.... Мы познакомились в 90-м году. До моего воцерковления. Тогда Наида поразила меня силой своей веры. Сейчас, оглядываясь на прошедшие четверть века с копейками и повидав много разных верующих, я могу сравнить ее, пожалуй, только с Лией Сергеевой.
Наиде было лет 18, она работала портнихой в Филармонии и шила костюмы для актеров. Кто-то просто так дал ей, аварке, почитать Новый Завет и она уверовала. Ей подвернулись баптисты и она стала посещать их собрания. Все эти походы были в тайне от родителей и только младший брат был в курсе, что Наида изменила вере отцов.
- А что случится, если они узнают?
- Меня просто убьют, - прозвучал обыденно простой ответ, как будто я спросила о цене на бензин.
Тем не менее, Наида постоянно таскала с собой Евангелие, пришив к юбке внутренний потайной карман и принимала массу предосторожностей, чтоб ее книга не попалась на глаза кому-то постороннему.
Чтобы помолиться, она запиралась в сарае и вздрагивала от каждого подозрительного шороха, доносившегося со двора. В один из таких «затворов» случилось с ней нечто необъяснимое.
-... Я молилась Иисусу Христу: «Сотвори чудо, укрепи мою веру!». И, знаешь, плотно закрытая дверь неожиданно расскрылась.
- Может, ветер подул. – умничала я.
- Дверь на магните, ее можно было открыть только сильно дернув снаружи. Да и ветра никакого в тот день не было. Нет, это был ответ на мою просьбу.
Я слушала это скептически, пыталась списать все это на богатое девичье воображение. Но у Наиды было все на порядок серьезнее чем у меня впоследствии.
Еще ее очень заботило ближайшее будущее. Родня собиралась выдать замуж и скрывать свое нутро от мужа, который посадит ее безоговорочно дома, будет в сто раз сложнее. Поэтому Наида всерьез обдумывала какое-нибудь членовредительство.
- Если буду калекой, никто на мне не женится и я буду принадлежать только Ему.
В то же время ее очень мучили плотские помыслы и она всячески молилась, чтобы Господь избавил ее от этой муки. В то время я ничего не слышала про духовную брань и Наида для меня была как живое воплощение христиан первых веков – горящих и жертвенных. При этом у нее не было ни грамма желания навязать свое мировоззрение нам, потенциальным православными из атеистических семей. Наида понимала, что такое мало кто потянет и не грузила нас проповедями.
Потом она пригласила нас к себе домой на день рождения. Их семья жила в деревне Дигоми. Мужчин не было дома. Нас ждал накрытый стол с дымящимися хачапури, свежайшим сыром собственного приготовления и зеленью прямо с грядки. Сестры Наиды и мать устроили нам настоящий концерт – пели и аккомпанировали сами себе на барабанах. Мы не знали ни слова по –аварски, но в их исполнении было столько экспрессии и ненаигранной радости, что мы были в восторге. Вроде на Кавказе трудно кого-то удивить гостеприимством, но им это удалось.
В голове не умещались слова Наиды о угрозе для жизни и эта открытость при нашем появлении у них дома.
Потом началась гражданская война и их семья уехала из Тбилиси. Что стало с Наидой дальше, не знаю. Но так и осталась она у меня в памяти, как жертвенный человек, способный рисковать жизнью ради своей веры.
Потом, воцерковившись, я встречала много хороших людей, но такой жемчужины, как Наида, больше не было.