодаря заступничеству новомученика – того расстрелянного священника? – выдвинула я более  логичную гипотезу.

  Шалва присвистнул и посмотрел на меня из-под козырька ладони.

 - Э-э, да кто же это может точно знать? Я сам без понятия в таких тонкостях. Просто рассказал историю о том, что психология у нас с вами разная. Так что не спешите делать выводы своим женским коротким умом!

  29.11.2014